Жизнь в зеленом цвете - 4
Шрифт:
И это было, пожалуй, самым обидным.
– Morsmordre!
– голос рядом - незнакомый, срывающийся - вырвал Гарри из полузабытья рядом с бессознательным телом Малфоя.
Рон и Гермиона так и не пришли, хотя полянка была совсем близко от того места, где Рон споткнулся о корень.
Что-то огромное, зелёное - опять зелёное!
– сверкающее выросло над деревьями, словно кто-то очень-очень быстро надувал большущий - как дирижабль, пожалуй - воздушный шар. Это был колоссального размера череп, составленный из мелких изумрудных звёзд; из оскаленного рта высовывалась змея - как уродливая пародия на язык. Череп парил в светло-зелёной дымке,
Череда негромких хлопков наполнила тишину, и на поляне материализовалось около двадцати магов с палочками наизготовку. Волоски по всему позвоночнику Гарри предостерегающе вздыбились, и он бросился на землю плашмя, чудом ухитрившись попасть мимо лужи собственной рвоты.
– STUPEFY!!
– взревело сразу двадцать глоток, и Гарри похвалил себя за умение довериться чувству опасности - лучи Ступефаев проносились в нескольких сантиметрах над ним, шевеля волосы подобием ветра.
Он перекатился на спину, не дожидаясь, пока они прицелятся поточнее, и сел.
– Стойте!
– закричал кто-то, и Гарри с некоторым запозданием опознал мистера Уизли.
– Это же Гарри?
– Какой ещё Гарри?
– хмуро поинтересовался кто-то вовсе незнакомый.
– Гарри Поттер!
– Поттер?
– Гарри Поттер?
– Что он здесь делает?
– Ты создал Чёрную Метку?!
– рявкнул мистер Крауч, уже виденный Гарри сегодня. Это был не столько вопрос, сколько обвинение, какое могли бы выплюнуть на суде над закоренелым убийцей и садистом.
– Барти, опомнись, это же ребёнок!
– возразила какая-то ведьма в шерстяном халате.
– Кроме того, это же Гарри Поттер!
– укоризненно добавил мистер Уизли.
– Ты считаешь, он способен поддерживать Сам-Знаешь-Кого?
На Гарри навалилось усталое отупение; невыплаканные слёзы жгли глаза, и больше всего ему хотелось уткнуться носом в подушку и заснуть. Он безучастно следил за тем, как за деревьями находят Винки, домового эльфа, сегодня занимавшую в Высшей ложе место для своего хозяина - как выяснилось, Барти Крауча, как у неё находят его палочку, которой он не пользовался после окончания матча, так что не мог сказать определённо, была ли она с ним там, как приводят, спохватившись, в чувство, Драко Малфоя, и как тот закатывает форменный скандал, требуя немедленно казнить гадкого Поттера самой смертной из всех казней, и как блондину деликатно указывают на то, что палочки у Гарри не было, а без палочки только Альбус Дамблдор может колдовать, и, стало быть, он, Малфой, сам по себе упал в обморок - ещё и напомнили про то, что он «наивный и непосредственный», а также легко пугается…
Мистер Крауч как раз торжественно выгонял Винки, а та плакала и просила хозяина позволить ей остаться, когда Гарри понял, насколько ему всё это осточертело. Голоса отдалялись, высокое чёрное небо с белыми слепящими точками звёзд и серебряной до неправдоподобности, как сикль, луной, качалось и отдалялось тоже. «Пора послать всех туда, куда многие и по собственной воле ходят… и пойти спать, мать вашу».
Никто не заметил, как он встал и скрылся за деревьями, прихватив с собой свою палочку. В старой палатке-квартире пахло кошками, как в доме такой же старой миссис Фигг, одной из самых невыносимых обитателей Литтл-Уингинга, но Гарри не был против. Ему смертельно хотелось спать, чем он и занялся. Всю ночь ему снился слизеринский флаг, и змея на нём то и дело обзаводилась вместилищем-черепом.
Глава 3.
Эта
Такая неистовая,
Такая хрупкая
И такая нежная...
Эта любовь
Такая хорошая
И безбрежная,
Как небосвод голубой,
И такая плохая,
Словно погода,
Когда погода бывает плохой...
Эта любовь,
Такая верная,
Радостная и прекрасная...
Эта любовь
Такая несчастная,
Словно ребенок, заблудившийся в глуши,
И такая спокойная,
Словно мужчина, которого ничто не страшит...
Жак Превер, «Эта любовь».
Ему, конечно же, рассказали о том, что значила Чёрная Метка в те дни, когда Вольдеморт ещё творил, что хотел. С точки зрения Гарри это было дурновкусием, лишним эффектом - вывешивать её над домами, где кого-нибудь убили - но Вольдеморт, кажется, искренне любил такие вещи. Это же надо было, например, додуматься до такого вычурного имени, как Вольдеморт, а потом запугать всех так, чтобы его имя вовсе не называли вслух. Какой, спрашивается, смысл? Ограничиться стоило бы чем-нибудь одним - либо вычурностью, либо нагнетением ужаса (ибо если имя всё равно не называют, то какая разница, как оно звучит?).
Миссис Уизли, встретившая их на пороге, была заплакана; в «Ежедневном пророке» успели расписать во всех красках происшествие на чемпионате мира, затмившее, похоже, по своей важности даже сам чемпионат.
Гарри было смешно и грустно; он старался отвлечься разбором вещей, которые миссис Уизли покупала по списку, пока они ошивались на всяких там чемпионатах: учебники, ингредиенты для зелий… а это что такое? Гарри развернул бутылочно-зелёную мантию немного не такого покроя, как обычную.
– Что это?
Фред и Джордж занимались тем же самым, то есть запихивали в сундуки всё, имевшее отношение к учёбе; но поддержали разговор вполне охотно, отвлекшись от своего занятия.
– Это парадная мантия.
– На четвёртом курсе она полагается всем.
– Конечно, кому как повезёт с цветом и фасоном…
– Наверняка будет какой-нибудь бал или что-то в этом роде...
– …вот туда в ней и придёшь.
– Она была указана в письме…
– … вот мама и купила. Тебе нравится?
Гарри повертел мантию в руках.
– Нравится, - признал он.
– А теперь открой и другой свёрток, - посоветовал Джордж, интригующе ухмыляясь.
– Какой? А, вот этот… - Гарри зашуршал плотной бумагой, разворачивая непонятный свёрток.
– Что это?
– Какие-то одинаковые вопросы ты сегодня задаёшь, Гарри, - хихикнул Фред.
– Это одежда. Мы увидели тебя там, у магглов, во всякой гадости…
– …и решили, что тебе жизненно необходимо обзавестись нормальным гардеробом.