Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера
Шрифт:
Боксли-хаус, со старой фотографии, принадлежащей теперешнему владельцу поместья
Его можно увидеть неподалеку от деревушки Боксли, что лежит в двух с половиной милях от Мэйдстона. С моря она защищена отмелями Северного Даунса, и от нее удобно добираться в Чатем. Боксли упоминается в «Книге страшного суда» как поместье, принадлежащее епископу Байи. В 1189 оно было передано Ричардом Львиное Сердце ордену цистерцианцев, которые построили здесь аббатство. Оно, в свою очередь, во время Реформации перешло сэру Томасу Уитту или Уотту (1503?-1542), уроженцу Йоркшира, который в 1492 купил замок Эллингтон. Уотты потеряли это поместье, когда молодой сэр Томас (1521?-1554) был казнен за измену, однако позднее вернули себе его часть во время правления королевы Елизаветы I. Усадьба, таким образом, перешла сэру Френсису Уотту, который одно время был губернатором Виргинии. От него усадьба и аббатство перешли к леди Сельярд, но Эдвин Уотт, адвокат, провел против нее удачный судебный процесс, в результате которого получил часть этого поместья.
Ее составили земли за церковью и старый дом, который, согласно преданиям, принадлежал Томасу Викари (умер в 1561) — личному врачу
Проживая в Боксли-Хаус, Хорнблауэр время от времени навещал верфь в Чатеме. Таким образом он мог поддерживать связь с Военно-морским флотом, а заодно обмениваться мнениями о значении энергии пара в морском деле. Как мы уже видели, его собственное мнение по этому вопросу было прогрессивным, но других старших офицеров достаточно сильно тревожили сильная вибрация и опасность возгорания.
Карта Кента, показывающая взаиморасположение Боксли-Хауз и Королевской Военно-морской верфи в Чатеме
Другой темой его бесед с адмиралом — начальником верфи было фехтование. Хорнблауэр брал уроки этого искусства, вначале — только в качестве физических упражнений, но затем всерьез заинтересовался математической стороной дела. В то время как на флоте преимущественно использовались палаши — рубящее оружие по своей сути, обладатель легкой шпаги гораздо больше рассчитывал на острие. Хорнблауэр же утверждал, что превосходство острия является всего лишь вопросом прикладной геометрии. Конец клинка, отмечал он, идет к своей цели кратчайшим путем. Однажды после обеда, во время которого проходила очередная дискуссия по этому вопросу, Хорнблауэр уже в сумерках возвращался в гостиницу, где он остановился на ночь. Его путь пролегал по достаточно грязным улочкам неподалеку от входа на верфь, в одной из которых на него неожиданно напал нищий, вооруженный дубинкой. Единственным оружием Хорнблауэра была трость, но он все же на практике продемонстрировал принцип, который незадолго до этого защищал в споре. Он сделал классический выпад, и конец его трости угодил прямо в горло бродяге. Затем противник Хорнблауэра был быстро обезоружен и рисковал быть повешенным за свое нападение. Однако Хорнблауэр решил иначе и попросил коменданта верфи зачислить бродягу на сторожевой корабль. Рассказывая эту историю в последствии, Хорнблауэр всегда особо подчеркивал преимущества острия над лезвием клинка.
В феврале 1821 Хорнблауэр был наконец произведен в контр-адмиралы Синей эскадры. Это стало возможным только в результате смерти старших его стажем в капитанском списке. Поскольку он все же получил свой флаг, в интересах Уэллсли было обеспечить ему командование на море. Хорнблауэр был назначен главнокомандующим в Вест-Индии и 12 марта поднял свой адмиральский флаг на фрегате «Феба» в Плимуте. Этот фрегат, вместе с двумя другим — «Клориндой» и «Оленем», а также четырнадцать малых судов (шлюпов, шхун и т. д.) и составляли всю его эскадру. Это был не очень удобный флагманский корабль, но зато главнокомандующий располагал собственной резиденцией — Адмиралтейским домом в Кингстоне, на Ямайке.
Адмиралтейский дом в Кингстоне, Ямайка, с фотографии 1910 г.
Вначале предполагалось, что Барбара сразу присоединится к нему, но позднее она отказалась как покинуть Ричарда, так и взять его с собой. Она слишком хорошо знала о желтой лихорадке, распространенной в Вест-Индии и к тому же не хотела прерывать обучение Ричарда в школе. В результате ее приезд на Ямайку все время откладывался и, в конце концов, осуществился только в самом конце трехлетнего периода службы там Горацио. Некоторые из родственников Барбары могли подумать, что отношения супругов несколько охладели, однако на самом деле она в этот период столкнулась с дилеммой, перед которой оказываются тысячи англичанок каждого поколения — следовать за мужем или оставаться с детьми. Случай Барбары был особым, так как в дополнение всех сложностей, в семье был только один ребенок, а она, к тому же, не была его матерью.
