Жизнь примечательных людей. Книга первая
Шрифт:
Аргументируя необходимость отправки агента происками англичан, Перовский даже не подозревал – насколько он был прав. Упомянутые в письме «два англичанина» – полевые агенты Ост-Индийской компании Уильям Муркрофт и Джордж Требек посещали Бухару восемь лет назад, в 1825 году и были убиты на обратном пути. Однако именно сейчас в Центральной Азии всходила звезда юного лейтенанта Александра Бернса – разведчика божьей милостью и двоюродного племянника великого шотландского поэта Роберта Бернса.
Посетив Кабул и Бухару в прошлом, 1832 году, ныне он в Лондоне наслаждался заслуженной славой. Кстати, написанная Бернсом во время морского путешествия книга стала одним из самых нашумевших бестселлеров своего времени, только первое издание принесло автору невиданную сумму – lb800.
Тем временем в Оренбург пришел ответ из Петербурга – кандидатуру Виткевича зарубили из-за политической неблагонадежности. Как сообщал Перовскому военный министр граф Чернышев в письме от 11 октября 1833 года: «Его Величество хотя и изволит признать прежние поступки его (Виткевича – ВН), за которые он назначен на службу рядовым в Оренбургский Отдельный корпус, следствием его тогдашней молодости, но находя неудобным вверять столь важное поручение подобному лицу, не имеющему при этом офицерского чина, высочайше представляет Вам, милостивый государь, избрать для отправления в Бухарию другого опытнейшего и благонадежнейшего чиновника».
Делать нечего – начали искать замену. И она нашлась – в лице Петра Ивановича Демезона.
Этот француз на русской службе работал переводчиком в Оренбургской пограничной комиссии. До этого он преподавал арабский и персидский языки в оренбургской Неплюевском военном училище и считался непревзойденным фехтовальщиком: Демезон многократно назначался судьей на состязаниях офицеров гвардии. Можете сами оценить – какие типажи тогда проживали в провинциальном Оренбурге. Демезон рискнуть согласился, получил инструкции напрямую от Перовского и осенью 1833 года отбыл с караваном казаха Алмата Тюлябергенова в Бухару под видом татарского муллы мирзы Джаффара. Вернулись они летом следующего 1834 года, выполнив – хоть и без блеска – задание, за что и были награждены. По настойчивому ходатайству Перовского П.И. Демезон получил орден Святой Анны III степени, а караван-баши Алмат Тюлябергенов, «способствовавший благополучию его поездки и возвращения» – серебряную медаль.
Меж тем «дело Виткевича» вовсе не закончилось. Кто-то как будто очень хотел подставить Перовского, причем именно посредством осужденного поляка. Письмо Чернышева, отклонившее кандидатуру Виткевича, было отправлено из Петербурга 11 октября. А 27 октября арестант Андрей Стариков, содержащийся в оренбургском тюремном замке, подал коменданту города генерал-майору Глазенапу донос о том, что оренбургские поляки, «будучи огорчены несчастным последствием польской революции», задумали убить Перовского, затем коменданта и всю военную и полицейскую верхушку города, после чего поднять мятеж и захватить Оренбург. Об этом Старикову якобы рассказал рядовой 5-го Оренбургского линейного батальона поляк Людвиг Мейер, сидевший в том же замке за попытку побега в казахскую степь. Главарями заговора назывались неизвестный француз и трое поляков – сотрудники Оренбургской пограничной комиссии Томаш Зан и Ян Виткевич, а также осужденный вместе с Виткевичем по делу «черных братьев» унтер-офицер 2-го линейного батальона Виктор Ивашкевич.
Разбираться с «делом поляков» Перовский отправил прекрасно знающего польский язык чиновника по особым делам В.И. Даля, и подпись нашего великого лексикографа стоит первой в протоколах допросов обвиняемых. Дело, как и ожидалось, оказалось выдуманным от начала до конца и развалилось еще при предварительном следствии. Но как минимум один результат оно принесло – Даль и Виткевич стали если не друзьями, то очень близкими приятелями. Как недавно было установлено оренбургскими историками, оба молодых человека вошли в ближний круг доверенных лиц Перовского. Так, именно в сопровождении Даля и Виткевича оренбургский губернатор в августе 1834 года совершил поездку в недавно заложенное Ново-Александровское укрепление на Каспии. А много лет прослуживший в Оренбурге (и активно участвовавший в Большой игре) генерал И. Ф. Бларамберг прямо пишет в своих воспоминаниях: «…Василий Перовский, после того как узнал Виткевича поближе, произвел его в офицеры, сделал своим адъютантом и посылал несколько раз в киргизские степи и даже два раза в Бухару».
