Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
Шрифт:
В малообжитых далеких лесах в трудную, лихую для Руси пору находили приют удельные князья. Здесь, бросив клич, они собирали ополчения, восстанавливали княжество. Дмитрии любил Переяславль-Залесский, с ранних лет он был дорог ему. Срубленный у Плещеева озера, он лежал в низине, окруженный земляным валом, обнесенный бревенчатыми стенами с башнями и островерхими стрельницами. А у самых ворот еще Юрий Долгорукий велел поставить собор Спаса. Переяславцы вырубили его из белого известняка.
Красен Переяславль-Залесский с домишками и избами, крытыми тесом и потемневшей от непогоды соломой, с теремами боярскими и хоромами княжескими, с посадами ремесленного люда, прильнувшими под защиту городских стен, с деревнями и пашнями, с озерами рыбными и сельдью переяславской, известной на всю Русь.
Это удельное княжество его, Дмитрия, отца, Александра Невского. Теперь Переяславлем-Залесским владеет он, князь Дмитрий. Он сохранил его и, став великим князем, бывает здесь, в берендеевской усадьбе, чаще, чем во Владимире.
С запустением Киева во Владимир перебралась и митрополия. Во владимирском детинце бок о бок стоят хоромы великого князя и митрополита, высится белокаменный Успенский собор, поставленный, как гласили летописи, еще со времен Андрея Боголюбского. В этом соборе, отправляясь в Орду, Александр Невский отстаивал всенощные, возвращаясь, слушал утреннюю службу.
В княжеских хоромах, во дворце, Невский отдыхал, созывал удельных князей, советовался с ними. Дмитрию ведомо, как жил Александр Невский, и он хотел быть похожим на отца. А всегда ли так получалось?
Покачиваясь в седле, Дмитрий думал, что через месяц-другой он отправится во Владимир, а Апраксию оставит в Переяславле…
Едва Дмитрий выехал из леса, как увидел город, его стены, его застройки. О появлении князя с дружиной стало известно сторожившему на башне гридину. Он подал знак и закричал звонкоголосо:
– Е-де-ет!
И тотчас зазвонили колокола в Переяславле-Залесском, их подхватили в монастырской церкви, что в версте от города.
Быстро распахнулись кованые ворота, и великий князь въехал в город по мощенному плахами мосту. Его встречали епископ Паисий с приходом, жена и сын Иван. Сойдя с коня, Дмитрий встал под благословение, поклонился люду и, обняв жену и сына, направился в хоромы. У дверей увидел тиуна, подозвал:
– Все ли доставил в целости?
У Самсона улыбка запряталась в бороде, а глаза с хитринкой:
– В целости, княже, и в сохранности. В скотнице сложил.
– За пушниной доглядывай, Самсон. Чую, в Орде понадобится… А что Новгород нам обиды нанес, то ему учтется.
По пути из Ростова, что на озере Неро, мурза Умар завернул в Переяславль-Залесский. Дмитрий гостю не рад, однако Умар - родственник великого хана.
И Дмитрий велел накрыть столы в Берендееве, любимой вотчине Александра Невского.
Здесь не было той красоты, какая имелась в переяславских хоромах, а тем паче во владимирском дворце: клети и амбары сложены из бревен, едва обтесанных, с неровностями, - но в Берендееве великий князь находил душевный покой.
Дмитрий потчевал гостя щедро. В трапезной сидели вдвоем. Подавали отроки из младшей дружины. Внесли разное мясо: оленину вареную, вепря копченого; птицу - гусей и уток; кашу гречневую и капусту квашеную, пироги с потрохами и ягодами. Вся столешница была уставлена.
Отроки вкатили бочонок с пивом, настоянным на травах, втащили жбан с квасом.
Мурза ел, похваливал. Сытое лицо лоснилось.
– Якши, якши.
Дмитрий подсовывал мурзе куски пирога:
– Ешь, мурза Умар, вот с требухой, а вот пирог с ягодой.
Мурза доволен:
– Хорошо, конязь, ты меня чтишь, якши. Добрый ты, конязь.
Умар сыто отрыгнул, вытер рукавом халата жирные губы. Через узкие щелки глаз долго смотрел на Дмитрия.
– Отчего, конязь, ты добрый ко мне? И тут же, не дожидаясь, ответил:
– Великий хан Мангу-Тимур любит мурзу Умара, шибко любит. У кого самый большой табун? У мурзы Умара. У кого самая большая юрта? У мурзы Умара. Ты, конязь, любишь мурзу. Почему любишь? Ох-ох, конязь Дмитрий!
И погрозил пальцем:
– Конязь Димитрий, отчего не любит тебя конязь Борис Ростовский? Борис-конязь говорил, ты из Копорья привез много зверя пушистого. Хе! Разве там не были ордынские счетчики?
Дмитрий заерзал, втянул шею:
– О каком звере ты, мурза, речь ведешь?
– Ох, конязь.
– Умар поднял палец.
– Притаил товар.
Скуластое лицо мурзы расплылось в улыбке:
– Нехорошо выход воровать. Чти, конязь, закон Ясы [14] .
– Облыжное наплел князь Борис. Понапрасну злобствует. И не дань я брал, а недоимки, какие Новгороду лопари задолжали.
[14] Яса – уложения Чингисхана.
– Ты, конязь, забыл закон Чингиса, не чтишь Ясу, завещанную предками. Мангу-Тимур накажет тебя.
– Умар нахмурился: - Бог урусов учил: не укради. А ты, конязь, воруешь.
Изменился Дмитрий в лице. Вошел тиун, князь знак подал, и Самсон вскоре возвратился с отроком. Они втащили большой тюк шкурок.
– Ты уж того, Умар, прими подношение от чистого сердца. Не огорчай хана.
Умар погрузил руку в меха, лицо сделалось блаженным. Поцокал языком:
– Якши, якши. Мурза видит, мурза ничего не слышит.
И кивнул тиуну:
– Отволоки батырам [15] . На Дмитрия уставился:
– Отчего, конязь, не сидит с нами княгиня Апраксин?
Помрачнел великий князь:
– Хвори одолевают княгиню.
– Хе, хвори. Но зачем, конязь, у тебя одна жена? У меня три жены. Когда какая-либо забрюхатеет, я зову в юрту другую.
– Нам, русским, Бог дозволяет иметь одну жену.
– Яман, яман. Мало одной жены. Ваш Бог жадный.
Подняв ковшик с медовым настоем, медленно выпил. Отставив, вдруг спросил:
[15] Батыр – у тюркских народов звание, даваемое за военные заслуги; в быту и фольклоре - богатырь, витязь.