Жизнь в дребезги (Часть 1-2)
Шрифт:
– Я тоже не согласна.
– И все же я выклянчил комплимент. Пожизненный попрошайка. Мне всегда чего-то не хватает, и я всегда что-нибудь выпрашиваю.
– Ну что вы. Вас знает весь мир. Вы очень талантливый и авторитетный человек. Таких, как вы, единицы!
– Могу с этим согласиться, могу - нет! Все в этом мире относительно чего-то...
Коттон забыл, что речь идет о Робине Райнере. А не о Даге Коттоне. Но такие эпитеты могли подойти и Коттону. Он не умрет от скромности, и если его не хвалят, то он считает, что люди чего-то недоговаривают. Или попросту не употребляют тех слов, какими он сам себя именует.
Но в этот вечер он быстро соскочил с излюбленной темы "Я" и перешел на тему "Она"!
Он проснулся в три часа дня. У него немного болела голова, но мысль о Синтии отвлекла его от этой мелочи. Коттон был убежден, что он понравился девушке, хотя, трезво мысля, понимал, что он не ее уровня. Для такой красоты нужен принц! Интересно, соответствует ли этому критерию Эрик Троутон, которому она так предана. И Коттон решил, что он поедет к Троутону в любом случае. Совать свой нос в чужие дела - это издержки его профессии. Но можно назвать это профессиональным любопытством. Однако перед такой встречей следовало себя немного подготовить. Коттон умел чувствовать себя, как рыба в воде, в любом обществе, но предварительно он схватывал некоторые пенки сверху, чтобы в удобный момент блеснуть, как алмаз из тени, и вновь скрыться. Таким образом он запоминался людям, и его считали мудрым молчуном даже средк медиков. С ними ему тоже пришлось пообщаться и немало, когда он писал сценарий "Дурная кровь".
После завтрака, который был совмещен с ленчем, Коттон отправился в филиал библиотеки Конгресса США, где, как это ни странно, на Робина Райнера был заведен абонент, и он мог пользоваться всей литературой по искусству и побочной литературой, имеющей отношение к искусству.
Коттон начал с энциклопедий. Он хватал то, что лежало сверху, и не вникал в глубину процессов.
Имя Робина Райнера было внесено " один из томов энциклопедии по мировому искусству. Согласно данным этой энциклопедии Райнер был на два года старше своего двойника. Он родился и вырос в Англии, закончил Оксфордский университет, далее учился во Франции и преподавал в Германии и Италии. Имел степень доктора искусствоведения. Особое место в своих исследованиях он отдавал французским импрессионистам и написал на эту тему три книги. Одна из них посвящалась Ту-луз-Лотреку. Тому самому, которого Синтия увидела- на стене в спальне над подрезанной и распотрошенной кроватью. Робин Райнер также входил в международный совет экспертов и неоднократно избирался его председателем. Благодаря усилиям Райнера неоднократно устраивались международные вернисажи современного искусства из частных собраний в Лондоне, Амстердаме, Париже, Риме, Мадриде, Афинах и Неаполе. Зрителю были предложены работы, ранее не выставлявшиеся на общее обозрение, а также обозначенные в каталогах, как утерянные.
Ни в одной книге не говорилось, что Робин Райнер проживает в Соединенных Штатах, либо имеет какие-то связи с этой страной. Коттон вспомнил о газетных вырезках, вклеенных в альбом, и решил еще раз навестить квартиру Райнера и более внимательно ознакомиться с вещами покойного. К тому времени он уже точно будет знать, одинок Райнер или же у него есть родственники.
Коттон продолжал копаться в справочниках и в одном из них узнал дололнительную информацию. Дед Райнера лорд Хьюго Бенедикт Райнер был главным смотрителем музеев Великобритании и личным составителем коллекции королевского двора.