Сразу хочу отметить, что в этом деле, как и во всяком, где замешана внешнеполитическая разведка, до сих пор хватает белых пятен. Причины понятны – тот же Даль в письмах сестре несколько раз отмечает, что не обо всех своих делах он может рассказывать в подробностях. Неоспоримо одно – будущий автор «Толкового словаря живого великорусского языка» непосредственно участвовал в разработке и осуществлении внешнеполитических проектов губернатора Перовского. Это видно из архивных материалов – как официальных документов, так и личных заметок и писем.
Но вернемся к Виткевичу. О том, что Перовский несколько раз отправлял Виткевича в Бухару, не информируя об этом Петербург, свидетельствует не только Бларамберг. Да и самая знаменитая бухарская миссия Яна Викторовича 1835-36 года происходила как минимум странно. Хотя бы потому, что идею о поездке Виткевича в Бухару и Хиву, о которой ходатайствовал матерый волк Большой игры, председатель Оренбургской пограничной комиссии Григорий Федорович Генс, Перовский официально отверг с негодованием. В результате Виткевича отправили вовсе не в Бухару, а в казахскую степь – для разбора взаимных претензий между казахскими родами. Самая что ни на есть рутинная рутина, так как взаимных претензий у казахов всегда было больше, чем блох у дворовой собаки. 9 ноября 1835 года Виткевич выехал в полевую командировку но, как убедительно доказал наш лучший исследователь Большой Игры профессор Халфин, Ян Викторович вовсе не намеревался ехать к казахским зимовкам, а сразу направился в Бухару.
Причины столь радикального изменения маршрута Виткевич в отчете объясняет более чем туманно – мол, «обстоятельства принудили». Что же это были за обстоятельства, из-за которых Виткевич не только не понес наказания за самоуправство, но и сделал невероятный карьерный рывок? Точного ответа документы до сих пор не дают, а исследователи до сих пор ограничиваются разнообразными гипотезами. Например, такими.
Главные усилия англичан в тот период, как известно, были сосредоточены на разработке афганского эмира Дост-Мухаммеда. Именно его «работал» в Кабуле Александр Бернс, и на первый взгляд – вроде бы с успехом. Не случайно, когда Виткевич собирался в командировку в Бухару, Бернс яростно добивался в высоких кабинетах разрешения создать в Кабуле постоянную миссию. Известно также, что на встрече Виткевича с бухарским кушбеги, вторым человеком в эмирате, деятельность Бернса в Бухаре обсуждалась очень подробно. И, наконец, главное – из Бухары Виткевич возвращается не один, а с послом кабульского эмира Дост-Мохаммад-хана Хуссейном Али.
Не секрет, что в Оренбурге информацию из стран Центральной Азии отслеживали на постоянной основе, а позже вообще была создана настоящая агентурная сеть, причем некоторые информаторы, вроде купцов Батырхана Шагиморданова или Баймухаммеда Джангильдина не только много лет работали на постоянной основе, но и получали российские награды за свою агентурную деятельность. Поэтому мы вполне можем допустить, что в Оренбург попадает информация о том, что в Бухару прибыл афганский посланник Хуссейн Али. Стоит ли удивляться, что в Бухару в пожарном порядке отбывает Ян Виткевич, лично знающий Хуссейна Али еще с 1831 года. Тогда поляк работал переводчиком в прибывшей в Оренбург миссии афганского принца Ша-Заде, и свел знакомство Хуссейном Али, входившем в состав афганской делегации. Причем все это делается якобы «за спиной» у губернатора, которого при проигрыше надо вывести из-под удара. Все по вечным в России принципам «победителей не судят» и «или грудь в крестах или голова в кустах».
На сей раз смелость город взяла. В апреле 1836 г. Виткевич в сопровождении Хуссейна Али триумфально возвращается в Оренбург. Даль в то время сидел на обработке текущей разведывательной информации – разбирался с «расспросными листами» русских пленников, бежавших, или, как говорили тогда, «выбежавших из плена» в Хиве или Бухаре. Впрочем, Перовский не был бы Перовским, если бы не использовал все имеющиеся ресурсы досуха. Так и сейчас – Даль не только работал с информацией, но и занимался тем, что сегодня бы назвали «обработкой общественного мнения». Петровский сполна использовал писательский талант своего чиновника по особым поручениям, и множество литературно обработанных рассказов бывших пленников (Якова Зиновьева, урядника Попова, Федора Грушина, Тихона Рязанова, Андрея Никитина, портупей-поручика Медяника) были опубликованы Далем в столичных периодических изданиях и вызвали огромный интерес у читающей России.