Жизнь во время войны
Шрифт:
– Некоторые люди кажутся горячими, – ответил Минголла, – но я не знал, что это такое.
– Это и значит... иногда. – Она затолкала в сумочку банкноты. – Так почему ты не в пси-войсках?
Минголла вспомнил свой первый разговор с агентом Пси-корпуса – бледный лысеющий человечек смотрел невинно, как это бывает у слепых. Пока Минголла говорил, вербовщик вертел в руках кольцо, которое Минголла дал ему подержать, не вникал в слова и рассеянно смотрел по сторонам, словно прислушиваясь к эху.
– Меня долго уговаривали, – сказал Минголла. – Но я не вижу особого смысла. Ребята возомнили себя ментальными чародеями, а умеют разве что предсказывать всякую ерунду, да и то через раз промахиваются. И потом, я боюсь
– Какие?
– Не знаю... Как-то действуют на голову, личность меняется.
– Тебе повезло, у вас это добровольно, – сказала Дебора. – У нас бы зацапали, и все.
Мальчишка что-то ей сказал, закинул мешок, на плечо и после короткого обмена скорострельными испанскими репликами убежал к реке. Толпа была все такой же плотной, но половина лотков закрылась, а оставшиеся своими пальмовыми крышами, гирляндами света и женскими шалями, напоминали плохо разыгранный на затемненной сцене спектакль из жизни туземцев. За торговыми рядами мигали неоновые огни – бестолковый зверинец, населенный серебряными орлами, малиновыми пауками и индиговыми драконами. От разгоравшихся и гасших чудовищ у Минголлы закружилась голова. Все казалось таким же бессвязным, как в клубе Демонио.
– Тебе плохо? – спросила Дебора.
– Просто устал.
Она повернула его к себе лицом и положила руки на плечи.
– Нет, – сказала она. – Тут что-то другое.
Тяжесть ее рук и запах духов привели его в чувство.
– Пару дней назад на артбазу была атака, – объяснил он. – Она все еще со мной, понимаешь.
Дебора чуть сдавила его плечи и отступила.
– Может, я сумею что-нибудь сделать. – Это было сказано слишком серьезно, и Минголла подумал, что она имеет в виду что-то конкретное.
– Как? – спросил он.
– Расскажу за ужином... если пригласишь, конечно. – Она взяла его за руку и шутливо добавила: – Ты мне кое-что должен за такую удачу, тебе не кажется?
– А ты почему не в пси-войсках? – спросил он по дороге.
Она ответила не сразу – сперва, опустив голову, поддела носком туфли обрывок целлофана. Они шли по почти безлюдной улице, слева текла река, похожая на вялый поток черной политуры, а справа тянулись глухие задние стены баров. Наверху опирался на решетку неоновый лев, распространяя вокруг себя зловещее зеленое сияние.
– Когда здесь начались проверки, я училась в школе в Майами, – сказала наконец Дебора. – Приехала домой, и тут выяснилось, что моя семья на крючке у Шестого отдела. Знаешь, что такое Шестой отдел?
– Что-то слышал.
– Из садистов получаются плохие бюрократы, – продолжала она. – Вместе с нами тогда забрали кучу народу. Проверить собирались всех, но охранники избивали людей, и все перепуталось. Никто не знал, кто прошел, а кто еще нет. В конце концов многих так и отпустили без проверки.
Пыль шуршала у них под ногами, охрипший музыкальный ящик пел на соседней улице о том, что хочет любви.
– Что с ними стало? – спросил Минголла.
– С моей семьей? – Она пожала плечами. – Все погибли. Подтвердить не удосужились, но кому это надо? Подтверждать, я имею в виду. – Несколько секунд она молчала. – А я... – Уголок ее рта дернулся. – Я делала то, что нужно.
Минголле хотелось расспросить подробнее, но потом он передумал.
– Грустно, – сказал он и тут же мысленно пнул самого себя за такую банальность.
Они миновали бар, увенчанный пурпурно-красной ухмыляющейся гориллой. Минголла подумал, что эти переливчатые фигуры могли что-то значить для биноклей засевших в холмах герильеро: перегоревшие трубки сообщают, когда начнется атака или о перемещениях войск. Он покосился на Дебору. Вид у нее был не такой подавленный, как секунду назад, и это лишний раз подтверждав то Минголлино впечатление о том, что
– Черт, – буркнула про себя Дебора. Он удивился, что она ругается.
– В чем дело?
– Ни в чем, – устало ответила она, – просто так. – Затем указала рукой на что-то впереди и пошла быстрее. – Сюда.
Это был рабочий ресторан на первом этаже гостиницы – двухэтажной коробки из желтого бетона с мигающей рекламой «Фанты» над входной дверью. Перед вывеской, вспыхивая в темноте белыми точками, роились сотни мотыльков, а у крыльца компания подростков метала ножи в игуану. Ее задние лапы они привязали к перилам. У игуаны были янтарные глаза, шкура цвета квашеной капусты, ящерица царапала когтями землю и выгибала шею, словно собравшийся взлететь миниатюрный дракон. Когда Минголла с Деборой подошли к двери, мальчишка попал игуане в хвост, и она взвилась в воздух, стряхнув нож на землю. На радостях пацаны пустили по кругу бутылку рома.
Не считая официанта – тучного молодого человека, подпиравшего дверь в задымленную кухню, – в зале никого не было. Яркие потолочные лампы освещали клеенки с жирными пятнами, а неровности желтой краски на стенах казались подтеками. Цементный пол пестрел темными крапинами, в которых Минголла признал останки насекомых. Еда, однако, оказалась неплохой, и Минголла проглотил тарелку риса с курицей задолго до того, как Дебора управилась с половиной своей порции. Ела она изящно, долго пережевывала каждый кусочек, и разговор пришлось вести Минголле. Он рассказал ей о Нью-Йорке, о своих картинах, как ими заинтересовалась пара галерей, хотя он был еще студентом. Сравнил свои работы с Раушенбергом и Сильвестром [4] . Не настолько хороши, конечно. Пока. Складывалось впечатление, что все эти слова – какими бы неуместными они сейчас ни казались – скрепляли их, устанавливали внутренние связи: Минголла почти видел, как его и эту женщину опутывает сеть блестящих нитей и как по нитям течет симпатия. Он чувствовал тепло Деборы гораздо сильнее, чем раньше, и мечтал о том, как они займутся любовью и как это тепло поглотит его целиком. Едва он подумал об этом, как Дебора подняла голову и улыбнулась, будто угадав его мысли. Хотелось закрепить близость, рассказать ей что-то такое, о чем он еще никому не говорил, а поскольку других секретов у него не было, Минголла заговорил о ритуале.
4
Роберт Раушенберг (р. 1925) – американский художник-коллажист. Луи Сильвестр (1675-1760) – французский художник.
Она отложила вилку и проницательно посмотрела на Минголлу.
– На самом деле ты в это не веришь, – сказала она.
– Я знаю, что это звучит...
– Нелепо, – перебила она. – Именно так.
– Но это правда, – вызывающе сказал Минголла.
Она снова взяла вилку и отогнала в сторону рисинки.
– Что для тебя предчувствие? – спросила она. – Ну, то есть как это выглядит – тебе что-то снится? Или ты слышишь голоса?
– Иногда просто знаю. – Столь резкая перемена темы сбила его с толку. – А иногда вижу картинки. Как в плохом телевизоре. Сперва расплывчато, потом четче.