Жизнь побеждает
Шрифт:
— Ваша станция! Слезайте, а то дальше увезу! Девушка, цепляясь за веревки, спустилась с машины. Затекшие руки и ноги болели.
— Торопитесь, поезд подан! — Шофер указал вправо.
Надя Платонова обогнула небольшой садик, увидела поезд, суетившихся людей. Купила билет и едва протиснулась в переполненный вагон. Пришлось стоять, а она так устала; больше суток провела в пути.
Пересаживаясь с грузовика на телегу, а где и пешком, Надя еле добралась до станции.
В поезде тесно и душно. Но все же колеса стучат, мелькает километр за километром…
Всюду видны следы войны: разрушены железнодорожные пути, взорваны мосты… А народ уже хлынул в Ленинград. Поезда переполнены. Возвращаются из эвакуации коренные ленинградцы, едут люди, никогда не жившие там. У всех одно желание — помочь возродить город.
В вагоне стало свободнее. Толпившиеся в проходах пассажиры кое-как разместились. Наде тоже удалось пристроиться на кончике скамейки: подвинулась девушка в украинской вышитой рубашке. Она приветливо сказала:
— Попробуйте уместиться здесь. Лучше, чем стоять!
Девушки разговорились. Надя скоро узнала, что спутницу зовут Варей. До войны она с матерью и сестрой жила в Ленинграде. Училась в школе. Перешла в восьмой класс. Мать на лето отправила ее в гости к своей сестре на Украину.
— Если б я знала, что так будет, ни за что бы не поехала!..
Варя расплакалась, и только из отдельных фраз Надя поняла, что пережила девушка за это время.
Немцы неожиданно подошли к селу, куда приехала Варя. Тетка с односельчанами хотела укрыться в лесу.
— На шоссе нас обстреляли немецкие самолеты. Тетку убили… Я побежала вместе с другими…
Варя замолчала. Надя видела, как тяжело ей. Не расспрашивала. Девушка снова заговорила:
— В Ленинграде дом, где жила моя мать, разрушен. Я все писала ей, а ответа не было. И вот совсем недавно получила открытку от мамы — она жива! Читаю и глазам не верю. Я сейчас же в Ленинград поехала. С Украины нелегко было добраться сюда, да еще без денег.
В вагоне зашумели.
— Подъезжаем!..
Надя и Варя прижались к стеклу. Мелькают обгорелые стволы, всюду огромные воронки, развалины, сорванные крыши, трубы на месте пожарищ. Они стоят как часовые, как немые свидетели войны.
Поезд остановился. Ленинград!
Надя, схватив багаж, хочет первой выйти из вагона.
— Помоги мне! — просит Варя. — Мне надо сдать вещи на хранение.
Надя с удивлением смотрит на большой чемодан.
— Это яблоки для мамы. Она же здесь голодала, — глаза Вари полны слез и счастья.
Надя и сама бы так поступила, если бы у нее была мама.
И девушка уже не думает о своем желании скорее увидеть город. Она помогает Варе тащить чемодан. С трудом пробираются они вперед. А народу много, все бегут, торопятся. Кругом все непривычное, невиданное. Остановиться нельзя: людская волна подхватывает и несет.
Идти пришлось далеко. С каждым шагом чемодан становился все тяжелее. Они уже не несли, а волокли его по земле. В камере хранения большая очередь. Постояв минут пять, Варя измучилась. Так невыносимо ждать, когда радость, может быть, совсем близко.
Наде стало жалко девушку:
— А ты знаешь новый адрес матери? Далеко она отсюда живет?
— Совсем близехонько! Если б мне только на одну минутку сбегать, взглянуть на маму?.. — Варя с мольбой глядит на подругу.
Наде тоже хочется уйти скорее с вокзала. У нее есть адрес дальних родственников. Надо их найти. Кто они и как примут ее — девушка не знает. Как поступить?.. А Варя уже на ходу говорит:
— Подожди меня минуточку, Надя! Я скоро, скоро приду!
Надя осталась с чужим чемоданом. Что делать? Поочередно перетаскивает она его и свои вещи вслед за медленно двигающейся очередью.
Часы идут… Вари все нет. Надя достала книгу, попробовала читать. Много раз пробегает одну и ту же страницу — ничего не понимает. Сама все смотрит на дверь.
В кладовой уже тихо. Пассажиры заходят редко. Они теперь берут обратно багаж. Надя не знает, что делать. «Брошу ее чемодан и уйду, — думает она. — Почему я должна здесь сидеть? Сосчитаю до ста и уйду!» Сосчитала сто, триста, пятьсот. Встала, взяла свой багаж, направилась к двери и… вернулась. Сидит, опустив голову, даже не смотрит больше на дверь.
— Надя, Надюша! Ты здесь! — Варя бросилась к ней. Кричит: — Я маму нашла! Вот она, посмотри, как изменилась! — и девушка от Нади бросается к пожилой женщине в черном платке. Та молча, ласково прижимает к себе дочь.
Надя вспомнила свою маму. Ей нелегко смотреть на чужую радость. Она хочет скорее уйти, но Варя с матерью не пускают, зовут ее к себе.
— Надюша, ты здесь целый день сидела голодная, усталая, чужие вещи берегла! Очень ты сердилась на меня? Если б ты знала, что было со мной, когда я увидела маму! Я забыла обо всем, и о тебе, и о вещах. Когда вспомнила, — решила, что ты уже ушла. Даже идти сюда не хотела: мама настояла. И неужели мы тебя отпустим теперь?
Пришлось подчиниться… Пошли пешком — до Суворовского недалеко. В маленькой комнате сестра Вари уже приготовила чай. Вся семья дружески отнеслась к Наде. И все же она подумала, что в такой день им лучше было бы остаться одним. Но идти искать родных поздно. Да и намучилась она за день. Ей приготовили постель. Надя лежала с закрытыми глазами. Она слышала радостный шепот Вари, говорившей с матерью и сестрой, и еще сильнее чувствовала свое одиночество.
Утром она распростилась с новыми знакомыми и пошла искать родственников. Постучала в квартиру. Ей сказали:
— Такие здесь не живут!
Надя, ошеломленная, стояла на лестничной площадке. В вагоне она старалась представить себе родственников, гадала, как ее примут, но что они не живут здесь — этого она не допускала. — «Может быть, ошиблись?» — подумала она и постучала еще раз. Ответ прежний:
— Здесь такие не живут! Спросите в домоуправлении.
Управхоз долго не мог найти в домовой книге названной фамилии. Когда нашел — сказал:
— Да они еще в начале блокады эвакуировались. — Заметив растерянность девушки, он сочувственно добавил: — Может скоро приедут! Теперь многие возвращаются.