Жизнь номер два
Шрифт:
Почему я на нее не накинулся? Да как-то уж очень подозрительно это выглядело. И появилась Аглая прямо-таки вовремя, и сама вся такая необычная, и вообще… Ну да, тело Алеши Левского криком кричало, требуя сладкого, но мой разум быстро дал ему понять, кто тут главный. В общем, мы с Аглаей остались пока что при своих.
Кстати, в плюс Аглае стоило занести то, что моя сдержанность ее не обескуражила. Уходила она с понимающей улыбочкой. Что именно она себе понимала (или считала, что понимала), я не знаю, но похоже было, что Аглая уверена: все у нее под контролем. Нет, думайте что хотите, но если это горничная,
Кое-как уняв возбуждение после ухода Аглаи, я вернулся к размышлениям о странном поведении матушки и о том, что все тайны и загадки в нашем доме имеют общие корни. Все — это именно все, в том числе и два покушения на меня. И если разгадать любую из них, потянется цепочка и к остальным. Почему я так думаю? А я так не думаю. Я это чувствую. То самое недавно открывшееся предвидение, если хотите. А не хотите — не мои проблемы.
Дойти до Митькиной комнаты и разговорить братца труда не составило, зато осмысливать услышанное пришлось с отчетливым и противным скрипом шестеренок в моей голове. Итак, то, что я слышал у двери Татьянкиной комнаты — это не разовый случай. С младшенькой матушка общается постоянно. Как, кстати, и с Митькой. Вот про Ваську мне младший ничего сказать не смог — то ли матушка обоих старших сыновей игнорирует, то ли Митя не в курсе. Хм, для чистоты эксперимента надо бы про Ваську узнать, по возможности к нему самому не обращаясь.
Возвращаться после разговора с Митькой к себе я не стал, отправившись в библиотеку. Левенгаупт стоял на своем законном месте, никаких проблем с чтением у меня не возникло, кроме одной-единственной: я так и не нашел там ничего такого, что могло бы побудить кого-то отвратить меня от этой замечательной книги. Что ж, ничего не нашел, это не значит, что там этого нет. Просто я пока сам не понимаю, что именно надо искать…
К вечеру мне начало казаться, что днем с Аглаей я так обошелся напрасно. Совещание в кабинете отца сегодня не планировалось, и передо мной во весь рост встала проблема, чем бы себя занять. Поискать комнату, куда поселили Аглаю? От этой идеи я все же отказался. Спрашивать у дворецкого Матвея Суханова, старшего над слугами? Ну, нет. Незачем ему свой интерес показывать. К горничным обратиться? Так завтра весь дом будет знать, что средний боярич девку новенькую искал знамо для чего, а оно мне надо? Просто методом научного тыка открывать двери всех каморок прислуги? Смотри пункт предыдущий.
Пока я перебирал и отбрасывал все варианты поисков Аглаи, в дверь аккуратно постучали. Почуяв, кто именно просит разрешения войти, я просто кинулся к двери, распахнул ее и через пару мгновений мы с Аглаей слились в жарком и страстном поцелуе…
— Что ж ты, боярич? — шептала Аглая, пока я разбирался с застежками ее платья. — Я к тебе прибраться пришла, а ты…
— Тебя в детстве учили, что лгать нехорошо? — о, разобрался! Крючки, на которые застегивалось платье, один за другим принялись с моей помощью покидать петли. — Где же у тебя приспособа для приборки, а?
— Догадливый… — мягко отведя мои руки, Аглая быстро расстегнулась сама, стащила с себя платье и принялась расстегивать корсет. — А раз догадался, то бери меня… в награду, — она поощряюще подмигнула и весело хихикнула.
Разделся я с невероятной скоростью
…Придя в себя после всего произошедшего, я приподнялся на локте, чтобы посмотреть, какая именно награда за догадливость мне досталась. Да, конечно, Лидия или Ирина смотрелись бы на ее месте эффектнее, но Аглая, что ни говори, была хороша. Ну, грудь не столь большая, ну, талию можно было бы потоньше, но это все мелкие придирки на почве нездорового стремления к идеалу. А уж если учесть, что вот этим самым телом я только что, в отличие от Лидии и даже от Ирины, владел, и это наверняка будет иметь продолжение… Но тут я снова вывалился из реальности, то ли от усталости, то ли от полноты чувств.
Вернувшись к действительности второй раз, я обнаружил совершенно голую Аглаю, сидевшую на кровати и внимательно разглядывавшую свои чулки.
— Смотрю, не порвались ли, — ответила она на невысказанный вопрос. — Очень уж они недешевы…
Ну да. О том, что ни одна горничная в здравом уме и твердой памяти на шелковые чулки не потратится, я уже думал.
— Аглая, Аглая, да кто ж ты такая… — пропел я на пришедший в голову мотивчик.
— А сам как думаешь? — усевшись поудобнее и хитро улыбнувшись, спросила она.
— Ну… Ты не горничная, это точно, — сказал я и, получив одобрительный кивок, продолжил: — На блядь, уж прости, тоже не сильно походишь…
— Прав ты, боярич, — ее «ты» в мой адрес меня совсем не коробило, — я не горничная и не блядь. Я — первачка! — гордо заявила Аглая, вскинув прелестную головушку.
— Первачка? — недоуменно переспросил я. Что-то не слышал раньше, чтобы самогон был женского рода… Да и при чем он тут вообще?!
— Нас нанимают, чтобы мы помогали молодым барчукам познать заветные утехи. А первачками мы зовемся потому что у тех барчуков мы первые.
Хм, неплохая профессия… Элитная проститутка для ограниченного круга клиентов, да еще и с функцией тренера, получается.
— У меня не первая, — похвастался я. На мой взгляд, ей было за двадцать, и показать себя уже бывалым мужчиной перед взрослой, по здешним меркам, женщиной я не удержался.
— Даже так? — удивилась Аглая. — Служанку зажал или в блядню ходил?
— Обижаешь, — я напустил на себя важности. — Ровню, боярышню.
— Ого! — Аглая укоризненно покачала головой. — И не стыдно тебе было боярышню портить? Ей же замуж выходить…
— Так я и не портил, — пояснил я и тут же нахально прихвастнул: — Я ее сзади…
— Мм, — Аглая явно заинтересовалась, — надо же, что ты умеешь… А меня так хочешь? — с этими словами она принялась поднимать мне, хм, боеготовность.
— Меня отец твой нанял, — рассказывала Аглая, когда мы вроде как угомонились. — Я когда услышала, в какой дом меня зовут, отказаться хотела…
— А что так? — вклинился я.
— Думала, к брату твоему, — Аглая невесело усмехнулась. — Нас, первачек, мало, мы все друг дружку знаем… Уж прости, боярич, но про брата твоего старшего ни единого доброго слова не слышала.