Тем не менее, как это следует из переписки, Барбара была Ричарду преданной матерью, особенно после 1816 года и буквально разрывалась между своим мужем и пасынком. Соглашаясь на то, что Ричард оставался в Англии, Хорнблауэр более всего учитывал тот факт, что это — его единственный наследник. Барбаре, все еще бездетной в 1821 году (в возрасте сорока лет), судя по всему, так и суждено было не иметь детей. Тем не менее, подобные переживания не помешали Горацио взять с собой в Вест-Индию своего юного кузена, и молодой Джонатан Хорнблауэр был, таким образом, назначен третьим лейтенантом «Оленя». Но ведь Джонатану не суждено было унаследовать пэрство и поместья — от знаменитого родственника ему досталось лишь имя.
Вскоре Хорнблауэру пришлось убедиться, что его пост в Вест-Индии отнюдь не являлся синекурой. Испанские колонии в Южной Америке были на пороге победы в своей войне за независимость, со всеми проблемами, которые могли из этого проистечь. Работорговля, теперь уже поставленная вне закона, все еще существовала. Всякого рода странные личности, наводнявшие Вест-Индию, хватались за любой сомнительный бизнес — от контрабанды оружием до настоящего пиратства. Победа над ними не могла принести особой славы, зато сам процесс борьбы изобиловал возможностями для создания международного скандала. Первой серьезной проблемой стал 800-тонный шлюп «Дерзкий», который был построен во время войны 1812 года в качестве капера, а сейчас был зафрахтован в Нью-Орлеане наполеоновским генералом, графом Камбронном, который командовал Старой Гвардией при Ватерлоо. Официальным намерением графа была перевозка на родину пяти сотен бывших французских гвардейцев, которые ранее предприняли попытку основать колонию сперва в Техасе, а затем — на территории Мексики. Попытки колонизации провалились, и выглядело вполне естественным, что оставшиеся в живых собираются вернуться на родину. Однако генерального консула Британии беспокоило то, что Камбронн на самом деле мог иметь совсем иной пункт назначения. Консул поделился своими сомнениями с Хорнблауэром, который прибыл в Нью-Орлеан в мае 1821 года на шхуне «Краб». Вечером Хорнблауэр встретился с Камбронном на обеде у генерального консула, но французский генерал, извинившись, покинул прием довольно рано. Когда же обед закончился, Хорнблауэр обнаружил, что «Дерзкий» спешно отплыл. Наблюдатели, следившие за ним, доложили, что в последний момент на шлюп были загружены мушкеты и мундиры. Свой человеческий груз «Дерзкий» должен был принять на борт у побережья Мексики, а затем мог плыть под американским флагом в любое место, выбранное Камбронном. Пока Хорнблауэр шел на «Крабе» вниз по реке, он вычислил настоящий порт назначения шлюпа. Камбронн намеревался отправиться на остров Святой Елены и спасти Наполеона, который, в свою очередь, снова сверг бы Бурбонов с французского престола. Действуя в соответствии с этим предположением, Хорнблауэр приказал Харткоту, командиру «Краба», вести шхуну в пролив Тобаго, в точку, где можно было перехватить любой корабль, следующий курсом от мексиканского побережья к острову Св. Елены. Благодаря удачному стечению обстоятельств, «Крабу» удалось прибыть в пролив Тобаго, опередив «Дерзкого», и Хорнблауэру удалось подняться на борт американского судна и убедиться, что его первоначальная догадка была верна. Идея с перехватом была хорошим ходом, так как «Краб» значительно уступал «Дерзкому» в скорости. У Хорнблауэра не было доказательств, что Камбронн планировал какой-либо враждебный акт, и даже того, что на борту зафрахтованного им судна было пятьсот вооруженных людей. Однако если истинная цель Камбронна была определена верно, что мог поделать маленький «Краб» со своими шестифунтовками против дюжины 12-фунтовых орудий, установленных на «Дерзком»? Что могли шестнадцать человек его экипажа поделать с пятью сотнями французов? Приняв трудное и рискованное решение, Хорнблауэр уведомил Камбронна, что Наполеон скончался, и официальное известие об этом доставлено в Порт-оф-Спейн на острове Тринидад. «Краб» мог бы зайти в этот порт два дня назад, но не стал этого делать из-за недостатка времени. Хорнблауэр сознательно солгал и подкрепил свою ложь, дав слово чести, так как знал, что не может иным образом помешать нежелательному развитию ситуации. Камбронн поверил ему и приказал американскому капитану следовать во Францию. Затем Хорнблауэр привел «Краб» в Порт-оф-Спейн, где узнал, что Наполеон действительноумер на Святой Елене пятого мая. Это, судя по всему, принесло огромное облегчение адмиралу, который терзался муками совести за свой вынужденный обман. Много лет спустя он рассказывал своему сыну, что это было наиболее трудным решением, которое ему суждено было когда-либо принимать.
