Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих
Шрифт:
– Вот как! – улыбался владыка. – Господь благословит.
Сказал и со всей свитой направился к выходу. Тут подошел ко мне отец Онисим и спросил:
– Ну что? Как?
– Не знаю… Представляете, владыка взял мою книгу…
– Эка невидаль! Такую и патриарху не стыдно, – расстроился он. – Надо было внушить, что ты можешь для епархии писать. Чего растерялась?
– Да ладно! – улыбнулась я. – Пусть книги сами за себя говорят. Так приятно, что владыка мне столько времени уделил…
– А! – махнул на меня рукой отец Онисим. – С тобой каши не сваришь. Ладно, побегу отблагословлюсь от трапезы. Нет времени. Давай к машине, приду и
Я села на заднее сиденье – на переднем ждала супруга матушка.
Минут через пять мы увидели, что отец Онисим, торопясь обратно к машине, что-то кричит.
– Наталья! Наталья, выходи! Владыка благословил тебя на трапезу, – услышали мы.
– Вы что! – испугалась я. – Умру со страху.
– Отпоем, – ответил довольный отец Онисим. – Так прямо и сказал: очень жду.
– Меня? – не верила я.
– Тебя! Матушку-то вот мою не пригласил. Там, за столом, женщин нет, как на Афоне, – говорил довольный священник. – Давай, на выход без вещей.
И мы с ним направились к деревенской избе, в которой жил приснопамятный местный старец. Из сеней попали в коридор, в конце которого светился вход в комнату, оттуда доносился мерный стук вилок и ножей о тарелки. Заглянув из-за портьеры внутрь комнаты, я увидела, что из нее была вынесена вся мебель и поставлен сборный длинный стол, за которым сидели приглашенные батюшки – наверно, человек тридцать священников – и молча ели. Какая-то во всех чувствовалась скованность. Единственное свободное место было напротив владыки, который сидел при начале длинного стола, во главе сидел благочинный. У меня подкосились ноги.
– Вперед, Бог благословит! – отец Онисим подтолкнул меня внутрь импровизированной трапезной.
– С праздником! – робко поприветствовала я присутствующих.
На лицах священников застыл немой вопрос: кто она? На что архиерей ответил так:
– Прошу любить и жаловать. Писательница из Москвы, Наталья, – и указал мне место прямо напротив себя.
Я села: ни жива ни мертва. Отца Онисима втиснули на лавку среди сидящих на другом конце стола. Священники оживились. Произнесли здравицу за «дорогого владыченьку», который был очень прост в общении, но больше молчал. Мне казалось, что он видит меня насквозь – настоящий рентген. Я понимала, что напротив меня сидит личность историческая, человек, известный своим аскетизмом и молитвенным трудом, его имя вписано в летопись двух известных русских монастырей, как их первого восстановителя после советского запустения. Владыка был прекрасно образован и написал несколько богословских книг. Я чувствовала огромность личности владыки и не смела слова произнести.
– Что же наша гостья молчит? – ласково спросил владыка. – Расскажите нам что-то интересное про Афон. Отцы не читали столько книг про него. Нам, в провинции, будет очень интересно.
– Ой… – откликнулась я. – Я женщина. Как могу отцам про Афон рассказывать, куда женщин не пускают?
– Про Паисия Святогорца можно рассказать отцам… – посоветовал владыка.
– Благословите! – попросила я.
– Бог благословит.
– Я в него просто влюбилась! – воскликнула я.
Батюшки заулыбались.
– Аксиос! – улыбнулся и владыка и перевел. – Достоин.
– Меня потряс рассказ Паисия, – осторожно начала я, – об одном афонском подвижнике, старце из монастыря Есфигмен. Он был такой простец, который, казалось, не знал элементарных вещей, но при этом получил от Бога дар чудотворения. По своей малограмотности он считал почему-то, что слово «Аналипси», которое по-русски означает «Вознесение» – это имя святой, и молился ей: «святая Аналипси, моли Бога о нас». Как-то он должен был навестить в монастырской богадельне одного больного монаха, а угостить его было нечем. Тогда старец спустился по лестнице, открыл окно, выходящее к морю, протянул вперед руку и воскликнул: «Святая Аналипси, пошли мне рыбку для брата!» И внезапно – из воды выскакивает огромная рыбина и падает ему прямо в руки… Просто чудеса!
– Очень поучительная история, – согласился владыка. – Мы образованные, всё, кажется, знаем про праздник Вознесения… Только не духовным, а мирским своим знанием. Нам, конечно, и в голову не придет молиться: «Святое Вознесение, пошли рыбку»… Но что с того: нам и вот такусенькой, – он сжал свою ладонь, – рыбешки не получить, как старец для друга постарался. А ведь сказано: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» [25] . В южных странах из малюсенького горчичного зерна вырастает большое растение, вот почему Спаситель использует такой наглядный пример. Я специально просил показать это малое зернышко горчицы. Видел и горчичное дерево. Истинно семя, «которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» [26] . Ничтожное по размерам семя, други мои, обладает огромным потенциалом произрастить из него огромное дерево. И вера подобна такому зерну. Этой веры, может, даже и не видно, однако человек, обладающий ею, способен совершать великие дела. Есть ли в нас эта вера хотя бы с горчичное зерно… вот в чем вопрос. В душе простеца вместо всех этих наших знаний Дух Святой обитал. Такая история, да…
Отцы посерьезнели, кто-то тоже по этому поводу высказался, но общее настроение было праздничное, веселое. Зачем рыбку просить, если перед тобой обильная трапеза… Когда не будет, тогда и попросим – такое примерно было настроение. А мне так хотелось услышать какие-нибудь советы собравшихся священников о том, каким образом хотя бы начать приобретать ту самую евангельскую веру с горчичное зерно, что движет горами! В сердцах присутствующих тема отклика не нашла. Кажется, огорчился этому и маститый владыка.
Трапеза шла свои ходом: прозвучали несколько заздравных тостов, кто знал, рассказали о почившем старце, поговорили о наболевшем и обычно неафишируемом. Диакон из протокольной службы владыки, сидевший справа от меня, со знанием дела предлагал попробовать различные блюда, подливал вино. Я не понимала, для чего попала за этот стол. Была же какая-то причина… Только почувствовав, что трапеза подходит к концу, решилась обратиться к архиерею с просьбой.
– Владыка, помолитесь о моем отце… – попросила я.
– Что же с вашим отцом? – спросил он, немного наклонившись к столу, потому что был глуховат, а отцы уже разговорились меж собой, и тишины в комнате не было.
– Он запустил болезнь, началась гангрена и ему весной должны были отрезать ногу.
– Ай-яй, – покачал головой благочинный, сидевший во главе стола.
– И что же, отрезали? – спросил владыка.
– Нет… Понимаете, я стала молиться, много молилась и его даже в больницу не положили, – как бы сама себе удивляясь, сказала я.