Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917
Шрифт:
Нашей комиссии ставился упрек, что цены на серную кислоту нами были назначены слишком высокие. Чтобы парализовать эти нападки, я старался доказать в Г. А. У., что контракты заключаются на долгий срок и что цены на все товары сильно поднимутся; поэтому если мы и переплатим за серную кислоту в начале, то зато казна будет в большом барыше в недалеком будущем. Я оказался прав, и в конце того же 1915-го года уже заводчики стали жаловаться и говорить, что «генерал Ипатьев лучший коммерсант, чем мы», и что «мы скоро будем терпеть убытки от низкой цены на серную кислоту, поставляемую для заводов взрывчатых веществ». В их заявлениях было много правильного, а потому, чтобы парализовать убытки, могущие произойти для сернокислотных заводов, комиссия предложила позволить заводчикам продавать излишки серной кислоты на частный рынок по возвышенной цене; количество излишней кислоты устанавливалось председателем данного района. Вследствие такой меры было достигнуто удовлетворение серной кислотой остальных видов промышленности.
Пока не была произведена эта организация, комиссии приходилось разрешать в каждом данном случае отпуск кислоты частным
Чувствуя себя вполне правым, я смело вошел в кабинет принца, который поздоровавшись со мною стал бегать по комнате и предложил мне изложить причину отмены его приказания. Вместо того, чтобы защищаться или оправдываться, я сразу же занял наступательную позицию.
«Ваше Императорское Высочество, разве Вы можете допустить, чтобы два разных лица могли давать приказания по одному и тому же делу? Подумайте, что из этого получится, — спросил я. — Если бы я ранее знал Ваше распоряжение об отпуске кислоты для городского водопровода, что безусловно необходимо, то, конечно, ни одной минуты не было бы задержки в ее отпуске. А Ваши подчиненные обратились не ко мне, на которого возложена эта трудная задача удовле творить снабжение армии взрывчатыми веществами, а к ма« ленькому приемщику, которому мною строго на строго приказано исполнять приказания, исходящие из комиссии».
Не успел я закончить этих слов, как принц подошел ко мне и сказал:
«Правильно, генерал! Только при таких условиях может быть порядок. Поступайте так вперед, а я буду все требования направлять к Вам».
На его лице, хотя и довольно суровом и сердитом, я мог прочитать, что у него нет никакого гнева по отношению ко мне, и понял, что старик почувствовал ко мне симпатию. Разговор принял очень благодушный характер и принц внимательно расспрашивал о моей деятельности.
В то время ему было 72 года, но он был очень живым и энергичным человеком и был способен работать в течении целого дня без устали. С первого же дня моего знакомства с ним я почувствовал к нему симпатию и никогда при дальнейших с ним встречах, а их было не мало, не испытывал перед ним никакого страха и всегда говорил ему откровенное мнение о всех возбужденных им вопросах. Окружавшие люди страшно его боялись и говорили мне, что в гневе он был ужасен. Мне пришлось потом увидеть его на фронте в гневном настроении. Действительно, он мог нагнать страх. Но люди боялись его потому, что чувствовали за собою вину вследствие или недобросовестного отношения к делу или же взяточничества. К сожалению, многие призванные им для работы люди жестоко его обманывали.
Принц Александр Петрович Ольденбургский был очень образованным человеком, интересным собеседником, любившим науку и не мало сделавшим для развития культуры в России. Принцу мы были обязаны основанием Института Экспериментальной Медицины, где директором был И. П. Павлов. Для народного развлечения принц в Петербурге и в Москве основал Народные Дома. На Кавказе, в горах, он устроил замечательные курорты. Но живой и подчас неуравновешенный характер создали не совсем правильную оценку его личности. Так, напр., от вел. князя Сергея Михайловича я услыхал, что при дворе его называли «Сумбур-Паша». Но он завоевал мою симпацию, и я мог с удовольствием работать с ним; мне еще придется не один раз говорить об этом выдающемся человеке.
Несмотря на планомерную и довольно успешную работу по обеспечению заводов взрывчатых веществ и других важнейших отраслей промышленности серной кислоты, в Особое Совещание по Обороне были поданы две докладные записки, которые имели целью доказать нерациональную постановку серно-кислотного дела нашей комиссией. Одна записка, поданная А. Е. Маковецким, главным образом, доказывала недостаточность нашей программы заготовки (около 20—22 млн. пуд. в год); А. Е. Маковецкий полагал необходимым добывать до 80—90 млн. пуд. в год, т. е. в четыре раза более. Талантливо составленная, записка легко могла увлечь читателя. Но делать эксперименты в таком масштабе, не учитывая сил страны, перед которой стояло очень много и других важных задач, это значило рисковать не создать того крайне необходимого, в чем нуждалась страна для своей обороны. Не надо было быть пророком, чтобы предсказать то ужасное положение, в котором очутилась бы нарождающаяся русская химическая промышленность, если бы она большую часть своих сил и материалов направила бы на изготовление такого громадного количества серной кислоты. Никакого нет сомнения в том, что Россия нуждается в гораздо большем количествесерной кислоты не только в военное время, но даже и в мирное время, хотя бы для приготовления удобрительных туков; но эту грандиозную программу необходимо выполнять последовательно и постепенно, не обижая и других отраслей промышленности.
Что касается другой записки, исходившей от химической секции Московского Военно-Промышленного Комитета, то она имела в виду, главным образом, обратить внимание на целый ряд вопросов, которые, по мнению В.-Пром. Комитета, не были затронуты нашей комиссией.