Рассматривая описанный случай теперь, может показаться, что Хорнблауэр несколько преувеличивал грозящую опасность. «Дерзкий», даже с пятью сотнями бойцов Камбронна, все равно не смог бы спасти Наполеона. Воды вокруг Святой Елены регулярно патрулировались военными кораблями, и ни одному подозрительному судну не позволили бы даже приблизиться к острову, а не то что бросить якорь на рейде.
Когда в 1816 году американский корабль «Уилвуд» приблизился к Джеймстауну, он сразу же был взят на абордаж шлюпками с брига Его Королевского Величества «Юлия», а при попытке перейти в более укрытое место стоянке, перед его носом тут же легли ядра, точно выпущенные с береговых батарей (см. «Святая Елена», Филип Госс, Лондон, 1938 г., стр.272–274). Так что в бдительности английского военно-морского флота сомневаться не приходилось. Но даже если бы ветеранам Камбронна удалось бы высадиться на берег, то перед ними, измученными морской болезнью, предстали бы четыре батальона отборной британской пехоты, поддерживаемые артиллерийской бригадой. При данных обстоятельствах трудно представить себе, что Наполеону удалось бы бежать с острова. Его вряд ли бы могли спасти из заточения столь малые силы, какими располагал Камбронн. Более того, представляется сомнительным, чтобы такая попытка вообще могла быть им предпринята. Если Хорнблауэр и воспринял все это так серьезно, то, наверное, лишь потому, что мог слышать о подобном заговоре в Ирландии. О Леди О. — той самой, из-за которой О'Коннор ограбил дилижанс с Галлоуэйской почтой (см. стр. 208), которая была умной и красивой женщиной, говорили, что она планировала бегство Наполеона вместе с леди Холланд. Правдивы ли были эти слухи или нет, но Хорнблауэр явно их слышал и вполне мог поверить в реальность подобных замыслов.
Одной из повседневных обязанностей Главнокомандующего силами флота Его Величества в Вест-Индии было противодействие работорговле. Британским кораблям и судам было запрещено заниматься этим бизнесом известным Актом от 1807 года и другие страны медленно и неохотно, но все же вынуждены были последовать британскому примеру. В 1821 году испанское правительство подписало предварительную конвенцию, которая разрешала британскому флоту задерживать суда работорговцев в открытом море, но лишь за пределами испанских территориальных вод. По итогам сложных переговоров было установлено, что подобные суда будут арестовываться в портах местными властями. Между тем, торговцы «черным мясом» старались как можно быстрее перевезти наибольшее количество своего «товара», так как цены на него быстро возрастали из-за приближения дня полного запрета. За каждого невольника, освобожденного в открытом море, военный корабль получал по пять фунтов стерлингов — вполне приличные деньги в условиях мирного времени, когда о других призовых не могло быть и речи. Хорнблауэр использовал часть своей эскадры для того, чтобы перехватывать суда работорговцев, а сам поднял флаг на «Клоринде», под командой весьма посредственного офицера, сэра Томаса Фелла. Самый крупный рынок рабов в те времена располагался в Гаване, но испанские торговцы, идущие из Африки, обычно прежде подходили к берегу в районе Пуэрто-Рико, принимая здесь воду и, при случае, продавая некоторую часть рабов. В декабре 1822 «Клоринда» как раз находилась на подступах к Пуэрто-Рико, когда с нее заметили верхушки парусов крупной шхуны. Чуть позже судно было идентифицировано как «Эстрелла дель Сюр» («Звезда Юга»), работорговец, который мог принимать на борт по четыре тысячи рабов в каждый рейс. «Эстрелла» легко ускользнула от преследования «Клоринды», которая значительно уступала ей в скорости, и достигла порта Сан-Хуан, где бросила якорь под защитой береговых батарей. «Клоринда» последовала за ней, однако ничего не могла предпринять, и Хорнблауэр воспользовался случаем, чтобы нанести официальный визит испанскому капитан-генералу. На встрече его поставили в известность, что «Эстрелла» отплывает в Гавану ранним утром следующего дня. Там же, во время приема на берегу, Хорнблауэр встретил Гомеса, капитана работорговца и сообщил ему, что «Клоринда» выйдет в море с тем же приливом. Поскольку «Эстрелла» наверняка будет далеко впереди ко времени пересечения границ территориальных вод, ее капитан мог быть вполне доволен складывающейся ситуацией, так как был уверен в том, что его судно сможет в любом случае оторваться от преследователя.