Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!

Как много в жизни сделано не так

От оправданий легче вряд ли станет.

По лабиринтам моей совести бродя

Раскаяние вдруг, овладевает головою…

От автора

Я впервые решил написать книгу, в модном сейчас жанре «Non-fiction». И я, ни разу не солгав, опишу все максимально правдиво. Это довольно сложный жанр в литературе и что получилось, судить вам. В этом, не вполне художественном произведении, практически нет места вымыслу или фантазии. Всё основано на автобиографических событиях, переплетённые некоторым художественным вымыслом. И тем не менее, это не автобиография, а роман. Поскольку я структурировал повествование так, чтобы оно воспринималось как вымысел, но ощущалось как факт. Однако в книге все же присутствует в малых дозах некий вымысел, который отсылает нас в соответствующий литературный жанр, а не в сухо поданный факт в стиле доклада. Читателей трудно будет заинтересовать сухой документалистикой.

Я не старался следовать по строго историческим событиям того времени, но некая реконструкция этих событий здесь присутствует. Книга основана на многих реальных событиях и является их художественным осмыслением. Отдельные эпизоды и ряд персонажей, для связки повествования, вымышлены, но многие реальные персонажи живы и здоровы до сих пор. По общему правилу, псевдодокументальные романы должны и просвещать, и развлекать, здесь есть и исторические факты, и невероятный вымысел.

Сюжет основан на реальных событиях и записях в семейных дневниках, где факты ненавязчиво обрастают интересными и достоверными подробностями, однако, некоторые второстепенные персонажи выдуманы с целью художественного окраса. Дотошные читатели конечно обратят внимание, что некоторые факты о взаимоотношениях полов в этом произведении, взяты из предыдущих моих романов, но там была героическая проза с большей долей вымысла, здесь же все эпизоды подправлены, и имеют документальную основу, они взяты из исторической летописи одной семьи. А особенно придирчивым читателям не стоит забывать, что нон-фикшн – это всё-таки специфическая литература, в которой практически очень мало места уделено художественному вымыслу или фантазии.

Жизнь семьи была не простой, есть что вспомнить. Еще в 60-70 годах прошлого века мне пришлось дотошно расспрашивать всех членов семьи, перелопатить огромное количество архивных документов и записать все, что с ним происходило в период сознательной жизни с 1910 года до наших дней, а судьбы некоторых реальных людей, что появлялись в его жизни, невероятно тесно переплелись с кровавыми событиями в России в начале 20-го века. Именно через призму своего жизненного опыта, эстетических и моральных и иных убеждений, я попробую изложить все достоверные факты, ставшие мне доступными благодаря рассказам, сначала деда, потом тётки, матери и десяткам страниц архивных документов.

Как писал несравненный Марк Твен: "Правда невероятнее вымысла, потому что, вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда – нет". Как говорится, хорошая ложь та, в которой звучит правда. Фактическая сторона повествования, то есть все действия главных героев в экстремальных условия, их судьбы и характеры, не сломленные сталинскими репрессиями, изложены мною правдиво и основаны исключительно на реальных событиях, но не всегда в хронологической последовательности. Некоторые факты в процессе написания было довольно трудно скомпоновать и вписать их в это произведение, так как все события переплелись между собой так тесно, что невозможно было их разделить и, чтобы не было путаницы я наделил правом рассказывать о всех происходящих событиях лишь одного человека и от первого лица. И всё получилось, когда я все события разделил и развёл во времени. Читателям покажется, что это биографии двух людей, но уверяю вас, что это подлинная биография одного человека. Первый, наиболее тяжёлый отрезок жизни охватывает период с 1958 по 1981 годы, а другой с 1981-го года до наших дней.

