Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [Только текст]

Рожнов Владимир Евгеньевич

12 апреля 1852 года

Не прошло и двух месяцев со дня кончины Гоголя, как читающая Россия была потрясена еще одной смертью: в Баден-Бадене умер Василий Андреевич Жуковский. Ему было 69 лет.

17 апреля 1852 года священник русской церкви в Штутгарте И. И. Базаров сообщал: «12 апреля я был в Карлсруэ… как приходит известие, что В. А. Жуковский скончался… в 1 ч. 37 минут пополуночи».

В течение ряда лет Жуковский готовился вернуться на родину, но болезнь жены нарушала эти планы. Когда же все было готово и на 14 июля 1851 г. был назначен отъезд, Жуковский внезапно полностью

ослеп, а несколько месяцев спустя — умер. Согласно последней воле поэта тело его было перевезено вдовой в Россию и похоронено на Смоленском лютеранском кладбище Петербурга. В 1857 г. на его могиле был воздвигнут черный гранитный саркофаг работы скульптора Петра Карловича Клодта фон Юргенсбурга:

Въ память вчную Знаменитаго пвца въ стан Русскихъ воиновъ

Василiя Андреевича Жуковскаго

Родившагося въ Блевъ 28 Генваря 1783-го

Скончавшагося въ Баден 12 Апреля 1852 года

Воздвигнутъ стараниями и приношениями почитателей

безсмертныхъ трудовъ его и дарованiй.

После смерти Жуковского его вдова с дочерью Александрой (1842–1890) и сыном Павлом (1845–1912), приехав из Германии, поселилась в России и приняла православие. Жизнь ее без Жуковского длилась недолго, и спустя четыре года после его кончины, в возрасте 35 лет, она умерла и была похоронена вместе с ним. На саркофаге появилась еще одна надпись:

Здесь погребена близъ супруга ея

Елисавета Алекстьевна Жуковская

родившаяся въ Лифляндии 19 июня 1821-го

скончавшаяся въ Москвть 26 ноября 1856 года

В. А. Соллогуб писал: «Гоголь благоговел перед Пушкиным, Пушкин перед Жуковским. <…> Жуковский был типом душевной чистоты, идеального направления и самого светлого, тихого добродушия, выражавшегося иногда весьма оригинально. Возвратившись из Англии (в 1838 г. — Авт.), где он восхищался зеленеющими тучными пастбищами, он говорил с восторгом: „Что за край! Что за край! Вот так и хочется быть коровой, чтоб наслаждаться жизнью“»^{917}.

Горько оплакивали Жуковского его друзья, среди которых уже не было ближайшего из них — А. И. Тургенева. Еще в июле 1808 г. тот признавался брату Николаю: «Жуковский еще более мне полюбился, и я дружбу его почитаю лучшим даром Промысла. По талантам, по душе и по сердцу — редкий человек и меня любит столько же, сколько я его»^{918}. «Жуковский криво видит вещи, потому что во многом не просвещен. Но на деле он свят, и жизнь его вся из благих дел»^{919}, — писал Александр Иванович брату уже в сентябре 1832 г.

24 апреля 1852 года

М. П. Погодин. Дневник. Москва.

«К Елагиной. Известие о смерти Жуковского. Что за черный год! Плакали».

«Не стало нашего патриарха, нашего несравненного, ангельски-доброго Жуковского»^{920}, — в августе того же года писала П. А. Плетневу графиня Ростопчина.

Ф. И. Тютчев, потрясенный смертью поэта Жуковского, писал в прощальном стихотворении: «Поймет ли мир, оценит ли его?..»

| |

29 апреля 1852 года

Фрейлина Александрина Гончарова получила официальное разрешение вступить в брак с 45-летним бароном Густавом Фризенгофом:

«Милостивая государыня Александра Николаевна! На письмо Вашего превосходительства от 27 февраля имею честь уведомить, что их императорские величества высочайше соизволяют на вступление Ваше в брак с Австрийским подданным уроженцем города Вены бароном Густавом фон Фризенгофом.

С искренним почтением имею честь быть Вашего превосходительства покорнейший слуга.

Кн. Петр Волконский»^{921}.

Александрина, прожив восемь лет в семье Ланских и выйдя замуж, навсегда покинула Россию, поселившись в замке мужа — Бродзянах, близ Вены. Ей было почти 42 года.

«Со свадьбой и отъездом тетушки, в доме водворился ненарушимый мир и безмятежное спокойствие. Матери стало все улыбаться в жизни, но не на долгий срок»^{922}, — писала позднее дочь Натальи Николаевны Александра Ланская о тяжелом характере А. Н. Гончаровой.

Тогда же, в 1852 году, племянником Петра Петровича — Николаем Ланским, была выполнена серия карандашных рисунков. Следует заметить, что одним из наиболее удачных стал портрет 40-летней Натальи Николаевны, приведенный в книге.

10 мая 1852 года

В Потсдаме состоялась встреча Николая I с Дантесом, представлявшим интересы будущего Наполеона III. Правда, во французской депеше от 15 мая на имя Николая Дмитриевича Киселева, состоявшего послом в Париже с 1844 по 1854 г., указывалось, что российский император, давая согласие на эту аудиенцию, приказал «предупредить, что он не может принять его (Дантеса. — Авт.) в качестве представителя иностранной державы вследствие решения военного суда, по которому он был удален с императорской службы.

Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осужденный и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики»^{923}.

На подлиннике депеши осталась резолюция Николая I: «быть по сему».

Встреча царя и Дантеса была довольно продолжительной. «Царь был очень любезен и полушутливо называл своего бывшего офицера „Господин посол…“». Однако после аудиенции Николай I, верный себе, в секретной депеше, адресованной русским дипломатам, участвовавшим в этих переговорах, настаивал на том, чтобы «проконтролировать отчет барона Геккерена», которого к тому времени в Европе уже называли «известнейшим выкормышем Империи» и «сволочью».

Позднее сын Дантеса на вопрос постоянного парижского корреспондента газеты «Новое время» И. Яковлева (И. Я. Павловского) «Ваш отец никогда не бывал после своей печальной истории в России?» ответит:

«Нет, но он дважды видел после того императора Николая I в Берлине. В первый раз он был послан Наполеоном, тогда еще президентом республики, чтобы позондировать мнение императора насчет предстоявшего государственного переворота. Ответ был положительный. Во второй раз он был послан Наполеоном, уже императором, чтобы просить руки для него дочери великой княгини. На этот раз ответ был более чем резким»^{924}.