Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Печатных трудов в это время у меня было около ста. Была и теория, а главное — был эксперимент — скрепер из кандидатской диссертации и грузовик с гибридом. А, кроме того, именно в период работы в Тбилиси, мне удалось изготовить и успешно испытать в Москве в институте ЦНИИТмаш несколько супермаховиков. Заявку на это изобретение я подал еще в мае 1964 года, опередив на несколько месяцев первую зарубежную заявку на супермаховик.
Одним словом, это была полноценная законченная докторская диссертация, и я ее принес академику Трили в одно из его посещений института. Я положил этот толстенный фолиант перед академиком, и в изысканных выражениях попросил «моего руководителя, столь много сделавшего для меня», найти время и просмотреть эту работу на предмет защиты ее на Ученом Совете в Грузии. Я приоткрыл обложку и показал написанные на титуле слова «Диссертация на соискание ученой степени доктора технических наук» и далее «Научный консультант — академик Трили Т.Т.»
Батони Тициан не дотронулся до фолианта. Я заметил, что он даже спрятал руки подальше, чтобы ненароком не притронуться к нему. Словно фолиант, как криминальные деньги, был припудрен специальным красителем (кажется, родамином), для обнаружения лица, взявшего их.
— Зачем тебе докторская, ты ведь уже кандидат! — наивно улыбаясь, спросил Трили.
Я захлопнул фолиант и положил его к себе в портфель. Все! Мне в Грузии делать нечего, надо «рвать когти», пока не поздно, пока не устроили какой-нибудь провокации, чтобы уволить по статье или сделать другую гадость.
Среди «гадостей», которые мне делали, уже была такая иезуитская штуковина, о которой сегодня молодежь и подозревать не может. И которая была одним из «шедевров» совдеповского давления на ученых, а в Грузии (подозреваю, что и в других местах с аналогичным менталитетом). Этот «шедевр» применяли и для пополнения списка трудов тупых научных начальников.
Эта штуковина называлась «акт экспертизы-рецензии». Допустим, написал молодой или старый, но невнимательный научный сотрудник книгу, статью, заявку на изобретение. Но чтобы их подать, соответственно, в издательство, журнал или Комитет по делам Изобретений, нужен был упомянутый «акт», о том, что материал не содержит государственных тайн и действительно принадлежит автору, то есть, не украден у другого лица. А подписывала этот акт комиссия во главе с кем-нибудь из руководства института, университета или другого предприятия, где работал автор.
Так вот, почти все мои статьи и изобретения эта комиссия «заворачивала», пока я не приписывал впереди кого-нибудь из руководства, как минимум, Геракла. Мне приходилось изыскивать невероятные приемы, чтобы опубликовывать свои материалы. Не буду их описывать, они не будут адекватно восприняты нормальными современными людьми, а людям из прошлого они сейчас не пригодятся. Так что каждая моя статья или заявка на изобретение, сделанная в НИИММПМ, давались мне не только умом, но и «кровью».
Поэтому в августе, когда похороны бабушки были уже позади, и наступил отпуск, я, забрав с собой свой фолиант, необходимые документы, сел на самолет и полетел в город Тольятти — «пробраз города коммунистического будущего», как писали о нем в газетах.
Я нашел в газете «Молодежь Грузии», рекламку, где писалось, что молодой Тольяттинский политехнический институт, заинтересованный в привлечении научно-педагогических кадров, принимает на работу с предоставлением квартир, лиц с учеными степенями и званиями.
Тольятти — это город молодых, Тольятти — это будущая автомобильная столица страны, Тольятти — это великая русская река Волга, наконец. А главное, Тольятти — это Россия, где перед тем, как тебя соберутся давить, ты хоть успеешь пискнуть. А в Грузии — и пискнуть не успеешь! Это слова Михаила Владимировича Хвингия, человека долго жившего и в России и в Грузии, доктора наук, профессора. А профессорам надо верить!
Из аэропорта Курумоч я на такси быстро добрался прямо до Тольяттинского политехнического института, который располагался рядом с автостанцией, на улице Белорусской 14.
Институт был открыт и я, разузнав, что где, поднялся в приемную ректора. На мое счастье сам ректор оказался на месте. Я попросил секретаря доложить о посетителе — кандидате наук из Тбилиси, который хочет поступить в институт на работу. Ректор, грузный мужчина лет пятидесяти, сам, широко расставляя ноги, вышел из кабинета мне навстречу и пригласил войти, постоянно повторяя:
— Милости прошу, милости прошу!
Я успел прочесть на табличке, что ректора зовут Абрам Семенович Рубинштейн. Это несколько озадачило меня — впервые мне встретился ректор российского ВУЗа — явный и не закамуфлированный еврей. Дело было при Брежневе, и еврей — на такой высокой административной и педагогической должности — это что-то новое и необыкновенное.
Я показал Абраму Семеновичу мой фолиант, который он перелистал с большим интересом.
— Да это сплошная теоретическая механика! — заметил он, — знаете, — он почему-то перешел почти на шепот, — сейчас у меня кафедрой теоретической механики заведует человек вообще без ученой степени, он оформлен по приказу (мне это было знакомо!). Пол годика ознакомьтесь с педагогической работой на кафедре в должности доцента, — ведь вы никогда не работали в ВУЗах, — а там
— на заведующего! У нас в Тольятти, все быстро! — улыбнулся «дядя Абраша», как я его сразу прозвал про себя. — Квартиру дадим возле соснового бора, в километре — пляж на Волге, в десяти минутах хода — институт! Зарплата хорошая, по НИСу можете подрабатывать — четыреста рублей, как минимум! Милости прошу!
Ректор забронировал номер в гостинице, выделил мне автомобиль и приказал водителю показать мне город. Наутро была назначена новая встреча, где я должен был сделать окончательный выбор.
Водитель первым делом свозил меня на пляж. Прекрасный песчаный пляж на Жигулевском водохранилище — «Жигулевское море». На той стороне живописные горы — Жигули. По пляжу бродят прекраснотелые загорелые блондинки-волжанки, от взгляда на которых вскипает кровь южанина. Затем стройплощадка нового автозавода. Огромная территория, где сотни копров забивают в песок железобетонные сваи. Здесь будет завод-гигант!
И напоследок — институтские жилые дома, белокаменные девятиэтажки на самой опушке соснового бора. Сосны — хоть сейчас на мачты — прямые и высокие!
Показав все эти прелести Тольятти, водитель завез меня в гостиницу, где я без волокиты оформился в забронированный прекрасный номер. Я выпил заготовленный портвейн, закусил фруктами и принял горячую ванну. Из крана шла горячая вода — это тебе не Тбилиси, где и холодной-то не дождешься!
Утром я с удовольствием написал заявление с просьбой допустить меня к конкурсу на замещение вакантной должности доцента по кафедре «Теоретическая механика». Представил копию диплома кандидата наук.
— С характеристикой заминка… — витиевато начал я, но «дядя Абраша» перебил меня. — Не беспокойтесь, я все понимаю! Ну, кто захочет, чтобы от него уходил хороший сотрудник — вот и не дают характеристику, — вздохнул ректор, — поэтому мы принимаем документы и без этого.