Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917
Шрифт:
На торжественном заседании Общества происходившем в актовом зале Университета, присутствовали многие именитые гости, в том числе министр народного просвещения, граф Делянов, не пользовавшийся любовью учащейся молодежи, и громадное число студентов и посторонней публики. На заседании были сказаны речи Н. А. Меншуткиным, Ф. Ф. Бейльштейном и JI. Н. Шишковым; мне особенно вспоминается речь Ф. Ф. Бейлынтейна, в которой он очень красочно сравнил характер работ по органической химии 25 лет тому назад с настоящим временем. Он сказал, что когда Зинин из зерен горького миндаля получил для своих исследований около фунта бензойного альдегида, то он был вероятно одним из богатых людей на свете. В настоящее время стоит послать два рубля в Германию фирме Кальбаум, и через короткое время вы получите кило этого ныне вполне доступного препарата.
После
В мае 1894 года исполнилось 100 лет со дня казни основателя современной химии Антуана Лавуазье, создателя закона сохранения вещества. Во всех культурных странах было решено отметить этот день чтением особых докладов, посвященных жизни и деятельности этого знаменитого французского химика. Начальство Артиллерийской Академии и Училища поручило мне прочесть в большой химической лаборатории публичную лекцию о Лавуазье, на которой, кроме юнкеров офицеров Академии, могла присутствовать и постороння публика; об этом было объявлено во всех газетах.
Это поручение мне было очень лестно, но оно, конечно, налагало на меня большую заботу: надо было собрать материал и осветить его таким образом, чтобы он представил интерес для слушателей. Кроме того, я решил попробовать свои силы ораторского искусства и не читать написанный доклад, а изложить его своими словами. Хотя еще в Серпухове я практиковался в чтении публичных лекций, но они происходили перед малой аудиторией и среди моих хороших знакомых. Здесь мое положение было много труднее, так как ожидалась большая и разнообразная аудитория; присутствовать должно было и мое начальство, которое должно было получить хорошее впечатление обо мне, и как о лекторе, и как о начинающем химике. К своей работе я отнесся очень серьезно. Материал о Лавуазье я взял из книги Дюма «Письма о химии», а также из первого курса химии, составленного Лавуазье и изданного им еще при жизни. Это редкостное издание по счастью имелось в библиотеке Академии и очень помогло мне при составлении доклада. Из этой книги Лавуазье я взял и рисунки для приготовления диапозитивов. Доклад был расчитан на час и кроме фактического материала содержал также некоторые мои скромные философские рассуждения относительно исторического развития химических понятий до Лавуазье и после него, до наших дней. Я заканчивал свой доклад словами знаменитого французского математика Лагранжа, которые были им сказаны во время казни Лавуазье: «Палачу было довольно одного мгновения, чтобы отрубить эту голову, а надо целое столетие, чтобы появилась подобная». Лагранж ошибся немногим: наш гениальный Менделеев свой новый закон о «Периодическом изменении свойств элементов», обосновал в 1868 году.
Мой доклад состоялся 9-го мая. Большая химическая аудитория была переполнена. Я говорил с большим подъемом, ни разу не посмотрев на рукопись и если чувствовал некоторое смущение в начале доклада, то потом полностью овладел собой и получил после его окончания единодушные одобрения всей аудитории.
После лекция все начальство Академии меня поздравляло, а начальник, ген.-лейт. Демьяненков, очень благодарил, как за интересный доклад, так и за мастерское изложение. Демьяненков, как я указывал выше, был сам хорошим оратором и поэтому похвала его была для меня особенно приятна. Генерал Гук, инспектор классов, передавал мне, что Демьяненков не один раз вспоминал о моем докладе и был в восхищении от него. К. Е. Гук на другой день доклада поместил отчет о моей лекции в «Русском Инвалиде», назвав меня талантливым лектором. Самая распространенная тогда газета «Новое Время» (Суворина) напечатала тоже очень теплый отзыв, но в него вкрался курьез: корреспондент газеты написал, что Лавуазье боролся не с несуществующей субстанцией, флогистоном, а с ученым алхимиком Флогистоном...
