Жизнь пророка Мухаммеда
Шрифт:
Тут Магомет расположился лагерем вблизи источника, посреди рощи и пастбищ. Арабские предания утверждают, что источник был почти сух, так что когда из него наполнили небольшой сосуд для пророка, не оставалось уже ни капли воды; Магомет, утолив жажду и совершив омовение, вылил остатки воды обратно в источник, и из него хлынул поток, утоливший жажду всех людей и животных.
С этого места, избранного для стоянки, Магомет разослал своих военачальников провозглашать ислам и обращать в него силой или облагать данью. Некоторые соседние князья прислали к нему посольства — одни для признания его божественной миссии, другие — для изъявления покорности его светской власти. В числе их находился Джохаана ибн Руба, князь Эль-Улы, христианского города, находившегося у Красного моря. Это был тот самый город, в котором, по словам предания, когда он был населен евреями, старики были обращены в свиней, а молодежь в обезьян за то, что они ловили рыбу в субботу. Предание об этом наказании торжественно внесено в Коран.
Князь Эль-Улы заключил с Магометом мирный договор и согласился платить ежегодно дань в три тысячи динариев или золотых крон. Форма этого договора послужила образцом и последующих договоров, заключенных с другими властителями.
В числе арабских князей, исповедовавших христианскую веру и отказавшихся платить дань Магомету, был Окайдо ибн Малек из племени Кенда. Он жил в замке у подошвы горы, в центре своих владений. Халид был послан во главе конного отряда, чтобы привести его к покорности. Найдя, что замок слишком крепок и не может быть взят приступом, Халид прибегнул к военной хитрости. Однажды Окайдо с женою, лунной ночью наслаждаясь свежестью воздуха и находясь на плоской крыше своего дома, заметил животное, щипавшее траву, и счел его за дикого осла из соседних гор. Окайдо, страстный охотник, тотчас же потребовал коня и копье и отправился на охоту со своим братом Гасаном и некоторыми приближенными. Дикий осел оказался приманкой. Лишь только они отъехали немного, как Халид со своими людьми выскочил из засады и напал на них. Они были слишком легко вооружены, чтобы сопротивляться. Гасан был убит на месте, Окайдо взят в плен, а остальные спаслись бегством в замок, который вскоре тоже был взят. Князю этому была впоследствии возвращена свобода, после того как он внес за себя большой выкуп и обязался платить дань.
Халид послал Магомету как военный трофей одежду, снятую с убитого Гасана. Она была сделана из шелка, с роскошным золотым шитьем. Мусульмане обступили ее и рассматривали с удивлением. «Вы любуетесь этой одеждой, — сказал пророк, — но клянусь Тем, в Чьих руках душа Магомета, что одежда, которую Саад, сын Маади, носит теперь в раю, гораздо драгоценней». Этот Саад был судья, произнесший семьсот семьдесят смертных приговоров над пленными евреями по окончании одной из предшествующих кампаний.
Когда войско оправилось, пробыв несколько дней в Тебуке, и соседние страны были покорены, Магомет решил проникнуть в сердце Сирии, то есть достигнуть той цели, ради которой был предпринят настоящий поход. Увлечения его, однако, не разделяли его последователи. Известие о громадном корпусе неприятельских отрядов, собранных на сирийской границе, охладило пыл его армии. Магомет заметил общую подавленность, но не хотел прервать похода на полдороге. Созвав военный совет, он предложил на разрешение вопрос о том, следует ли продолжать движение вперед или нет На это Омар язвительно заметил: «Если у тебя есть на это веление Божие, то надо идти дальше». — «Если бы оно было у меня, — заметил Магомет, — я бы не спросил твоего совета». Омар понял укор и почтительным тоном стал доказывать, как неблагоразумно двигаться навстречу громадной подавляющей силе, собранной, по слухам, на сирийской границе; он указал, как много Магомет уже достиг этим походом: он приостановил грозившее нападение императорских войск, добился почестей и покорности различных племен и народов на всем протяжении от Красного моря до Евфрата. Поэтому он советовал ему удовольствоваться в нынешнем году тем, что уже достигнуто, и отложить окончание предприятия да следующего раза.
Совет его был принят, потому что в тех случаях, когда Магомет не был сильно возбужден и не находился под влиянием воображаемых велений свыше, он был всегда более склонен подчиняться в военных вопросах мнению своих вождей. Таким образом, после двадцатидневного пребывания в Тебуке он повел свою армию обратно в Медину.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Торжественное вступление в Медину. Наказание тех, которые отказались принять участие в походе. Отлучение. Смерть Абдаллаха ибн Обба. Раздор в гареме пророка
Возвращение Магомета в Медину после его военных побед отличалось всегда простотою и отсутствием чванства, составлявшими характерную черту всех его действий. При приближении к городу, когда все домашние его с толпой народа выходили к нему навстречу, он останавливался, чтобы приветствовать их, и сажал маленьких детей сзади себя на лошадь. Точно таким же образом вступил он и теперь в Медину, возвращаясь из похода против Тебука.