Большинство из нас привыкло считать свою личность неизменной на протяжении всей жизни. Вы тоже так считаете? Я попытаюсь в этом романе доказать, что на протяжении всей жизни каждый является не вполне одним и тем же человеком и что характер с годами существенно меняется, особенно заметно это после 50-ти лет. Это произведение настолько трудно писалось, я настолько врос в эти события, что всё описанные приключения будто бы я пережил лично и я уже сам стал путать, кто есть, кто! Обрабатывая сюжет, я отразил динамику тех лет, но полностью не стал раскрывать все исторические вехи прошедшей эпохи, с той или иной степенью правдивости, а лишь изменил и обработал все знаковые события, разбавив их редкими вкраплениями художественного вымысла. Главные герои этого романа действительно существовали, а некоторые здравствуют и по сей день.

Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после тюрьмы. Сталинские тюрьмы, а потом тюрьмы позднего СССР – это отвратительный опыт, который лучше не приобретать, эта мрачная школа жизни, развращение для всех: и для тех, кто сторожит, и для тех, кто отбывает, и для праздно шатающих обывателей, мечтающих понюхать мерзкий запах тюремной камеры. Каждый раз посадив человека в клетку, мы почему-то окружаем его ненавистью, как будто он совершил все вместе взятые злодеяния на земле. Естественно книга не про тюрьму, описание быта и диких порядков пенитенциарных заведений занимает в книге минимум места, но, чтобы понять характер главного героя это должно быть в книге обязательно освещено.

Чтобы максимально приблизить к достоверности происходящие события, мне пришлось, с незначительными изменениями описывать все диалоги, так как они произносились на самом деле, иначе теряется самобытность и смысл, так называемой воровской фени, но с существенной корректировкой. Надо соблюдать всё-таки некие элементарные приличия. Это были непростые люди, политические заключённые, золотодобытчики, хунхузы, сибирские кержаки, которые были до того зациклены на косноязычии, что стали забывать нормальный русский язык. Это закрытое общество диктовало свои правила.

Я ни в коем случае не хочу сказать, что эти люди были неграмотными или невежами, нет, просто общество, в котором они обитали, обязывала их говорить на более простом и понятном всем языке. Я полностью поддерживаю идею, что характер лишь частично зависит от генов, но, не менее важную роль здесь играет и среда, которая определяет наше сознание. Не советую это читать чистоплюям и людям со стойким иммунитетом к праведной жизни. Так и хочется спросить – а судьи кто?

«Наибольший соблазн преступления заключается в его расчёте на

безнаказанность». Цицерон.

Громкий стук засова двери одиночной камеры неприятно резанул слух и все стихло. Сашка Дикий сокрушённо вздохнул и медленно обвёл взглядом тесную одиночную камеру. Да-а-а, большевики умели строить тюрьмы на все времена. Хотя Читинскую тюрьму строили совсем не большевики. Возвели Читинский острог на стрелке рек Ингода и Читинки в начале 18-го века. А после Сенатского мятежа 1825 года, Читинский острог начали облагораживать уже при царе Николае Первом. Немало повидала читинская тюрьма личностей известных и незаурядных. В Читинском остроге, перед отправкой на каторгу находились знаменитые на весь мир декабристы. Почти четыре года они провели в остроге. После героев Сенатской площади через неё прошли участники польских восстаний 1830 и 1863 гг. В начале XX века к ним присоединились революционные матросы с легендарных кораблей «Потёмкин», «Очаков», «Прут», здесь находился будущий герой гражданской войны Котовский, тысячи репрессированных в период сталинизма красных партизан, бойцов и командиров РККА и других самых различных категорий наших граждан. Здесь же содержались японцы, пленённые в период военных событий на Халхин-Голе.

Камера представляла собой узкий прямоугольник, два на три метра, в правом углу находилось отхожее место, а слева, по всей стене, располагалась не пристёгнутая на день шконка, наличие механического запора говорило о том, что скорее всего, это была камера штрафного изолятора, где днём спать не разрешалось. Видно за неимением свободных одиночек, камера карцера временно была превращена в обыкновенную одиночку и шконка днём к стенам не пристёгивалась, запрещая штрафнику спать до отбоя и была всегда опущена. Стены были обильно облиты закостенелым цементным раствором непонятного серо-чёрного цвета, эта «шуба» была придумана каким-то жутким извращенцем и наносилась специально, чтобы сидельцы не могли писать на стенах.