Жизнь Людовика XIV
Шрифт:
— Стало быть, Бриенн ручался за мою преданность?
— Он утверждал, что такая великая милость тронет ваше преосвященство, и вы из благодарности будете служить ее величеству, нашей государыне, верой и правдой.
— Что же отвечала королева? — спросил Мазарини.
— Ее величество опасается, что ваше преосвященство не пожелает принять ее предложение.
Мазарини снова улыбнулся.
— Благодарю вас, Беринген, — сказал он, — и верьте,
Что при первом же случае я вспомню об услуге, которую вы мне оказали, принеся эту приятную для меня новость. — И он сделал шаг, чтобы
— Разве это все, что вашему преосвященству угодно
Было мне сказать? — спросил камергер.
— Что же вы хотите, чтобы я еще вам сказал? — изобразил удивление Мазарини. — Вы объявили, что подслушали разговор королевы с Бриенном, в котором она выказала свое ко мне расположение. За это я должен поблагодарить вас и я вас благодарю.
Беринген понял, что Мазарини, боясь, вероятно, вдаться в обман, решил быть осторожным в своих словах. Он знал наверняка, какой великой милостью будет пользоваться хитрый итальянец и предчувствовал, что с завтрашнего дня найдется много желающих сделаться поклонниками нового министра, поэтому, не теряя времени, он решил высказаться перед кардиналом.
— Послушайте, г-н кардинал, — сказал он, — я буду откровенен с вами. Я пришел к вам не по собственному желанию.
— А! — воскликнул Мазарини. — Так от чьего же имени?
— Я пришел к вашему преосвященству от имени королевы.
Глаза будущего министра заблистали радостью.
— Тогда другое дело, — сказал он, — говорите, любезный Беринген, говорите!
Беринген сообщил Мазарини, что он не слыхал разговора королевы с Бриенном, но она сама пересказала ему его.
— В таком случае, — заметил Мазарини, — сама королева послала вас ко мне?
— Точно так, — отвечал Беринген.
— И вы говорите мне правду?
— Слово дворянина! Королева желает знать, может ли она на вас положиться и если она вас поддержит, то поддержите ли вы ее?
При этих словах, перейдя от недоверчивости к совершенному доверию, Мазарини сказал:
— Отправьтесь к ее величеству и скажите ей, что я без всяких условий вручаю свою судьбу в ее руки. Я отказываюсь от всех выгод и преимуществ, которые король предоставил мне в своей декларации. Правда, мне не легко это сделать без ведома г-на де Шавиньи, ибо наши интересы достаточно общи, но я смею надеяться, что ее величество сохранит мою тайну так, как я, со своей стороны, свято сохраню ее.
— Милостивый государь, — отвечал Беринген, — у меня худая память и я боюсь забыть то, что вы просите передать ее величеству. Я спрошу бумаги, перо и чернила, и вы потрудитесь изложить свою речь письменно.
— Не нужно, — сказал Мазарини, — если мы попросим перо и бумагу, де Шавиньи сообразит, что между нами происходит какое-нибудь важное совещание, а не простой разговор.
— В таком случае, — предложил Беринген, вынимая из кармана записную книжку и предлагая ее вместе с карандашом кардиналу, — напишите здесь.
Отказаться было нельзя. Мазарини взял записную книжку, карандаш и написал:
«Я буду всегда повиноваться воле королевы. Я отказываюсь теперь от всего моего сердца от выгод, которые мне предоставила декларация, и я безусловно вверяю свои интересы великодушию ее величества.
Писано
Вашего величества всенижайший, всепокорнейший, вернейший подданный и признателънейший слуга
Джулио Мазарини».
Мазарини отдал Берингену записную книжку. Тот, прочитав заявление его преосвященства, покачал головой.
— Что так, — спросил Мазарини, — разве вы находите, любезный г-н Беринген, что в этой записке я не все сказал?
— Напротив, — ответил Беринген, — она написана очень умно, но я бы дорого заплатил и королева, я думаю, также, если бы эта записка была написана пером, а не карандашом. Вы знаете, милостивый государь, карандаш скоро стирается.
— Скажите ее величеству, — возразил кардинал, — что я напишу ей чернилами на бумаге, на пергаменте, на стали, на чем ей будет угодно и, если это будет нужно, готов подписаться даже своей кровью.
— Прибавьте это к вашей записке, — предложил Беринген, который любил совершать дела по совести, — место еще есть.
Мазарини исполнил желание Берингена, и тот, весьма довольный успехом возложенного на него поручения, отправился с запиской в Лувр.
Королева разговаривала с Бриенном, когда вошел Беринген. Граф Бриенн из вежливости хотел удалиться, по королева его задержала. Прочитав с радостью написанное кардиналом, она отдала записную книжку на сохранение Бриенну, который, заметив, что кроме записи Мазарини, в ней написано много чего другою, хотел возвратить ее Берингену, чтобы тот вырвал или стер написанное им, по Беринген отказался принять книжку обратно, тогда в присутствии королевы граф запечатал эту книжку и, возвратясь к себе домой, запер ее в ящик, в котором она оставалась до тех пор, пока королева не попросила ее, то есть когда была обнародована декларация парламента, которую Мазарини всячески отвергал, будучи уверен, что выиграет много больше.
В день обнародования декларации принц Конде, которого королева хотела сблизить с кардиналом, возвратил записную книжку Мазарини и от имени королевы вручил ему патент, по которому Анна Австрийская не только возвратила кардиналу место, которого он лишился, но и назначила председателем Совета.
Тогда, при виде такого неожиданного благорасположения, возобновились слухи, будто уже с 1635 года кардинал был любовником королевы. Таким образом, этими слухами которые позже Анна Австрийская, к несчастью, подтвердила своими поступками, объяснилось чудесное рождение Луи XIV после двадцатидвухлетнего ее бесплодия. Таким образом объясняется, быть может, и таинственность «Железной маски».
ГЛАВА IX. 1643 — 1644
Все эти великие перемены совершились в течение пяти дней. На шестой узнали о победе при Рокруа, предсказанной Луи XIII на смертном одре.
Да позволено нам будет сказать несколько слов о молодом победителе, который будет играть столь важную роль во всех общественных и частных делах времен регентства.