Когда я прочитал эту записку и увидел, какие лица принимали участие в ее составлении, то я был очень удивлен поверхностным отношением к этому сложному вопросу и совершенно не основательной критикой тех мероприятий, которые были проведены в жизнь моей комиссией для увеличения производства серной кислоты. Указанные в записке мероприятия по улучшению производства были настолько малозначительными, что было бы гораздо рациональнее Военно-Промышленному Комитету (общественной организации) переслать их прямо в комиссию взрывчатых веществ для рассмотрения и проведения в жизнь. Но, узнав при ознакомлении с запиской, что в ее составлении главное участие принимали некоторые сернозаводчики Московского района, я понял, откуда дует ветер: во главе их стоял С. Д. Шейн, — директорраспорядитель Ушковских заводов, поставлявших серную кислоту военным заводам до войны.
С. Д. Шейн, по образованию химический инженер Московского Технического Училища, представлял из себя очень характерную фигуру. Волжанин по происхождению, он обладал очень широкой русской натурой и давал ей полный размах во всех случаях его разнообразной и веселой жизни. На службу в Товарищество Ушковых он поступил тотчас же по окончании Училища, и в сравнительно короткое время сделался директором-распорядителем. Неизвестно, каким образом он стал богатым человеком, владел многими акциями Ушковых и во время войны купил у богатого подрядчика Перцова в Москве дом старинной русской архитектуры, заплатив за него триста тысяч рублей. Несомненно способный и ловкий человек, Шейн имел, однако, большой недостаток: был пьяницей и кутилой. Красивый по наружности, с большой русой бородой и приветливым лицом, при первом знакомстве он мог производить на каждого, с кем ему приходилось иметь дело, симпатичное впечатление и внушить к себе доверие. В начале моего знакомства с С. Д. Шейным и я верил его патриотическим порывам, но когда я увидал его имя чуть не на первом месте в докладной записке, поданной в Особое Совещание, то я сразу понял, что именно он старался подорвать доверие к деятельности комиссии, потому что цены, на которые были заключены контракты с казной, ему и некоторым другим сернозаводчикам уже начали казаться слишком малыми. К нему примкнул еще один сернозаводчик Южного Района, г. Ясный, и некоторые другие.
Записка попала в руки председателя Гос. Думы, М. В. Родзянко, члена Особого Совещания, и он, по ознакомлении с ней, вызвал меня к себе в кабинет Таврического дворца. Кроме меня, он пригласил еще членов Госуд. Думы, которые входили в Особое Совещание: Савича, Дмитрюкова и др. М. В. Родзянко уже был знаком с моей деятельностью, как председателя комиссии, так как я, по своему положению, постоянно бывал в Особом Совещании и делал все доклады по вопросам заготовки взрывчатых веществ. Особенно памятен ему был мой доклад об организации производства серной кислоты и об образовании районных бюро для наблюдения за деятельностью всех частных заводов. В то время председателем Особого Совещания был военный министр Поливанов, которого очень уважали все члены Государственной Думы. В этом заседании Родзянко отметил правильность предложенной организации и предложил мне быть «кислотным диктатором». Поэтому Родзянко был крайне удивлен запиской Московского Комитета и попросил меня дать ему объяснения. Мне не трудно было показать, насколько слабы были воздвигнутые против меня обвинения и что меры предлагаемые в записке, уже принимаются комиссией. Родзянко и присутствующие члены Госуд. Думы остались вполне удовлетворенными моими разъяснениями и Родзянко приказал внести записку на рассмотрение ближайшего заседания подготовительной комиссии: все вопросы, ранее поступления в Особое Совещание, должны были поступать в подготовительные комиссии; их было две, — одна по артиллерийским вопросам под председательством министра торговли и промышленности С. И. Тимашева, а другая по инженерным вопросам, под председательством военного инженера проф. ген. Саткевича. На заседании подготовительной комиссии были вызваны из Москвы члены Воен.-Промышл. Комитета, которые в присутствии Родзянко и членов Госуд. Думы повели критику моей деятельности. Подготовительная комиссия, выслушав обе стороны, пришла к единогласному заключению, что наша комиссия вполне правильно и энергично ведет работу по расширению производства серной кислоты и что надо только пожелать, чтобы и впредь дело продолжало оставаться в руках ген. Ипатьева.
Последнее постановление было сделано потому, что я, между прочим, заявил на заседании, что, если мои критики находят возможным найти более дельного человека для ведения этого трудного дела, то я готов тотчас же передать ему возложенную на меня эту обязанность.
После этого неудачного нападения, общественные организации, как Военно-Промышл. Комитет, так и Союз Земств и Городов, не высказывали какого-нибудь неудовольствия моей деятельноостью.
Из материалов, необходимых при фабрикации взрывчатых веществ, оставалась еще азотная кислота, которая изготовлялась не на отечественном сырье, а на привозном, — на чилий ской селитре. Комиссия делала попытки использовать отечественные залежи селитры, о которых имелись сведения. К сожалению, детальное обследование геологов и химиков не подтвердило благонадежности месторождений селитры. Тогда комиссия обратилась к разработке новых способов получения азотной кислоты из аммиака; последний материал вырабатывался попутно с бензолом при коксовании угля. В связи с тем толчком, который был дан улавливанию побочных продуктов коксования, благодаря заказам на постройку бензольных заводов, выработка аммиачных вод в России стала быстро возрастать, и этот новый источник сырья для фабрикации азотной кислоты приобрел весьма серьезное значение. Комиссии удалось привлечь выдающиеся научные и технические силы для решения вопроса о превращении аммиака в азотную кислоту.