Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Я боялся, что мне не зачтут появление из внештатной лунки, но ребята без возражений зачли мне результат. Тамара дала еще на одну бутылку, и «гонец» побежал за самогоном.
Приобретенный опыт помог мне основать новый вид спорта — пробивание льда головой из-под воды. Правда, единственным спортсменом в этом виде, был пока я один. Фотоснимки получились, их с большой юмористической статьей корреспондента опубликовали в газете «Московский комсомолец», а мне тогда было не до юмора!
Почин этот подхватили другие газеты и журналы, даже известный «Огонек». Статьи о моем подвиге обычно назывались, как и модная тогда книга Виктора Суворова (Резуна) — «Ледокол».
А через несколько лет телепередача «Времечко» заказала мне эту ломку льда головой. Когда ледовая обстановка подошла, я позвонил на телевидение, и съемочная группа выехала на Красный пруд. На сей раз, мне сразу привязали к поясу веревку, чтобы в случае чего вытащить из воды. Но все прошло гладко, я даже не ободрал лица. Показал в телекамеру кусок льда, вышибленный головой — толщина была сантиметров пятнадцать. Правда, лед уже был рыхловат, но по нему еще спокойно ходили люди.
Этим же вечером передача была показана в эфире, а потом ее повторяли неоднократно. Даже в Германии, как мне сообщили оттуда. А телекомпания АТВ назначила мне приз за этот подвиг — два миллиона рублей. Сейчас трудно сказать, сколько это долларов или современных рублей, но на хорошее кожаное пальто для Тамары хватило. Даже осталось мне на кожаную же куртку.
Когда директор АТВ отсчитывал мне премию в присутствии журналистов и пожелал удачи, я в ответном слове сказал фразу ставшую потом «крылатой».
— Зря говорят, что в России ученый не может своей головой денег заработать! Очень даже может, если постарается!
Наступил 1991 год. У моего младшего сына Левана и его жены Наташи родилась дочка — Ксения. Интересно, что точно через год, 14 августа 1992 года у них родилась вторая дочка — Мария.
Время шло тихо, страна медленно погружалась в разруху и голодуху; о вине я уже и не говорю — все еще агонизировал «сухой закон». Я где-то в газетах прочел прогноз английского астронома Д. Уайтхауза, который из-за ожидающегося максимально большого количества пятен на Солнце в августе 1991 года, прочил катаклизмы на Земле. Но пока их не было. И вот, наступило 19 августа 1991 года.
ГКЧП
Утром часов в 7 утра мне позвонил взволнованный Саша и спросил, слушаю ли я сейчас радио, или смотрю ли я телевидение. Я ответил, что еще сплю, и в чем, вообще, дело, если меня так рано будят.
— А дело в том, — отвечал Саша, — что Президента Горбачева сняли, в стране переворот, и что теперь будет — никто не знает. По телевизору — «Лебединое озеро» и короткие сообщения о чрезвычайном положении!
Я бросился к телевизору; увидев фрагменты из балета, выключил его, и включил репродуктор, работающий от городской радиосети. Ну и услышал, что Президент Горбачев по состоянию здоровья не может исполнять своих обязанностей, и его функции берет на себя некто Янаев. Вводится чрезвычайное положение и образован ГКЧП — Госкомитет по чрезвычайному положению.
— Все! — подумал я — начинаются репрессии, расстрелы, суды — «тройки», концентрационные лагеря. А название-то какое мерзкое — НКВД кажется музыкой по сравнению с ГКЧП!
Я тут же включил приемник и нашел спасительные «голоса». Как они были дороги нам, когда захотелось всерьез знать правду! И тогда я впервые услышал слово «путч» относящийся к Советскому Союзу. Не в Чили, не в Испании, или там, Португалии, а у нас, в СССР — путч!
Выйдя на улицу, я обнаружил, что большинство мелких магазинов закрыто, и на них висят объявления, что Президент Ельцин призвал к неповиновению ГКЧП. Народ на улицах был малочисленен, вял и подавлен.
Постепенно по приемнику стали ловиться голоса и изнутри страны — начали вещать какие-то доморощенные радиостанции, призывающие саботировать указания ГКЧП.
— Кажется, не все потеряно, — решил я, — раз кто-то еще пытается барахтаться!
Снова включил телевизор — показывали этих «красавчиков»-путчистов, сидящих в ряд за столом, как на скамье подсудимых. Камера поймала и увеличила руки Янаева, которые явственно и довольно сильно тряслись! Этот кадр показывали несколько секунд.
— Тамара! — крикнул я, — смотри, как у этих сволочей трясутся руки! Это конец — они проиграли! У победителей еще никогда руки не тряслись!
Я тут же сообщил о своем открытии Саше, но он только хмыкнул.
— Перепили вчера, вот и трясутся! — констатировал он и тоже оказался прав. — И Янаев, и Павлов пили во время путча «в усмерть».
Похожий на Иудушку Головлева Председатель КГБ Крючков своим внешним видом не сулил ничего хорошего. Тупым боровом глядел в телекамеру министр обороны Язов. Министр внутренних дел Пуго выглядел испуганным и подавленным. Какая-то темная лошадка Бакланов, и еще какой-то там хмырь…В общем, криминальная «компашка», да и только… Я весь день провел у приемника. А вечером позвонил Саша и спросил:
— Нурбей Владимирович, вам не кажется, что наше место сейчас у Белого Дома?
— Эх, Саша, я уже стоял у одного такого дома в Тбилиси, пока пулеметы не зароботали. Потом бросился бежать… Ничего мы не значим без оружия! Но если ты решился, то и я пойду. Тебе есть больше чего терять, ты моложе! — рассудил я.
И стал собираться. Взял бутылку самогона (водку-то достать было трудно
— спасибо Горбачеву!), сала, хлеба. Оделся во все немаркое, надел непромокаемую куртку, так как с утра моросил, не переставая, холодный мерзкий дождь. Звоню Саше, но оказывается, он передумал. Я и рад был — обойдемся, значит, без трупов! Договорились пойти туда утром.
Вечером мы узнали, что несколько танков перешли на «нашу» сторону и охраняют Белый Дом. На один из этих танков взобрался Ельцин и произнес свою знаменитую речь. Народ строит баррикады, окружает непроходимыми преградами — автобусами, грузовиками, бревнами, подступы к Белому Дому (Дому Правительства РСФСР).
Утром мы с Сашей встретились и поехали к Белому Дому. Противный дождь не прекращался, мы вымокли, пока дошли. Подойдя к белому Дому, мы увидели отдельные кучки людей под полиэтиленовыми покрывалами, в плащах, и под зонтами. Мы зашли в подъезд дома неподалеку, и стали решать — что делать дальше?
Вдруг сильный рев заставил нас вздрогнуть — это запустил свой двигатель один из стоящих неподалеку танков. Прогрев двигатель и, видимо, согревшись сам, экипаж заглушил двигатель.
Простояли мы так примерно до полудня. Вызвали по телефону Тамару Витольдовну. Она пришла, принесла термос чаю. Мы выпили самогона, закусили салом, запили чаем. Саша и Тамара Витольдовна вскоре удалились по своим «неотложным» делам; я же поехал домой к своей, теперь уже единственной, Тамаре.
К вечеру узнали из сообщений по радио, что есть первые жертвы — трое молодых людей. Честно говоря, я ожидал стрельбы, боя и большого количества погибших. В Тбилиси, без каких-либо серьезных причин войска убили под тысячу молодых людей. А здесь — противостояние властям!