Жизнь начинается после смерти
Шрифт:
– Это очень хорошо! Надоело сидеть сложа руки! – оживился знаменитый гладиатор, – У меня контингент уж больно нетерпеливый, хоть и заморыши, но рвутся в бой. Еле сдерживаю. Давеча двое подрались из-за сущей мелочи – не смогли разойтись на тропинке, – никто не хотел уступить дорогу! Пришлось прибить обоих.
– Ох ты! Это значить того..? – Данте скорчил жуткую рожу.
– Да нет! Полежали рядышком, как братья и к вечеру пришли в себя. Я сказал, что у них подскочило давление.
На дерево, ломая сучки, прилетел пеликан, потоптался на толстой ветке и, скосив круглый глаз на стоящих внизу людей, утробно крякнул. В тот же миг в него было пущено штук пять копий, но больше половины их пролетело мимо, а два успешно отбиты расставленными крыльями птицы. Видя совсем не дружественный приём, пеликан издал истошный крик и, выпустив длинную пахучую струю в сторону нападавших, тяжело махая крыльями, ломанулся в сторону длинного озера, что блестело сквозь ельник на востоке.
– Как раз, в аккурат, полетел к Алику Длинному. – глядя ему вслед, заметил Спартак и добавил. – А тот мастерски владеет пращой.
Обсудив птицу и её возможное будущее, Данте и Спартак открыли митинг, как это полагается в радикально настроенных кругах общества. Спартак, представив Данте координатором и вдохновителем революции, посоветовал своим сподвижникам открыть уши и сердца и внимательно выслушать то, что в дальнейшем всем предстоит сделать для того, чтобы свергнуть ненавистный режим администрации.
Данте начал с «блатных» обитателей Рая. Как представитель партии Гвельфов, выступавших за усиление папской власти в Италии, он был ярым противником Гибеллинов, которые поддерживали Священную Римскую империю и, по его твёрдому убеждению, незаконно пролезли в райские кущи, благодаря папе Пию lX, имевшему во времена своего взлёта, поддержку Карла VII. Обосновавшиеся в Раю, благодаря этой протекции, представители партии гибеллинов составляли самую крикливую часть благоверных, поддерживавших действия администрации. Были названы известные фамилии, присутствие которых было весьма спорно в благословенных местах праведников. Досталось и Ватикану, который начал неприкрытую торговлю местами в Раю, пустив в ход продажу индульгенций. Данте призвал сторонников Спартака проявить сознательность и выступить на площадь перед зданиями администрации в следующее воскресенье. Собрание закончилось под одобрительные выкрики, которые были адресованы выступавшему и проклятиями тем, кто засел в папском дворце. Что-что, а говорить Данте мог. Этого у него было не отнять.
– Что теперь? – спросил я, когда мы покинули лагерь Спартака и направились в обратный путь.
– Будем ждать воскресенья. – ответил Данте. – Ты иди домой, а с утра найди меня. Завтра суббота, мы с тобой навестим Вергилия и встретимся с нашими эмиссарами. Узнаем, как настроения в других местах.
Мы подошли к площади, солнце клонилось к горизонту и день постепенно гас, но всполохи от того огня, что горел над нами в чертогах спасителя, освещали далёким светом площадь и окрестности, и я подумал: – «Как же он далёк от нас и, как ему всё равно, что будет с нами. Воистину вера предполагает смерть рассудка». Я, вдруг, понял, что никто кроме нас не наведёт здесь порядок и только нам дано вернуть обратно, вожделенное существование этого места, называемом Раем, а для этого придётся побороться, чтобы всё стало, как прежде. Как было заведено с незапамятных времён.
– Обязательно прийду. – сказал я.
Деда я встретил на веранде в компании с Эмиром, неизменным Сервантесом и кружками чая сдобренного амброзией.
– А, внучок объявился! – воскликнул дедушка. Он, нетерпеливо потёр руки, вопросительно поглядел на меня и спросил, поражая меня своей прямотой:
– Ну так как, пристроил богатство?
Я замялся, смущённо поглядывая на идальго и, не найдя достойного ответа, произнёс нечто похожее на мычание.
– Ты нашёл моих потомков? – вопрос справа был полон надежды и исходил он от Эмира.
Я кивнул.
– Где же ты их отыскал? – в нетерпении ливанский пират, дёрнул мой рукав. – Они вспомнили меня?
– Я видел одного в Бейруте по имени Исхак. Он помнит твоего отца Фаруха Бен Али, от кого пошла одна из ветвей клана Бен Али.
Эмир воздел руку к небу и, закрыв глаза прошептал слова благодарности своему богу.
– Слава Аллаху! Это так! Действительно, я и мой брат Азиз продолжили наш род после смерти отца. – ливанец осёкся, остановленный внезапной догадкой. – Так что, выходит, остался только этот Исхак? – грустно спросил он.
– Нет, что ты, – успокоил я. – Кроме него осталось ещё двести тринадцать человек и каждый из них, получив по жемчужине, стал богачом.
Я достал из кармана фотографию и протянул её ливанцу. – Вот возьми на память. Это привет тебе от твоих потомков.
Эмир с умилением поглядел на фото и на глазах его выступили слёзы. Пират заплакал.
– Красавец! – сказал дед Михаил и поглядел на меня так, что я понял, – видимо, я сделал нечто такое, что привело его друга в состояние, которое он увидел впервые.
Глава 10
Пока Эмир, потрясённый приветом с того света, приходил в себя, дед рассказал мне, где они пропадали целые сутки.
– Ты не представляешь, внучок, до чего неисповедимы пути господни! – сделав круглые глаза, будто он до сих пор не пришёл в себя от увиденного, утробным голосом произнёс Михаил.
– Мы нашли ещё два мира, которые находились один в другом.
Увидев удивление, отразившееся на моём лице, дед пояснил:
– Ну это… когда мир имеет внешнюю оболочку и внутреннюю… Вроде, как видишь
одно, а на самом деле, открывается другое… Ну скажем: ты увидел идущего по улице оборванца, а подойдя поближе, находишь, что это украшенный дорогой сбруей иноходец. Забавно! – Михаил, перейдя на доверительный шёпот, признался и, скосив глаз на друга, пошептал. – Там, я, расположившись на отдых в местной гостинице, принял Эмира за прелестную одалиску… Хорошо, что наваждение было не долгим, а Эмир об этом никогда не узнает. И вообще, чего там только нам не мерещилось.
Я усмехнулся и спросил:
– Интересно, что вы там курили? Судя по устойчивым галлюцинациям – анашу, иначе я ваши видения обьяснить никак не могу.
Конец ознакомительного фрагмента.