Жизнь на старой римской дороге
Шрифт:
— Лучше бы я умер и меня похоронили рядом с матерью и отцом, — мрачно ответил он тетке.
— Зачем ты так говоришь?
— Григор-ага очень меня обижает, — признался Торик, и глаза его наполнились слезами.
Между тем время шло, и Торик плохо ли, хорошо, научился отделывать седла, разобрался в ценах, словом, постиг секреты дела.
И однажды паланчи Григор купил вина и водки, пригласил к себе приятелей, и когда веселье было в самом разгаре, подозвал Торика, посадил рядом с собой и ласково потрепав по щеке,
— Теперь ты стал настоящим мастером, к тебе не придерешься.
Торик ликовал.
— Эх, — говорила с гордостью Турнантан соседям, — Торик наша единственная опора и радость в жизни, кроме него, у нас нет родного человека на всем белом свете.
Время бежало быстро.
Умер паланчи Григор. Не болел, не мучился. Просто, придя как-то домой из лавки, сказал:
— Турин, что-то меня сильно знобит.
Жена уложила его в постель, укутала шерстяным одеялом, подложила под ноги горячий кирпич. Но паланчи Григор не дожил и до следующего дня. К утру его не стало.
— Тетушка Турвантан, не убивайся, — успокаивал ее Торик, — пока я жив, ты не будешь одна, я никогда тебя не брошу.
Рыдая, Турвантан обняла Торика и прошептала на ухо:
— Сынок, выдерни у покойника золотые зубы, это он сам просил, может, пригодятся.
Торик сумел сохранить клиентуру Григора-аги. Торговля шла без убытков. Только раньше они вдвоем орудовали в мастерской, а теперь Торик управлялся со всеми делами один.
— Не бойся, проживем, — говорила Торику Турвантан, — нам многого не надо.
Турвантан и Торик вспоминали часто паланчи Григора. Появится на рынке весной свежая зелень — укроп, сельдерей, — Турвантан говорила:
— Покойный Григор-ага любил зелень.
Появлялись на рынке свежие огурцы, и говорил Торик:
— Наш Григор-ага любил огурцы.
Так чтили память паланчи Григора.
Клиенты о прежнем хозяине вспоминали только тогда, когда снимали с ослов изношенные седла, сделанные еще руками старого мастера.
— Сегодня я латал пять паланов, все пять работы нашего Григора-аги, — рассказывал вечером Торик тетке.
В глазах у Турвантан всегда были наготове две-три слезинки, при удобном случае они тут же скатывались по ее щекам.
Каждая мать, собираясь женить своего сына, ищет невесту побогаче.
Так случилось и с Турвантан.
— Торик, сынок, — объявила она однажды, — завтра я иду сватать за тебя дочь фабриканта.
— Ха, ха, ха, — засмеялся Торик, но потом весь день ходил сам не свой, а ночью даже не смог сомкнуть глаз. Перед его взором все стояла дочь фабриканта, словно яркий солнечный луч, как потом он сам признался Турвантан.
И вот Турвантан подошла к огромной дубовой двери дома фабриканта, со всей силой постучала в нее и стала ждать.
Никто не отзывался.
— Верно, не слышат, — подумала она
Вдруг до нее донесся чей-то смех. Она прислушалась. Смех становился все громче. Турвантан взглянула вверх и успела заметить чью-то голову, мгновенно скрывшуюся в окне. Вновь раздался хохот. Холодный пот прошиб Турвантан.
— Вай, чтоб я ослепла, несчастная… Лучше б провалиться мне сквозь землю, — застонала она и медленно поплелась прочь. Ей хотелось поскорей уйти от позора, но ноги подкашивались. Если бы она посмела обернуться, то увидела бы, как несколько человек, высунувшись из окна, громко и нагло смеялись ей вслед.
Турвантан с трудом дошла до первого перекрестка, свернула за угол и прислонилась к стене.
Когда Торик узнал об этом, он сказал:
— Тетушка, она, собственно, мне не очень-то и нравилась, эта дочь фабриканта, я согласился, лишь бы не обидеть тебя.
Но эта неудача не сломила Турвантан. Спустя несколько дней она вновь пустилась на поиски невесты для Торика, но теперь уже не метила так высоко.
— У меня на примете одна девушка, — сказала Турвантан Торику, — только вот не знаю, будет она тебе по душе или нет.
— А кто она?
— Дочь Киракоса Эфенди.
— Младшая, что ли? — спросил Торик и почувствовал, как сердце запрыгало у него в груди.
— Нет, старшая.
— Что ж, старшая тоже недурна собой.
Киракос Эфенди принял Турвантан, но был так холоден и высокомерен, что она даже не решилась сказать о цели своего посещения. Она почувствовала себя хуже, чем у дверей фабриканта.
Как же объяснить, зачем она пришла в дом, порог которого раньше не переступала никогда? Рубаха у Турвантан вся промокла от пота, пока она собралась с мыслями и проговорила:
— Я пришла спросить, не найдется ли у вас какая-нибудь работа для несчастной женщины, оставшейся без мужа, с малыми детьми на руках. Жалко ее.
Жена Киракоса Эфенди пообещала гостье сделать все возможное.
Турвантан накинула на голову платок и вышла на улицу.
— Боже мой, — говорила она, — что стало бы со мной, если бы я вовремя не придумала эту историю.
Выслушав тетку, Торик упрекнул ее:
— Надо было прямо сказать, зачем ты пришла к ним.
— Поглядел бы ты, как вытянулись их лица, — оправдывалась Турвантан.
Не прошло и недели как Турвантан возобновила поиски невесты. Теперь она присматривалась к дочерям простых торговцев.
— Гм… Торик… не посватать ли нам дочь Игната-аги? — спросила Турвантан.
— А не получишь опять от ворот поворот? — тревожно спросил Торик.
— Не думаю.
На этот раз Турвантан была уверенней в себе. Но пришла она от Игната-аги совсем подавленная.
— Ну что, ушла не солоно хлебавши?
— Хорошо бы так, да ведь хуже.
— Что же они сказали? — встревожился не на шутку Торик.