Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
В те последние зимние дни в Москве шли финальные матчи хоккейного турнира среди школьников «Золотая шайба» (начались 2 февраля). Принимал в них участие и я, играя за команду Бауманского района. Почти все матчи мы проводили на выезде, а это требовало от нас дополнительных затрат. Мало того, что хозяева бились с нами с удвоенной энергией, так еще и болельщики делали все, чтобы мы чувствовали себя неуютно. Помню, в воскресный день, 22 февраля, мы должны были играть матч за 3-е место на выезде (это была команда то ли Пролетарского, то ли Куйбышевского района), и тамошние болельщики, подловив нас на подходе к стадиону, предупредили, что в случае нашей победы «костей своих мы не соберем». Сомнений в том, что эти слова отнюдь не пустая угроза, ни у кого из нас не было — один их внешний вид уже говорил за себя: патлатые, поддатые, со свинцовыми кастетами в руках. Казалось бы, что после такого предупреждения
Едва мы ступили на лед, как угрозы патлатых были забыты нами напрочь. Мы бились аки львы, буквально мертвой хваткой вгрызаясь в каждый сантиметр площадки. Не хочу показаться нескромным, но я, будучи капитаном команды, старался личным примером вести одноклубников за собой. Через несколько минут после начала игры нам забили первый гол, но я сравнял счет. Затем хозяева опять вышли вперед, но мой точный щелчок опять восстановил равновесие. Во втором периоде ситуация изменилась — на этот раз уже мы вышли вперед. И опять отличился ваш покорный слуга, зарядив шайбу аж от синей линии (в том сезоне я стал самым результативным игроком команды, забив в 6 матчах 13 шайб). Однако удержать этот победный счет нам не удалось. В конце периода хозяева восстановили равновесие, а в начале третьего вышли вперед. Как мы ни старались, но уйти от поражения так и не смогли. В итоге нам досталось лишь 4-е место в турнире, что, в общем, тоже было неплохо. Несколько игроков нашей команды (в том числе и я) заработали 2-й юношеский разряд по хоккею. Вообще моя судьба тогда могла круто измениться. Во время товарищеской игры с юношеской командой «Крылья Советов» меня приметил их тренер и предложил перейти к ним. Надо ли говорить, что это было волшебное предложение: из жэковской команды перейти в профессиональную. Но я отказался. И как игрок 61-го года рождения, хотя на самом деле я был на год моложе. И в «крылышки» меня приглашали именно под старший возраст. Поэтому дай я свое согласие на переход, и наша афера моментально бы открылась. Короче, хоккеистом я так и не стал. Но вернемся в февраль 76-го.
В тот же воскресный день, 22 февраля, но уже поздно вечером (в 22.00), в Театре на Таганке шел спектакль «Антимиры». Как вспоминает В. Смехов, спектакль прошел на самом высоком уровне: даже Высоцкий, который еще не успел оправиться от болезни, играл на пике вдохновения. После спектакля в кабинет Любимова заглянул скульптор Эрнст Неизвестный. Выразил восхищение увиденным и тут же с грустью сообщил, что вынужден эмигрировать. А чтобы у хозяина кабинета осталась хоть какая-то память о нем, тут же нарисовал на куске ватмана рисунок.
23 февраля, в праздник Советской армии и ВМФ, практически во всех учебных заведениях и учреждениях страны слабая половина человечества поздравляла сильную. К примеру, нам, мальчишкам 7 «А» класса 325-й средней школы, одноклассницы подарили по шариковой ручке (35 копеек) и записной книжке (47 копеек). Ручку я раздолбал уже через несколько недель, а вот книжку в зеленой обложке храню у себя до сих пор как память о тех незабываемых годах. Эту книжку я собирался использовать под дневник, но, к сожалению, хватило меня ненадолго — всего лишь на два дня. На следующий день, вернувшись из школы, я оставил в ней последнюю запись: «24 февраля. День XXV съезда КПСС. В школе в 8.00 была линейка. В эту неделю прочитал книги: С. Писарев «Приключения Семена Поташова», Первенцев «Кочубей», 2 альманаха «Мир приключений», Рубинштейн «Честный Эйб».
Упомянутый мной XXV съезд КПСС открылся в Кремлевском Дворце съездов в 10.00 утра. На него съехались 5 тысяч передовых коммунистов со всей страны. С большим докладом на съезде выступил генсек Леонид Брежнев. Как мы помним, каких-нибудь два месяца назад у людей, близко наблюдавших генсека, были большие сомнения относительно его появления на съезде. Более того, кое-кому даже показалось, что дни генсека сочтены. Но, как это было и раньше, Брежнев в очередной раз не дал своим недоброжелателям возможности увидеть себя поверженным. Когда врачи порекомендовали ему не делать на съезде длинного доклада, а, раздав текст, выступить только с изложением основных положений, генсек напрочь отмел это предложение: «Такого у нас еще не было, — заявил он. — Есть сложившийся стиль партийных съездов, и менять его я не намерен. Да и не хочу, чтобы кто-то мог подумать, что я немощный и больной».
