Жизнь как жизнь
Шрифт:
Дома Варя, не раздеваясь легла поверх одеяла, и, свернувшись калачиком, пролежала так до утра. Она не плакала, а со страхом думала о том, что если уйдёт переполнявшая её любовь, то чем заполнится пустота, которая образуется внутри. Как жить с этой пустотой? С этого дня они почти не разговаривали. Встречаясь в школе, лишь перебрасывались несколькими, ничего не значащими репликами и расходились по своим местам.
Следующим ударом была потеря Золотой медали. В школе Варвара была одной из лучших. Почти все годы учебы она сидела за первой партой. Варя любила сидеть в крайнем ряду поближе к двери, тем более что плохо видела и с восьмого класса
Все началось, когда «классная» Серафима «застукала» мальчишек в туалете за карточной игрой в очко. Среди них, конечно, был Кит. После уроков весь класс оставили на собрание. Сначала Серафима долго отчитывала нарушителей школьной дисциплины, а потом начала объяснять, что азартные игры – это плохо. Исчерпав запас доводов, Серафима решила, что одна из лучших учениц класса должна поддержать её и осудить поведение проштрафившихся. Варька, как всегда положив книгу на колени, читала что-то под партой и пропустила мимо ушей весь монолог Серафимы.
– А что скажет Варя? Что она думает об этом безобразии? – вдруг услышала она голос Серафимы.
Варя оторвалась от книжки и подняла голову. Серафима в упор смотрела на неё.
– Ну, что ты думаешь об этом?
Варя, наконец, собралась с мыслями. И её понесло. Накануне она прочла в журнале «Наука и жизнь» большую статью профессора математики Китайгородского о пользе карточных игр. Смысл статьи сводился к тому, что игра в карты развивает мышление и логику. Именно это она и ляпнула:
– Профессор Китайгородский не считает игру в карты чем-то порочным. А наоборот – говорит, что подобные игры развивают мышление и тренируют ум.
Серафима открыла рот от изумления:
– Варя, что вы говорите? – вдруг перешла Серафима на «вы». – Это же азартные игры, да ещё в стенах школы
– Ну, в школе, конечно, играть нехорошо, да ещё в туалете. Негигиенично. А вот дома в спокойной обстаовке…
– Ну, хватит! От вас, Варя, я этого не ожидала, – прервала её Серафима.
Собрание на этом закончилось. На улице Варю ждал Кит с друзьями. Ребята всегда ходили вчетвером и в классе их прозвали «мушкетёрами».
– А ты молодец. Давай мириться, – предложил Кит и протянул ей руку с вытянутым мизинцем. Варя сделала то же самое.
– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, – по-детски сцепившись пальцами проговорил Кит.
– Да мы и не ссорились, – тихо проговорила Варя. Ей вспомнилось недавно прочитанное стихотворение. Как будто автор подслушал её мысли.
Ищу чего-то в желтой тишине,
Неплохо бы найти успокоенье.
Растерянная осень вновь ко мне
Прильнула, как предчувствий отраженье.
Дождём обнимет, ластится листвой,
Какие лисьи у неё повадки,
И шепчет: «Оставайся здесь со мной»,
А мне не хочется, а мне б уйти куда-то.
Тебя бы видеть, слышать голос твой,
Быть рядом, неизвестною, но рядом,
И в вёсны окунуться с головой,
Когда б ты был…
Отношения между ними наладились. Конечно, в них не было той теплоты и доверительности, как прежде, но ушло ощущение обиды и неловкости. Зато теперь начались Варькины мучения с учёбой. Учителей как подменили. Были такие душечки – лапочки, а тут начали придираться к ней по любому поводу. Теперь не могло быть и речи ни о каком чтении под партой. Особенно свирепствовала всегда лояльная Серафима, которая вела русский и литературу. Нет, учительница она была хорошая. Настоящий советский педагог. Невысокая, с седыми прекрасно уложенными волосами, напудренным носиком, она была довольно жесткой в общении. С учениками не заигрывала, спрашивала «по справедливости», нерадивым спуску не давала. Одевалась Серафима элегантно, соответственно её возрасту. Единственная вещь, которая всегда присутствовала в её одежде, была старинная брошь в виде резной камеи. Этой брошью скалывался воротник тонкой блузки у самой шеи, что придавало Серафиме вид строгой классной дамы. Ученики, любить её, может быть, и не любили, но относились с уважением.
Варвару явно «валили». Как бы она теперь не отвечала, Серафима обязательно находила недочёт и снижала оценку. То же было и с сочинениями. Четвертная, а за ней и годовая, вырисовывались четверки. Ребята в классе негодовали. Но поделать ничего не могли. Больше всех переживал Кит, даже хотел идти к директору. Варька сначала расстраивалась, а потом махнула рукой – «не золотая, так серебряная». Конечно, самолюбие её было уязвлено. Варька даже всплакнула, уткнувшись носом в крепкое плечо Кита. Было обидно – столько лет без четверок, а на финишной прямой, «срезали». Оставалась надежда на выпускные экзамены. Но и здесь Серафима вновь поставила четверку. Это был конец. Золотая медаль уплыла прямо из рук.
– Да, не переживай ты так, – обнял её за плечи Кит. – На этом жизнь не кончается.
И, действительно, жизнь только начиналась. Шел июнь 1977 года.
Глава 2
Что делать после школы, Варя решила давно. Личностью она была творческой – любила стихи и хорошо читала со сцены, участвовала в школьных конкурсах и неизменно занимала призовые места, занималась в театральной студии. Вся школа знала, что она хочет стать актрисой. Варя даже поступила в музыкальную школу. Серафима, хоть и «прокатила» Варьку с Золотой медалью, но относилась к ней с уважением и по достоинству ценила её способности. Серебряную Варя все же получила. Возможно, старая учительница и пожалела о том, что сделала, но изменить уже ничего было нельзя. И в свое оправдание на выпускном вечере Серафима подарила Варьке книгу о Великом Станиславском – основателе Художественного театра. На титульном листе красными чернилами выделялась надпись поучительного содержания, сделанная рукой Серафимы. Варя не обижалась и расценила это как акт примирения. Варька вообще редко помнила обиды. Отходчивая она была.
Поступать она решила только в школу-студию МХАТа, потому что очень любила этот театр, и считала его школу лучшей. Про себя она решила, что если не поступит, значит, таланта у неё нет. Конечно, это было детство. В школу-студию она не поступила, не прошла даже второй отборочный тур. В аудитории, где проходило прослушивание, сидел какой-то дядька весьма нетворческой наружности. Варя повертела головой и в недоумении постояла, ожидая ещё кого-нибудь из экзаменаторов. Больше никто не появился. Дядька выжидающе смотрел на Варю.