Возвращение армии со значительной добычей, забранной ею во время самой дальней экспедиции, когда-либо предпринятой до того времени воинами ислама, было событием, имевшим слишком большое значение, чтобы общество могло оставить его без восторженных приветствий. Пали духом только отказавшиеся следовать за армией или бежавшие с дороги. Все они прежде всего подвергались отлучению: Магомет запретил своим правоверным последователям иметь с ними какие бы то ни было отношения. Тронутый, однако, их раскаянием и оправданиями, он мало-помалу простил большинство из них. Семь человек, с которых отлучение не было снято, находясь в полном разобщении со своими ближними, и, среди всеобщего восторга заклейменные позором, дошли до отчаяния и в таком состоянии приковали себя к стенам мечети, поклявшись оставаться тут, пока их не простят. Со своей стороны, и Магомет дал клятву, что простит их только в том случае, если получит от Бога повеление в благоприятном для них смысле. К счастью, повеление о прощении их было получено в откровении, изложенном в Коране; но, освобождая их от самовольно наложенных ими на себя цепей, Магомет потребовал третью часть их имущества на дела веры.
В числе людей, находившихся еще под отлучением, были Кааб ибн Малек, Мурара ибн Рабия и Хилал ибн Омейя.
Все они раньше были самыми ревностными поборниками ислама, вследствие чего отпадение их в глазах пророка было в десять раз непростительнее, чем отпадение остальных людей, еще слабых в вере и сомневающихся. К ним поэтому он оставался неумолим. Сорок дней они находились под отлучением, и отлучение это распространялось и на их сношения с женами.
Из рассказа самого Кааба ибн Малека о своем положении во время этого разобщения ясно видно, какую власть имел Магомет над умами своих последователей. Кааб заявляет, что все или избегали его, или относились к нему не так, как прежде. Два товарища его по несчастью не выходили из дому; но он скитался с места на место, и никто не разговаривал с ним. Он посетил мечеть, сел там рядом с пророком и поклонился ему, но приветствие его осталось без ответа. На сорок первый день пришло приказание, чтобы он разлучился с женой. После этого он оставил город и раскинул палатку на холме Сала, где решился выдержать назначенное ему суровое наказание. Но сердце его изнемогало; весь мир, говорил он, давил его и становился как бы тесен. На пятьдесят пятый день к нему явился вестник и принес надежду на помилование. Отлученный поспешил в Медину и нашел пророка в мечети, где тот встретил его с сияющим лицом и объявил, что Бог простил его. Душа Кааба просветлела, и он в порыве благодарности отдал часть своего состояния ради искупления своего заблуждения.
Вскоре по возвращении армии в Медину заболел глава «лицемеров», хазрадит Абдаллах ибн Обба, так сильно, что жизнь его находилась в опасности. Хотя Магомету было хорошо известно вероломство этого человека и его тайные замыслы против него, однако он неоднократно навещал его во время болезни, присутствовал при последних минутах его жизни и проводил тело его до могилы. Там, по просьбе сына покойника, он молился об отпущении его грехов.
Оставшись наедине, Омар упрекал Магомета за то, что он молился за «лицемера», и напомнил ему, как часто Абдаллах клеветал на него; но пророк тонко ответил ему текстом из Корана: «Ты можешь молиться или не молиться за „лицемеров“ — как знаешь; но молись ты хоть семьдесят раз, они все равно не получат прощения».
Молитвы на могиле Абдаллаха возносились, следовательно, с хитрым умыслом завоевать благосклонность хаз-радитов и могущественных друзей умершего, и эта цель молитв была достигнута, так как большинство приверженцев покойного стали преданными последователями пророка, всемогущества которого с тех пор в Медине никто уже не оспаривал. Вскоре после этого он возвестил другое откровение, запрещавшее ему молиться у постели умирающих и посещать могилы умерших в неверии.
Но, властвуя так безгранично над учениками своими и народом, Магомету стоило большого труда управляться с женами и поддерживать спокойствие в своем гареме. По-видимому, он поступал вполне справедливо в своих супружеских отношениях, дав каждой жене отдельное помещение, в котором она была единственной хозяйкой и где он проводил сутки по очереди. Но случилось однажды, что, когда он находился у Хафзы, последняя ушла навестить отца. Вернувшись неожиданно, она застала пророка с его любимой рабыней, счастливицей Марией, матерью сына его Ибрагима. Ревность Хафзы не имела границ и выразилась громкими криками. Магомет старался успокоить ее, опасаясь, чтобы крики ее не возмутили всего гарема; но усмирить ее ему удалось только, дав клятву, что он никогда больше не будет иметь сношений с Марией. На этих условиях она простила прошлое и дала обещание никому не говорить о случившемся. Обещания своего она, однако, не исполнила и рассказала Аише о неверности пророка, что вскоре стало известно всему гарему. Тогда все жены сообща разразились на него бурей упреков, так что Магомет, выйдя наконец из терпения, развелся с Хафзой и прервал сношения с остальными женами. Целый месяц он спал один на циновке в отдельном помещении, пока Аллах во внимание к его одиночеству не послал ему первую и шестую главы Корана, освобождавшие его от клятвы относительно Марии, которая тотчас же и стала разделять его уединение.
Непокорные жены тут только поняли свое заблуждение и узнали из того же откровения, что ограничения, предписываемые простым смертным, не обязательны для пророка. Наконец, он вернул раскаявшуюся Хафзу, примирился с нежно любимой им Аишей и постепенно простил и остальных жен, но не переставал любить Марию, прекрасную мать своего единственного сына.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Годичное путешествие богомольцев в Мекку под предводительством Абу Бакра. Паломничество Али для обнародования откровения