Доклад Брежнева длился четыре часа. Даже для здорового человека это серьезное испытание, а для больного Брежнева — настоящая пытка. Когда он стоял на трибуне, за кулисами собралась целая толпа врачей (Е. Чазов, личный врач генсека М. Косарев и др.), которые с ужасом ждали, что их пациенту вот-вот станет плохо. Но
Конечно, даже неискушенным взглядом было видно, что Брежнев уже не тот, который выступал на XXIV съезде партии. Появились дизартрия, вялость, старческая шаркающая походка, «привязанность» к тексту, характерные для человека с атеросклерозом мозговых сосудов…»
Между тем в фойе КДС работало несколько книжных киосков, в которых для делегатов съезда продавались газеты и журналы, а также дефицитные книги, которых в книжных магазинах днем с огнем нельзя было сыскать. Меньшим спросом пользовалась идеологическая литература, в частности книга «ЦРУ глазами американцев». Книга была выпущена издательством «Прогресс» при непосредственном участии КГБ. Причем издана в рекордные сроки — за две недели. Идея выхода такой книги принадлежала лично Андропову, который переадресовал ее начальнику внешней разведки Крючкову. А тот уже напряг своих подчиненных: двух Олегов — Калугина и Нечипоренко (оба возглавляли отделы). Те, взяв себе в помощь двух машинисток, с утра до глубокой ночи работали не покладая рук и уложились точно в срок — в день открытия съезда книга поступила в киоски КДС.
Вечером 24 февраля в Театре на Таганке шел. спектакль «Жизнь Галилея». Как пишет В. Смехов: «Высоцкий на служебном входе собирает оброк с поклонников. Это всегдашняя обаятельная декорация Володи при служебном входе: цветы, рулоны, книги, конверты, бутылки и т. п. Он полусумрачно (чтоб не обнаглели) благодарен…»
В эти же дни режиссер и актер Леонид Быков работает над своей очередной картиной — «Аты-баты, шли солдаты…». Съемки картины начались в конце января под Загорском, и за это время уже была отснята добрая половина натурных съемок, относящихся к зиме 43-го (рота Суслина в деревне, строевой смотр, марш-бросок, подготовка к отражению атаки) и зиме 76-го (возложение венков к обелиску, панорама места сражения). Съемки идут тяжело: из-за сильных морозов глохнет техника, заболевают люди. Однако в те дни конца февраля все актеры играют через не могу. Дело в том, что тогда начали снимать кульминацию фильма — гибель взвода ефрейтора Святкина. И если в иные дни Быкову приходилось частенько призывать некоторых своих коллег к более ответственному отношению к делу, то теперь эти призывы оказались лишними: на этот раз все участники съемок вели себя на редкость самоотверженно. Почти у каждого из них в войну погиб кто-то из родных, и своим участием в фильме они отдавали дань памяти этим людям.
В Москве продолжается XXV съезд КПСС. Распорядок дня делегатов высшего форума коммунистов выглядел следующим образом: утром и днем они проводили в КДС, слушая прения по докладу Брежнева, а вечером их вывозили на различные культурные мероприятия. Так, в пятницу, 27 февраля, несколько сот депутатов погрузили в «Икарусы» и повезли в Театр на Таганке, на спектакль «Гамлет». Руководство театра и актеры находятся в нервном возбуждении, поскольку понимают — стоит где-нибудь лажануться, и театр закроют к чертовой бабушке. А тут, как назло, у главного исполнителя — Высоцкого — болят почки, да еще он неудачно рванул паховую мышцу. Но роптать бесполезно — замены-то нет.
В эти же дни в Москву приехала представительная делегация польских кинематографистов, чтобы здесь с размахом отметить завершение работы над совместным советско-польским фильмом «Ярослав Домбровский». По этому случаю в ресторане ЦДЛ был устроен торжественный ужин, который в итоге превратился в обыкновенную попойку. Вот как это событие описывает непосредственный участник происходящего, автор сценария фильма Ю. Нагибин:
«Настоящий финал «Домбровского»: пьяный директор польской кинематографии Божим крадет со стола ресторана ЦДЛ апельсины и конфеты. Украденное прячет в сумку, набитую тем, что он наворовал на приеме в польском посольстве. Он хватает под столом Аллу (жена Нагибина. — Ф.Р.), клянчит у меня деньги и французское вино «Божоле» — с собой. Рядом исходит последним рыком глупый Поремба (режиссер фильма. — Ф.Р.). На другом конце стола — головой в грязную тарелку — спит пьяненький бесплотный Домбровский — Малянович. Потом Алла на руках отнесла его в нашу машину, где уже сидел директор Божим со своими туго набитыми сумками. Он уговаривал водителя не ждать «всю эту шушеру», а везти его, большого начальника польской кинематографии. Жена Маляновича Малгожата Потоцка делала вид, что не имеет к происходящему никакого отношения. Так же вел себя довольно трезвый актер Шмидт…»