Жизнь как на ладони. Книга 2

Богданова Ирина

– Сева, что делать? – спросил у брата Тимофей, видя, что все его попытки раздобыть воды не имеют успеха.

– Хочешь, включу сирену? – предложил князь Езерский.

– Пожалуй, подождём. Оставим её как крайнее средство. Я попробую постучать минут через десять, вдруг часовой просто отлучился.

Тимофей вспомнил, что ничем не замаскировал свежевырытый лаз, и торопливо прикрыл его скатанным ковриком, на котором ютился вот уже третьи сутки. И очень своевременно: когда он через несколько минут принялся снова вызывать охранника, дверь легко отворилась. Не заходя в камеру, часовой поставил через порог ведро воды, швырнул кусок засохшего хлеба, а потом втолкнул к ним человека, который кубарем покатился по полу, чуть не сбив с ног кинувшегося к воде Аполлона Сидоровича.

Новый узник перекувырнулся через голову, вскочил, в сердцах плюнул в только что захлопнувшуюся дверь и звонко выкрикнул:

– Темнота тут у вас. Хоть глаз выколи.

Это был низкорослый худой парень с небольшими остренькими глазками, наводившими на мысль о многовековом монголо-татарском иге.

В сгустившемся сумраке замкнутого помещения новичок фертом подошёл к Аполлону Сидоровичу и с размаху хлопнул его по плечу:

– Здорово, братан! Я Васян.

Тимофей даже сквозь тьму увидел, как библиотекарь дёрнулся от неожиданности и растерянно пробасил:

– Сударь, не имею чести быть с вами знакомым.

– Да чего там, господин хороший, не тушуйся, к завтрему будем как родные, чай, в одной камере сидим.

Он поморгал глазами, приноравливаясь к потёмкам, и жизнерадостно повернулся в сторону Тимофея:

– Никак тут ещё сиделец?

Васян подполз к Тимофею и протянул ему руку, оказавшуюся неожиданно мягкой и гладкокожей.

– Васян.

– Доктор Петров-Мокеев, Тимофей Николаевич.

– Чо, правда лекарь? – обрадовался новый сосед.

– Правда.

– Вот здорово! – ликующе провозгласил Васян и многозначительно хихикнул. – Я докторов страсть как люблю. Мне однажды доктор оторванное ухо пришил. Мамка оторвала, а он пришил! Я шибко бедовым мальцом рос! Не верите? Нате, потрогайте!

Он на коленях переполз к Аполлону Сидоровичу и оттопырил своё ухо ему под нос.

– Уверяю вас, я вам верю и сочувствую, господин Васян, – шарахнулся от него библиотекарь.

– То-то же!

Васян пошарил руками вокруг себя, нащупал одну из грязных тряпок, служивших узникам подстилкой, и аккуратно расстелил её в правом углу, попутно заметив, что эти поганые революционеришки могли бы раскошелиться и на матрас.

– Жестковато тут у вас. Я при царе в московской Бутырке сиживал, там нам по два матраса выдавали! Особливо после голодовки, – он похлопал ладонью по подстилке и, сверкнув золотым зубом, панибратски кивнул Аполлону Сидоровичу: – За что сидите, папаша? Обокрали кого, или вообще того? – он выразительно провёл ладонью поперёк горла.

Библиотекарь приосанился и возмущённо уставился на сокамерника:

– Как вы могли такое предположить? Я, милостивый государь, порядочный человек, библиотекарь.

– Да ладно, – протянул Васян, – знаю я вас, порядочных, только вид делаете, что чужого не берёте. А когда никто не видит, мешками тырите. Всяк русский человек халявку любит! В своей библиотеке, небось, книжки за бесплатно читали? Ведь читали, признавайтесь.

– Читал, читаю и, надеюсь, буду читать, как всякий культурный человек, – вступил в перепалку Аполлон Сидорович. – Книги для того и писаны, молодой человек, чтобы их читать!

Тимофей услышал в голосе «книжника» боевые нотки и понял, что Аполлон Сидорович оседлал своего любимого конька, и Васяну предстоит длительная лекция о влиянии мировой литературы на историю человечества.

Тимофей потёр ноющее плечо:

– Выбраться бы отсюда.

Под рокотание оживлённого разговора сокамерников он припомнил тот день, когда узнал секрет подземного хода.

Тогда мальчик на самом деле боялся грозного Аполлона Сидоровича. При одном взгляде на могучие руки библиотекаря, всегда затянутые в белые перчатки, его пробирал священный трепет.

Как получилось, что он, осмелев, решился повернуть медную чернильницу на столе в книгохранилище? Сейчас уже и не вспомнить…

Тимофей словно наяву представил, как книжный шкаф бесшумно и плавно отъехал в сторону, приоткрыв зияющий проход в садовую ротонду.

Он вздохнул: оказаться бы сейчас в саду вместе с Севой, Кристиной и Аполлоном Сидоровичем, да так, чтоб по набережной ездили чистые ухоженные лошадки, на каждом перекрёстке стоял городовой, а по городским улицам растекался запах сдобных булок и свежесваренного кофе…

К кофе он пристрастился ещё будучи студентом – дома тётя Сима всегда варила какао со сливками, а вот самый вкусный на свете хлеб он ел в родной деревне Соколовка, когда мама поливала свежую ржаную краюшку конопляным маслом и густо посыпала крупной серой солью.

Давно нет на свете мамы, родители и дед Илья умерли от холеры, когда Тимошке только сравнялось десять лет. После этого он жил у тётки Мани Петровой, а весной, доведённый до отчаяния тёткиными придирками, сбежал из дому куда глаза глядят.

– Нет, нет, господин Васян, вы решительно не понимаете, в чём сущность поэзии Петрарки, – прервал его мысли энергичный голос Аполлона Сидоровича.

Тимофей с сочувствием взглянул на прижатого к стене Васяна, который не смел даже слово поперёк пикнуть. «Что-что, а пробудить интерес к чтению библиотекарь может у кого угодно».

С лёгкой руки Аполлона Сидоровича они с Севой зачитывались книгами о приключениях и путешествиях, открыли для себя целый мир научной фантастики француза Жюля Верна и полюбили стихи польского поэта Адама Мицкевича.

От слова «польский» сжалось сердце в мучительной тревоге за Кристину. Зря он решился принять её помощь: он не имел никакого права подвергать юную девушку смертельному риску. Дай Бог, чтобы «товарищ Маша» уже успела открыть доступ к поворотному механизму и успешно выбраться из этого революционного логова.