Жизнь в полосочку
Шрифт:
Она подтянула ноги под себя и в панике пролепетала:
—Лешик, ты чего?
Лешка не ответил. Продолжал неспешно вытягивать из петель ремень. Длинный, как змея. И наверняка жесткий, новые ремни всегда жесткие, Тамара по своим помнила.
Она выставила перед собой подушку. Щит ей надежным не показался, потянула вторую.
Проклятый ремень казался бесконечным. Тамара нервно хихикнула: он что, серьезно?
Лешкино лицо выглядело каменным, глаза льдисто поблескивали. Тамара пробормотала:
—В
Лешка позеленел. Ремень со свистом вылетел на свободу. Тамара прикрыла второй подушкой колени и пискнула:
—Хочешь — бесплатно?
Лешкино лицо странно дрогнуло, он закашлял. Тамара тоненько закричала:
—Да что я такого сделала?!
Это она напрасно закричала. Лешка страшно оскалился и рявкнул:
—Ты еще спрашиваешь?!
Одна из подушек полетела куда-то в коридор. Тамара мертво вцепилась во вторую и всхлипнула:
—Коньяк, да?
—Не только.
Вторая подушка повторила путь первой. Тамара с ужасом покосилась на собственное неглиже и мысленно поклялась в следующий раз идти в казино в доспехах. В джинсах и свитере, например. А под джинсы — колготки, трусики, нет, двое трусиков, может, трое налезут…
Худеть нужно!
Лешка взмахнул ремнем, Тамара припала к родной постели и проскулила:
—Из-за казино злишься?
Постель дрогнула от резкого удара. Тамара взвизгнула от нестерпимого ужаса: ее даже в детстве никогда не били. Пока пострадало лишь покрывало, но это ПОКА…
Лешка отбросил ремень, подтащил к себе взахлеб рыдающую девушку и прорычал:
—Если еще раз… Одна…
—Я с Машкой,— невнятно донеслось у него из-под мышки.
Тамара лила сладостные слезы облегчения, Лешкина несчастная рубашка окончательно теряла товарный вид, а сам Лешка смотрел на узенькую, вздрагивающую в его объятиях спину и разъяренно думал: «Только в клетку!»
Он погладил Тамару по голове и невольно усмехнулся: на него посыпалась цветная пудра. Манжет рубашки из белоснежного мгновенно стал пестрым, зато сквозь радужное облако, повисшее в воздухе, показались темно-русые Томкины волосы.
Сумасшедшая девчонка!
Лешка приподнял Тамарину голову: ну и зрелище. Не для слабонервных.
Карие глазищи кажутся огромными; губы набухли; бледное лицо все в потеках косметики; волосы торчат диковинными перьями; золотые цепочки спутались в сложный узел; а из чудовищно вульгарного лифа рвутся на свободу тугие круглые грудки…
Во рту вдруг стало сухо, почему-то зазвенело в ушах. Лешка упал на спину, не выпуская невозможную девчонку из рук. От Томки пахло хорошим коньяком, чужими духами и табаком. И сквозь эту мешанину победно прорывался собственный Томкин аромат.
Лешка на секунду прижал ее к себе, жадно вдохнул запах меда, заглянул в круглые заплаканные глаза и освобожденно вздохнул: жива.
У него волосы дыбом вставали, когда он пытался представить Тамару в казино. В таком виде! Среди пьяни!
Нет, что она там делала?! Что за расследование придумала? К кому приставала с расспросами?
Снова рассвирепеть Лешка не успел. Тамара ткнулась носом ему в ухо и жарко задышала. Потом Лешка почувствовал на щеке ее горячий язычок, и все мысли сразу же вылетели из головы.
Позже разберется.
***
За окном было совершенно светло, когда Лешка подгреб Тамару к себе поближе и нежно поцеловал в лоб. Тамара не протестовала. Глаза у нее слипались, мышцы устало ныли, голова сделалась пустой и легкой.
Тамара прижалась к теплому Лешкиному боку и сонно подумала: «Это, что ли, любовь?» И тут же заснула.
Лешка же смотрел на пронзительно-голубое небо, на покрывшиеся молодой зеленью ветки березы и думал, что давно пора узаконить отношения с Тамарой.
Глупо разрываться на два дома. А уж как глупо дергаться вечерами, когда вредная Журжина не брала трубку!
По счастью, Лешка обычно находил ее у Зиминых и успокаивался. Сергей прекрасно понимал его — Лелька тоже не сахар — и заверял, что лично доставит беспокойную родственницу домой. И никогда не выдавал Лешку, иначе девчонка давно сидела бы на его шее, свесив ножки.
Лешка тяжело вздохнул: не дай боже такая поймет, что ее действительно любят. Лучше сразу в петлю. И без того душу вымотала.
Лешка покосился на мирно сопевшую Тамару и криво улыбнулся: хороша, когда зубками к стенке.
Почему-то вспомнились те полгода, когда они с Тамарой пытались жить одной семьей, и Лешка заскрипел зубами от нестерпимой злости на себя — идиот!
Сам спугнул девчонку. Вбил в голову — любая стремится окрутить состоятельного мужика. Прибрать к рукам его денежки и беззаботно транжирить. Тряпки модненькие, золото-брильянты, машина хорошая, туристические поездки, что еще бабе для счастья надо?
Вот и оскотинился. Считал — куда она денется? Пивко потягивал, в телевизор пялился, оторвался как-то вечером от него — а Томки и след простыл. Не дом родной, холодные каменные стены.
Не понял — с такой девкой всю жизнь экзамен держать придется. Не дай Всевышний, заскучает. Или презирать начнет, как и случилось. Тут же улетит. Даже если детьми к себе привязать.
Лешка угрюмо хмыкнул: да нет, в таком случае, может, рядом и останется. Ради детей. Физически. Но ни огня в глазах, ни огня в постели, ни диких вывертов, без которых Томка не Томка — пустышка. К жизни будет возвращаться там, где его, Лешки, нет.