Жизнь высших миров
Шрифт:
Посмотрим теперь, сможем ли мы внушить тебе написать несколько слов про обстоятельства, в которых мы оказались, когда прибыли сюда, — то есть про обстоятельства тех, кто переходит на эту сторону, когда впервые сюда прибывает. Они не все имеют равную степень духовного развития и поэтому нуждаются в разном обращении. Многие, как ты знаешь, не осознают какое-то время тот факт, что они мертвы, потому что они обнаруживают себя живыми и с телом, и их предварительное смутное представление о состоянии после смерти не может быть с легкостью отброшено.
Первое, что надо делать, это помочь им осознать факт, что они уже больше не в земной жизни, и мы применяем для этого много
Первое средство — это спросить их, помнят ли они каких-нибудь друзей или родственников, и, когда они ответят, что да, но что те умерли, мы стараемся дать им возможность увидеть этот конкретный дух, который, явившись живым, убедил бы сомневающегося, что тот действительно перешел сюда. Это не всегда помогает, ведь предубеждения упрямы, тогда мы пробуем другое средство.
Мы переносим его в какое-нибудь место на Земле, с которым он знаком, и показываем ему тех, кого он покинул, и разницу в его и их состояниях. Если и это не принесет успеха, мы заставляем его припомнить последние впечатления, через которые он прошел, прежде чем скончаться, и постепенно подводим к моменту, когда он уснул, и затем пытаемся связать тот момент с его пробуждением здесь.
Все эти старания часто кончаются ничем — гораздо чаще, чем ты мог бы себе представить — ведь характер строится год за годом, и представления, которые помогают этому строительству, очень прочно запечатлеваются в характере. Также нам приходится быть очень осторожными, чтобы не перенапрячь его, иначе это отсрочит его просветление. Но те, кто более просветлен, понимают сразу же, что перешли в страну духов, и тогда наша работа проста.
Однажды нас послали в большой город, где мы должны были встретиться с другими помощниками в больнице, чтобы принять дух женщины, переходившей на другую сторону. Те другие следили за ней во время ее болезни и должны были передать ее нам, чтобы перевести сюда. Мы увидели много друзей вокруг постели в больничной палате, и у всех были вытянутые унылые лица, как будто какое-то жуткое несчастье должно было случиться с их больным другом. Это выглядело так странно, ведь это была хорошая женщина и вот-вот должна была быть препровождена в свет из жизни тяжкого труда и скорбей и огромных телесных мук.
Она уснула, и нить жизни была перерезана нашими друзьями-наблюдателями, и потом, мягко, они разбудили ее, и она взглянула и улыбнулась очень ласково при виде доброго лица того, кто склонился над ней. Она лежала совершенно счастливая и довольная, прежде чем начала удивляться, почему эти незнакомые лица были вокруг нее вместо больничных сестер и друзей, которых она последний раз видела. Она стала допытываться, где находится, и, когда ей сказали, выражение изумления и острой тоски появилось на ее лице, и она попросила разрешения повидать друзей, которых покинула.
Это было ей даровано, и она посмотрела на них сквозь Завесу и печально покачала головой: «Если бы они только знали, — сказала она, — как свободна я сейчас от боли и как довольна. Не могли бы вы сказать им?» Мы попытались сделать это, но лишь один из них услышал, по-моему, и тот лишь несовершенно и скоро отбросил эту мысль как фантазию.
Мы забрали ее из этого места, как только она немного обрела силы, в детскую школу, где был ее маленький сын, и, когда она его увидела, ее радость была слишком велика, чтоб высказать словами. Он скончался несколькими годами раньше и был отправлен в эту школу, где жил и по сей день. Тогда ребенок стал наставником своей матери, и приятно было видеть эту картину. Он провел ее по школе и парку и показал ей различные местности и своих школьных товарищей, и очень скоро его лицо уже светилось радостью, как и лицо его матери.
Мы покинули ее ненадолго, а потом, когда вернулись, увидели их двоих, сидящих в зеленой беседке, и она рассказывала ему о тех, кого оставила, а он рассказывал ей о тех, кто перешел раньше и кого он встречал, и о своей жизни в школе, и мы едва-едва сумели разлучить ее с ним, с обещанием, что она вернется и часто будет бывать у своего мальчика.
Это один из лучших случаев, и таких много, но с остальными всё наоборот.
Пока мы ждали мать, беседовавшую с сыном, мы прошлись по саду и осмотрели различные приспособления для обучения детей. Одно в особенности привлекло мое внимание. Это был большой стеклянный шар, футов шести или семи в диаметре. Он стоял на пересечении двух тропинок и отражал их. Но если посмотреть внутрь шара, можно было увидеть не только цветы, деревья и растения, которые росли здесь, но и те, от которых они могли произойти. Это было очень похоже на урок эволюционной ботанике, как его можно было бы дать на Земле, отталкиваясь от окаменелостей ископаемых растений. Но здесь мы видели те же растения живыми и растущими и все их виды от прародителя до нынешнего представителя того же семейства.
Мы узнали, что перед детьми ставилась задача рассмотреть последовательность вплоть до данного конкретного растения, дерева или цветка, растущего в этом саду и отражающегося в шаре, и потом попытаться воссоздать в уме дальнейшее и будущее развитие того же вида. Это великолепная тренировка для умственных способностей, но результаты обычно забавные. Это те же занятия, над которыми и взрослые студенты трудятся здесь на других отделениях. Кто-то из них решил, что это было бы полезное средство, чтобы помочь детям применять свой ум, вот и соорудил для них шар. Когда они обдумают свой вывод, они должны сделать образец растения, каким оно появится после следующего периода эволюции. Ужасны и удивительны иные из этих образцов и столь же невероятны, сколь и странны.
Среда, 8 октября 1913 г.
По определенным обстоятельствам мы решили попытаться сегодня дать тебе некоторые предписания, которые будут помощью и руководством, в пояснение того, что лежит под поверхностью вещей, и которые обычно не принимаются в расчет обычным умом.
Одно из них — это вид, который мысль принимает, переносясь из твоей сферы в нашу. Те мысли, которые хороши, появляются со свечением, которое отсутствует у мыслей менее святых. Это свечение истекает от фигуры думающего, и, на основании многообразных цветных лучей, мы способны получить какие-то сведения относительно духовного состояния человека. Именно благодаря этому мы можем избрать для него руководителей, которые наилучшим образом смогут помочь ему в усилении того, что хорошо в нем, и в очищении от того, что нехорошо или нежелательно. Посредством своего рода призматической системы мы разделяем его характер и выносим заключения, которые основываются на результате.
В этой жизни в подобном методе нет надобности, ведь он относится к духовному телу, а здесь, конечно, это тело открыто для всех, являясь совершенным показателем духа, и проявляет его качества. Но я могу сказать, что цвета, о которых я говорила, здесь в определенной степени сообщаются нашим одеждам, а те, кто находится выше нас, занимаются разделением нас по разным сферам и уровням. Но мысли, которые есть следствие духовного действия, видны по воздействию, которое они в свою очередь оказывают на окружение думающего, и не только видятся, но и чувствуются нами более точным и сильным образом, чем это бывает у тебя.