Жизнь во благо Родины
Шрифт:
Вернулись уставшие, на последних парах бензина, километрах в десяти от дома нас все-таки накрыл дождь, быстро превращавшийся в приличную бурю. Едва разгрузив рыбу, рухнул спать, не удосужившись даже помыться. Кстати, летом, в прошлый приезд, я успел все же поставить газовый нагреватель в устроенный прямо в доме душ, и чтобы помыться, теперь вовсе не обязательно топить баню.
– Как ты думаешь, сколько на этот раз тебе дадут отдохнуть, неделю, две? – с утра, под чистку рыбы, Катерина завела разговор.
– Да хрен их знает, – пожал я плечами, – сама все знаешь.
– Сань, я тебе говорила тогда: подумай…
– А я и подумал, – с важностью ответил я. – Думаешь, я сам не понимаю, во что влез?
– Думаю… – жена задумалась, – не знаешь.
– Поясни, – предложил я.
– Ты думаешь, что только военные были недовольны сменой власти? Думаешь, вы устранили все угрозы?
– Сомневаюсь, – я заметил, как Катя вздрогнула. Она всегда в такие моменты напряжена, и от того, что я собираюсь сказать, зависит результат, увижу я, как плечи моей любимой женщины опустятся вниз, расслабляясь, или нет. – Только теперь, как меня убедили, все будет несколько по-другому.
– Это как?
– А товарищи заговорщики больше не будут надеяться на авось, а станут бить на опережение. Да, ты правильно поняла, – видя, как у Кати открывается рот, я продолжил: – Начинается новый тридцать седьмой год. Кто не пройдет проверку на прочность и преданность, будет…
– Что, стрелять начнут?
– Да нет, зачем? – отмахнулся я. – Просто уберут от власти навсегда, а самых ретивых на зону, рукавички шить, все польза.
– А как они определять станут? Анонимки? Доносы?
– Поверь, люди, прошедшие такую войну, знают как! Машерова сделали ответственным за чистоту рядов. Он толк знает.
– Тебе виднее. Я его не знаю.
Во, вот и плечи расслабились, хороший признак.
– Все наладится, дорогая, вот увидишь, просто не сразу.
– Хорошо за таким следить со стороны, а вот участвовать…
– Не скажи, приятно осознавать, что являешься частичкой чего-то глобального.
– Уболтал, – махнула рукой супруга, – ты любого убедишь, – и засмеялась.
– Мне бы в город съездить, дельце есть небольшое.
– Может, вместе?
– Поехать можем и вместе, но дело щекотливое.
– Маму проведать хочешь?
– Угадала, – качнул головой я. – Обещал наведываться, а сам пропал.
– Может, не нужно было общаться, просто посмотрел бы со стороны…
– Не знаю, – честно ответил я, закусив губу, – наверное, ты права. Понимаешь…
– Увидел – и не смог удержаться? – понимающе кивнула Катерина, она всегда была сообразительной.
– Да.
– Просто она рано ушла, и ты соскучился, вот и не смог сдержаться, так мне кажется. Моя-то жива была, когда мы сюда провалились, оттого и нет такой тяги к ней. Хочется понаблюдать, увидеть, как растет, становится взрослой, но не вмешиваться.
– Я не собираюсь вмешиваться, понимаешь, мне просто хочется ее видеть, хочется говорить с ней. Вроде девочка совсем, а все понимает не по годам.
– Смотри, чтобы как в кино не вышло, а то влюбится в тебя, что тогда делать станешь? – вроде и с улыбкой говорит, а звучит вполне серьезно.
– Это стало бы полной ж… Буду осторожен, думаю, это будет последняя встреча, если она вообще состоится.
Через пару дней мы рванули в город. Здесь ребятам из охраны пришлось сложнее, только гляди. Но проблем я создавать им не собирался, внимательно выслушивая рекомендации. Катю с Аленкой отправил по магазинам, с двумя парнями из охраны, а сам поехал по месту жительства родного мне человека.
Время было обеденное, из школы мама уже пришла, но я сначала наведался к дереву, в дупле которого я предложил ей тогда оставлять записки для меня. Было ужасно интересно, что она мне писала, просила что-нибудь или еще что-то. Самой ей не проверить, взял ли я ее записки, дупло глубокое, бросив в него что-либо, ребенку уже не достать, а вот я смогу. Каково же было мое удивление, когда я выгреб из тайника лишь одну пожелтевшую бумажку.
«Дорогой Ангел, пишу вам лишь для того, чтобы сообщить, что больше не стану этого делать. Как говорит мама, нужно думать самой, а не ждать Божьей милости. Мне ничего не нужно, у меня все есть. Хотелось бы, конечно, чтобы папа чаще был трезвым, пьет много, мама ругается, но толку нет. А в остальном все хорошо. Да, я рассказала ей о сметане, она даже ответить сначала не могла. Нас с вами видели и рассказали об этом, она стала меня ругать, но я сделала, как вы учили, и… Мама долго приходила в себя, потом начала выспрашивать, кто мне это рассказал. Я не стала скрывать и честно все рассказала. Думала, мама будет ругаться, но она лишь помолчала, а потом объяснила мне, что слушать ангелов нужно, они приходят не к каждому человеку. Поэтому я поверила всему, что вы сказали, но все же просить ничего не стану. Прощайте, дорогой Ангел, надеюсь, вы будете за мной приглядывать и дальше, и не обидитесь на меня. Целую вас, Лариса».
Читая эти строки, написанные еще детской рукой моей будущей мамы, я не смог сдержать слез. Как же… Как же мне тебя не хватает…
– Слушай сюда, – немного нажав голосом, я смотрел в глаза невысокого, лет сорока мужчины, с красивыми волнистыми волосами. Тот был в нетрезвом виде, но вроде как соображал. – Я сейчас сломаю тебе руку, а в следующий раз, когда ты захочешь опрокинуть стакан в свою ненасытную глотку, жди нового перелома. В тебе больше двухсот костей, я буду ломать тебе их по очереди каждый раз, как ты нажрешься, не переживай, не устану.
– Чего ты ко мне лезешь, кто ты такой? – мужик был немного напуган, но не более того.
– Я все сказал, а ты – услышал. Если не поймешь, будет больно! – и с этими словами я легко перехватил худую руку своего будущего деда и легко сломал ее в локте.
Дед Вячеслав заорал и, кажется, протрезвел. Да, я размышлял над тем, как провести с ним воспитательную беседу, но ничего другого не придумал. Стыдно ли мне? Да с какого хрена? Он плюет на свою семью, когда пьет как конь, так чего мне жалеть его кости? Естественно, всю жизнь следить я за ним не стану, но все же придется какое-то время понаблюдать. На этот счет, кстати, есть идея, надо бы найти двух охламонов, они и помогут мне в этом деле.