Коттон тут же почувствовал, как голубеет его кровь. После того, как он ознакомился с персонажем, который ему предстоит играть, он занялся другими справками. После долгих поисков он нашел имя Пальмиры Савойской. Эта дама была одной из жен одного из цезарей и прославилась тем, что ее портрет был нафантазирован и выполнен великим Тицианом по заказу испанского короля, обижающего древнеримскую историю.
В одном справочнике говорилось, что картина была куплена на аукционе в Париже в 1916 году. Цена не указывалась, лицо, купившее работу великого мастера, осталось Неизвестным широкому читателю. В одном из альбомов Тициана Коттон нашел портрет Савойской и понял, что это тот самый портрет, который лежит в чемодане Райнера, и в данный момент валяется под кроватью в отеле, где он остановился.
После того, как он, утомленный искусством, с голубой кровью вышел из зала для особых клиентов, Коттон перешел в зал периодики и окунулся в родную криминальную стезю, где он попытался найти след миллиона долларов, лежащих в желтом портфеле. Им были проштудированы все подщивки газет за последние три месяца и центральные журналы. Он просматривал не только криминальную хронику, но и светскую в надежде наткнуться на имя Райнера или его американский след.
Ни одного крупного ограбления. Ни одного банка не обчистили! Как тут зарабатывать хлеб на криминальной литературе, когда времена гениального подонка Дил-линджера канули в лету!
Все, что ему удалось найти интересного, так это происшествие недельной давности в доме известного банкира и мецената. Девятнадцатого числа на приеме у одного из уважаемых горожан, где присутствовали сливки общества, и в сборе была вся элита Нью-Йорка, из кабинета хозяина исчезли две картины, составляющие жемчужину бесценной коллекции банкира. Хозяин дома отказался делать какие-либо заявления, встречаться с прессой и возбуждать уголовное дело, так как не может бросать тень на своих гостей. По некоторым данным вечеринка банкира обошлась ему в несколько миллионов долларов, учитывая сегодняшний ажиотажный спрос на произведения искусства.
Это событие не вязалось с именем Райнера, но Коттон его запомнил, потому что других событий не было. В Нью-Йорке слишком хорошо и тихо жили. Так хотел президент, и о бесконечных убийствах никто ничего не публиковал. Эти версии отрабатывались в Голливуде. Коттону требовалась зацепка, из которой можно развить историю, но бардак в доме Райнера не тянул на сенсацию. В Лос-Анджелесе оставался труп, и там было над чем подумать, но в Нью-Йорке все спали мирным сном.
Он попусту тратил время. К тому же имени Эрика Троутона он не встретил ни в справочниках, ни в газетах, кроме секретарши этот человек ничем не владел. Да и Райнер не очень хотел его видеть, если поехал к нему не сразу, и не рискнул взять картину с собой.
Коттон зашел в крупный книжный магазин, где ему нашли книги Робина Райнера, и он купил еще карту города. Отменить свое решение о поевдке к Троутону он не хотел из-за Синтии и из-за образовавшегося вакуумного пространства в голове, которое должен занимать сюжет. Коттон решил подготовиться более основательно и прочитать книги своего героя.
За вечер он прочел все, что написал Райнер и решил, что парень неплохо разбирался в искусстве и очень интересно излагал свои мысли. У него был небрежно-надменный стиль, и тем не менее он не навязывал своего мнения, если это не касалось аксиомы, не требующей подтверждений.
Тулуз-Лотрек был возведен в гении, и ему посвящалась отдельная брошюра. Райнер упоминал ряд его картин, попавших в Лувр при жизни художника, и среди них была названа "Звезда Мулен-Ружа".
Коттон точно помнил, что эта картина висит над кроватью Райнера. Как она попала из Лувра в нью-йоркскую квартиру, понять трудно, но Коттон решил, что он обязан тут же убедиться в том что ему это не приснилось Он сел в машину Райнера, которая стала ему, как родная, и проехал квартал до его дома. Оставив машину в гараже, он сел в лифт и поднялся на девятый этаж. Открывать дверь он не решился и вновь позвонил.