На другой день начальник Академии, встретив меня в
коридоре Академии, снова начал говорить об удовольствии, которое он получил от моей лекции и в конце прибавил, что он предсказывает мне блестящую будущность на ученом поприще. Я очень жалел, что на этом докладе не присутствовала моя жена, которая находилась в то время в Москве на даче с моим первым сыном. Но она знала хорошо содержание моего доклада, так как я, будучи в Москве, познакомил ее с ним. Редакция «Артиллерийского Журнала» предложила мне напечатать мой доклад полностью, и он в скором времени появился на страницах этого издания. Это была уже третья моя работа, увидевшая свет в этом издании: первыми двумя были некролог ген. М. В. Котикова и мой первый доклад «Опыт химического исследования структуры стали».
Ввиду того, что артиллерия получала очень малое количество знающих артиллерийских офицеров, а комплектовалась, главным образом, из окончивших пехотные училища, военное министерство решило увеличить прием в Михайловское Артиллерийское Училище, а кроме того, создать новое Артиллерийское Училище и прекратить выпуск в артиллерию из пехотных военных училищ. Для этой цели Константиновское пехотное училище в Петербурге было решено переформировать в артиллерийское и назвать его Константиновским Артиллерийским Училищем; реорганизация была поручена командиру батареи Михайловского Артиллерийского Училища, полк. В. Т. Чернявскому.
Лекции в новом Училище должны были начаться в сентябре согласно уже новому росписанию, утвержденному конференцией Артиллерийской Академии для Артиллерийских Училищ. По этому росписанию неорганическая химия должна была преподаваться на первом курсе, а краткий курс органической химии был предназначен для второго курса. На третьем курсе (дополнительном) были введены практические занятия по аналитической химии.
Летом 1894 года я проводил на даче под Москвой, в селе Хорошове, в семье моей жены. Случайно в этой местности жил на даче мой преподаватель химии в Александровском
Военном Училище полк. Н. П. Нечаев. При встрече со мной он объяснил мне, что получил новое назначение: штатным преподавателем во вновь открытое Константиновское Артиллерийское Училище. Эта новость произвела на меня удручающее впечатление: я знал Н. П., как совершенно негодного педагога и как невежественного химика (см. его характеристику выше, в главе второй), и решил по приезде в Петербург переговорить с полк. Шиффом, который был назначен инспектором классов в Константиновское Артиллерийское Училище. Когда я рассказал П. А. Шиффу, кого они берут штатным преподавателем, то он пришел в ужас и обещал мне переговорить с начальником Училища Чернявским. Мое второе свидание с П. А. не принесло утешения: приказ о назначении Нечаева уже состоялся. Единственное, что П. А. Шифф мог сделать, это дать ему минимальное количество лекций по химии, добавив остальное число часов по геометрическому черчению (штатный преподаватель должен был иметь 12 недельных часов). Кроме того, на Н. П. Нечаева возлагалось заведывание химической лабораторией, за что полагалось добавочное вознаграждение.
Остальные часы по химии в Константиновском Училище были предложены мне и А. В. Сапожникову. Я не особенно хотел обременять себя и согласился взять только минимальное число часов. После переговоров П. А. Шифф согласился предоставить мне только 4 годовых часа; остальные получил А. В. Сапожников.
Как только мы начали лекции, то тотчас же возник вопрос об учебнике. Н. П. Нечаев составил несколько лет тому назад учебник по химии в трех частях. Но так как он не был одобрен Учебным Комитетом Главного Управления Военно-Учебных Заведений, то Н. П. составил и издал более сокращенный учебник в одном томе, и теперь хотел, чтобы он был принят для артиллерийских Училищ. Инспекция обоих Училищ поручила нам, преподавателям, выработать программу по неорганической химии и решить вопрос, можно ли принять учебник Нечаева. С этой целью я попросил Н. П. Нечаева и А. В.