Жизнь напрокат

Светлый Руслан

Остановился в трех метрах от нас. Мы тоже встали.

Ощутимо несло давнишней гарью. Так пахнут недогоревшие, остывшие головешки из костра, так пахнет на пожарище.

– Здорово, отец!
– начал я, оскалив бивни в обезоруживающей улыбке.
– У тебя телефон в хате есть? Нам срочно домой нужно телефонировать, я заплачу. Вот, сотка баксов, хватит тебе?

Дед равнодушно мазнул взглядом деньги и не шелохнулся. Он уже успел оглядеть нас с головы до ног цепким взглядом сыщика, моментально срисовал

толстые цепочки на наших с Роком толстых шеях.

– Здрав будь, Дивей. Говорят, убили тебя, - сказал он, пристально глядя на Сашку.

– Убили, но не до конца, - нашелся Рок и сделал морду кирпичом, усиленно соображая куда клонит этот тип.

– Голову тебе топором просадили и в воду ты упал. Врут, значит?

– Скорее всего...

Рок неуверенно покосился на меня.

– И Головач врет?- тут пенсионер как-то странно посмотрел на Рока и натянуто улыбнулся.

– А ты не верь словам, пока сам не убедишься, - дал я бесплатный, но очень полезный совет.

После непродолжительного раздумья дед кивнул и сменил тему.

– Диковинный у вас наряд. Заморский?

– Ага, Турция!
– брякнул Рок.

– С насада боярского, небось?

– С него самого, - не стал отрицать я, хотя понятия не имел о чем буровит плешивая голова.
– Сбирлять соберешь чего нибудь, папаша? Мы б перекусили, раз у тебя телефона нема. Голодные как черти.

Я снова вытащил магическую зеленую бумажку с рожей заморского президента, но и на этот раз хозяин дома не обратил на нее никакого внимания, будто я ему кусок гудрона показал.

– Наскоро у меня только квас и лепешки.

– Ты как откликаешься, дядя?
– вкрадчиво осведомился вмиг повеселевший Сашка.

– Лузд я. Коваль здешний. Неужто запамятовал?

– Лузд? Никогда не слышал, - для приличия сделав вид, что вспоминает, ответил Рок.
– Тащи свои лепешки, Лузд, и квас не забудь.

– В дом зайдете, или на земле снедать будете?

– В дом, так в дом!
– обрадованный тем, что нам, наконец повстречался адекватный человек, воскликнул Рок.
– Старый, айда в хату, перекусим!

В доме Лузда одна единственная комната пять на пять с утрамбованной до состояния асфальта землей вместо половых досок. Широкая лавка у стены, перед ней - грубый стол с выскобленной столешницей. Каменный очаг без трубы у противоположной стены, два окованных сундука в углу, кадка с водой возле очага, несколько глиняных горшков и кринок на полке рядом. В дальнем углу расположился устланный шкурами топчан, подле него на стене развешаны линялые шмотки.

Я беззвучно присвистнул. Такого минимализма, граничащего с нищетой мне еще не попадалось. Это не дом, а конура собачья… У нас некоторые дачные домушки богаче упакованы.

– Один живешь, Лузд?
– спросил я, усевшись

спиной к единственному оконцу на лавку за столом перед плошкой с тремя толстыми лепешками и полуведерным тазиком с пенной жижей. Квадратный переплет рамы затянут какой-то мягкой пленкой и имеет прозрачность хуже, чем у потертого оргстекла.

– Как видишь, - Лузд чем-то, как мне показалось, недовольно брякнул в углу.

– А по жизни чем занимаешься?

– Я же сказал - коваль.

Лузд подошел к столу, зачерпнул половником из тазика и разлил по трем деревянным чаркам.

– Куешь, значит?

– Значит.

– Чего куешь? Бабло?
– гыкнул Сашка и вгрызся в лепешку.

– Разное. Серпы, ножи, топоры, наконечники для стрел, петли, утварь всякую хозяйственную, - со спокойным достоинством ответил Лузд.

– А мечи?

– Раньше и мечи ладил, сейчас уже не смогу.

Я догадался, что та лачуга на отшибе и есть его рабочее место. Здесь живет, там трудится, обеспечивая технику пожарной безопасности.

– А почему кузня холодная? Заказов нету?

– Заказы всегда есть. Здоровья не хватает. Прихворал малость. Спину саднит и шуйцу. Молота не чувствую.

– Заболел - полечись, - подсказал выход Сашка.
– Таблеток купи да мазями натрись.

Я попытался вспомнить когда Сашка в последний раз болел и пришел к удивительному открытию: на моей памяти - никогда. Рок всегда здоров и готов к работе. Как вечный двигатель, в натуре.

– Ого! Вот это квасок!
– одобрительно воскликнул Сашка, отхлебнув из деревянной посудины с обгрызенными краями.
– Попробуй, Андрюх! Сам гонишь?

– Дочь с Вирова привозит.

Я поднес к губам долбленый стакан с сильно пахнущей пережженным солодом, коричневой жидкостью. Глотнул. Да, забористое варево. Градусов пять-шесть в нем присутствует, чем не пиво? Креветок вот только у Лузда наверное не водится.

Я дожевал несоленую, черствую лепешку, опустошил стакан и отер ладонью колючий от пробивающейся щетины рот. Щемящая пустота вдруг заполнила нутро. Бывает у меня так. Перед крупным кипишем особливо.

– Сашка, давай-ка отскочим, побормочем.

Рок цапнул со стола лепешку и вслед за мной спустился с низенького крылечка во двор. Я подошел к изгороди и остановился.

– Мутный какой-дед, - жуя заключил Сашка, когда я спросил что он обо всем этом думает.
– Дивеем меня обозвал, придурок. Но квас у него зачетный.

– Да хрен с ним, с квасом, - нетерпеливо оборвал я кузена и решил зайти с другой стороны.
– Скажи, Жеребец, ты у того ресторана ничего необычного не заметил?

– Что именно необычного я должен был увидеть?
– в ожидании подсказки насторожился соратник, перестав работать челюстями.