Жизнь взаймы
Шрифт:
Степан и дядька Опанас откровенно забили на просьбу атамана, полностью поглощенные подготовкой к строительству. Ведь собрать весь материал – лозу, колья, дерево на перекрытие, камыш или солому на крышу и сотни других мелочей – все это было на плечах хозяев, все остальные помогали только грубой физической силой. У меня тоже ни минуты свободного времени не было.
Павла, обоих столяров и нового кузнеца Николая забирал к себе на хутор и планировал построить им жилье рядом со своим. Павел не горел желанием прославить свое имя в сражениях, зато был слегка грамотным и феноменально владел устным счетом. У покойного пана он уже выбился
– Много платишь, Богдан. Вон хлопцы целый день за плугом ходят, а получают втрое меньше моего.
– Так твоя работа тяжелее. От того, какие ты указы работникам дашь, зависит, будет ли толк от их работы или все без толку день пробегают, а работы – как кот наплакал. Вот, к примеру, ты видел, какие лопаты я смастерил?
– Ясное дело, видал. Дорогая лопата, много железа на нее пошло. Но землю копать справно выходит.
– Сколько больше, чем деревянной лопатой?
– Почитай, вдвое больше твоей лопатой земли накопать можно.
– Так вот, Павло. Ты можешь сказать работнику: «Наноси воды в бочку с реки». Он возьмет ковшик деревянный и будет бегать взад-вперед. За день полбочки не наносит. Можешь сказать: «Вон два ведра с коромыслом, наноси воды в бочку», – он за полдня наносит. А можешь сказать: «Возьми воза, погрузи восемь бочек, возьми ведро и езжай, привези с речки воды», – тут уже за полдня восемь бочек будет. Вот за то, чтобы ты головой наперед думал, как легче и проще работу сделать, плачу я тебе монеты. Будет у тебя душа за дело болеть, а голова наперед думать, как дело сделать, – значит, будет толк от твоей работы. А нет – буду другого на твое место искать.
– То понятно…
– Раз понятно, еще тебе скажу. Вы все, ты и хлопцы, что здесь работают, товарищи мои. Если кто договор выполнять не будет, я могу лаяться, могу с работы ленивого прогнать, но никогда я не буду вести себя с ним как пан с холопами. Увидишь такое – сразу можешь мне в морду дать, не обижусь и в пояс тебе поклонюсь. Но и тебе и другому не дам пана из себя корчить, а товарищей своих за холопов иметь. Увижу – на первый раз в морду дам, а потом со двора выгоню, понял?
– Чего ж тут не понять… но тут все с тебя пример брать будут. Посмотрим, какой ты на деле, а не на словах.
– И еще всем хочу сказать. Хлопцы, у казаков закон простой. Чужое тронешь – петля на шею и на гиляку. Не считайте за обиду, что о том речь веду. Вы меня еще не знаете, а я вас. Поэтому пусть лучше между нами не будет недомолвок.
– У нас, Богдан, такой же закон, как и у вас. Зарекаться не буду. Лихой любого попутать может. Пять год я в нашей ватажке атаман – не было у нас такого, так что дурницами голову не бей.
– Тогда за дело, казаки.
Пока основная бригада помогала в селе, мы тем временем размечали на местности контуры будущих строений и распахивали целину моими цельнометаллическими оборотными плугами. Три пары волов тремя плугами за день работы поднимали около двух гектаров пашни. Четвертая пара волов бороной и приспособой, выкованной батей по моему рисунку, которую я гордо именовал «культиватор», на следующий день выравнивала вспаханный участок. На третий день он засевался. Сперва сеяли овес и ячмень – культуры, не боящиеся заморозков и любящие ранний посев. Народная мудрость «Сей овес в грязь – будешь князь», дошедшая и до наших дней, уже была хорошо знакома местным земледельцам. Затем сеяли коноплю: та ничего не боится – ни заморозков, ни сорняков. Сама кого хочешь задушит. Последним сеяли лен. Всего засеяли гектаров сорок. Больше не стали. Во-первых, дождей было мало, земля подсохла, и сев превращался в лотерею. Пойдет дождь – будут всходы, а на нет и суда нет. Во-вторых, хватало дел и без того.
За суетой два дня пасхальных праздников пролетели, как и не было, едва успел любимую девушку свозить похвастаться уже практически готовым новым большим домом. Оставалось стены поднять еще на метр, перекрыть, крышу поставить и накрыть. Лес и камыш под это дело как раз заготавливали.
Многие недоброжелатели и завистники скажут: «Осталось начать и кончить», – но это будет бессовестная ложь. Ибо каждый беспристрастный судья скажет, что начало уже положено. Мария заинтересованно расспрашивала и бросала на меня влюбленные взоры – большего она себе позволить не могла, находясь под пристальным наблюдением младшего брата, которого атаман не преминул навязать нам в качестве сопровождающего.
Празднуя второй день Пасхи, народ допивал две бочки бражки и бочонок ликера, которые я им выкатил в честь праздников. Они громко приветствовали маленькую хозяйку будущего большого дома веселыми двусмысленными комплиментами, от которых у нее ярко разгорались щеки. Она с радостью согласилась поехать осмотреть засеянные поля, хотя смотреть было не на что: всходов пока не было. Первое поле мы засеяли две седмицы назад, ночи были холодные, всходов ожидали не раньше чем через пять – семь дней.
Говорливый и непосредственный парнишка Богдан, радуясь, что Георгий остался на стройплощадке пробовать с хлопцами бражку, пока батя не видит, сразу начал рассказывать девушке занимательную историю. То ли ее обольстительный вид в коротком кожушке и татарских девичьих шароварах, то ли ловкость, с которой она обхватывала своими стройными ногами крутые бока вороного жеребца, вызвали в голове соответствующий ассоциативный ряд – осталось загадкой, поскольку времени разбираться в случившемся уже не было.
– Знаешь, Мария… – радостно начал он рассказывать свою историю.
Она восторженно рассматривала двадцать засеянных нами гектаров. Полоса черной обработанной земли двести метров шириной и длиной порядка километра отчетливо выделялась на фоне желтой прошлогодней травы остального поля.
– Расскажешь – буду знать.
Она доверчиво положила свою головку мне на плечо и всунула свою узкую ладошку в мою ладонь. Мои уста нашли сладкие вишни ее губ, и время замерло вокруг нас. Хоровод чувств (моих ли?) размыл меня в своем водовороте, и не было ни сил, ни желания бороться с ним.
– Там, откуда мы приехали, есть древний обычай. После весеннего сева муж выводит жену на поле и любит ее там, чтобы богиня плодородия одарила своим вниманием эти посевы. Даже боярина с боярыней заставляли уединиться в шатре на засеянном поле. Язычники. Батюшка наш в церкви запирался, чтобы этого не видеть.
Она смотрела на меня каким-то лукавым хмельным взглядом, в самой глубине которого едва заметно притаилось напряжение.
– Я согласна, бери меня, муж мой, пусть боги даруют урожай этому полю, – просто ответила она, прильнув к моей груди.