Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
Мало кто из поклонников артиста знал, что уже на момент его дебюта в искусстве у него уже были неприятности с законом: в 13-летнем возрасте Сергей был поставлен на учет в детскую комнату милиции. Затем киношная жизнь на какое-то время отвадила его от дурной компании, но, как оказалось, не навсегда. В силу своего характера Шевкуненко всегда стремился к лидерству, причем не только на съемочной площадке, но и в обычной жизни. Явление, в общем-то, отрадное, и при том таланте и рвении, которые демонстрировал Шевкуненко, ему можно было всерьез рассчитывать на продолжение успешной карьеры в кино — ведь не каждый начинающий студент ВГИКа имел за плечами главные роли сразу в трех популярных картинах. Но Шевкуненко применил свой талант на ином поприще.
В то злополучное воскресенье, 28
На следующий день собачник отправился в ближайшее с его домом 76-е отделение милиции и написал на обидчика заявление. Для правоохранительных органов оно оказалось как нельзя кстати, поскольку появилось аккурат в дни, когда в стране был объявлен очередной крестовый поход против хулиганства. К тому же в качестве обвиняемого в нем фигурировала уже хорошо известная стражам порядка личность. С хулиганом решено было больше не валандаться, тем более что родной «Мосфильм» отказался взять его на поруки. Впереди Шевкуненко ждал суд.
А столица между тем живет своими каждодневными заботами. Например, коллектив Большого театра в те дни пребывал в радостном возбуждении: 28 марта театру исполнилось 200 лет. По этому случаю было принято решение о реставрации здания театра, в частности его главной достопримечательности — квадриги лошадей, управляемой покровителем всех искусств богом Аполлоном. Именно тогда было принято решение «одеть» Аполлона — прикрыть фиговым листком его мужское достоинство. Как утверждают очевидцы, идея исходила снизу — от специалиста-реставратора Владимира Лукьянова, который объяснил свою инициативу просто: мол, на большинстве греческих скульптур нагота прикрыта. Спорить с этим мнением никто не стал. За каких-нибудь пару-тройку часов в памятнике великого Клодта была просверлена аккуратная дырочка, куда и прикрепили «фиговый листок». (Для справки: в таком виде Аполлон простоит до конца 90-х, после чего вновь будет «раздет».)
Но вернемся в конец марта 76-го.
Радостное известие пришло в конце марта из Америки: премия Американской академии киноискусств «Оскар» в номинации «Лучший зарубежный фильм 1975 года» была присуждена советско-японскому фильму режиссера Акиры Куросавы «Дерсу Узала». Вот как об этом вспоминает исполнитель роли Арсеньева Юрий Соломин:
«Ни я, ни Максим Мунзук «Оскар» получать не ездили. Я вообще о присуждении узнал, можно сказать, случайно. Пришел в театр, а мне говорят: «Тебе звонили из японского посольства». Оказывается, звонил атташе по культуре, чтобы сообщить, что «Дерсу Узала» получил премию, и поздравить нас с Мунзуком. Потом мне позвонила жена, которой, в свою очередь, позвонила подруга, работавшая в «Известиях». Она поздравила Ольгу и спросила: «Юра, конечно, в Америке?» Ольга говорит: «В какой Америке? Он в театре. У него спектакль вечером». Подруга удивилась и сказала, что мы получили «Оскар». На следующий день мы узнали об этом и из центральных газет. Затем в газетах наши фамилии уже не назывались. Как будто и не награждали никаким «Оскаром», и
Статуэтку «Оскара» позже я увидел в Японии. Там мне даже дали ее подержать, но мне стало как-то стыдно и неудобно. В Москве же меня никто даже не счел нужным пригласить в Госкино. Никто не пожал руки и не сказал «спасибо» за тот вклад, который мы сделали в мировое искусство. Не предложили мне сфотографироваться с «Оскаром» в руках на память, чтобы моя внучка узнала, что ее дедушка хотя бы держал эту статуэтку…»
Утром 31 марта Владимир Высоцкий и Марина Влади выехали на своей иномарке из столицы. Им предстоял долгий путь сначала до Бреста, а оттуда через Польшу и сопредельные страны во Францию. Впрочем, этот маршрут им был уже хорошо известен — двигались они по нему не в первый раз. Высоцкий был в хорошем расположении духа, несмотря на то что последние события в родном театре вселяли в него мало оптимизма. Однако впереди его ждал полуторамесячный отпуск, во время которого он собирался совершить круиз на океанском лайнере.
Между тем в Москве, в парке Сокольники, готовилась к открытию выставка «Станки ФРГ-76». Она привлекла к себе повышенное внимание специалистов станкостроения из многих союзных республик, которые собирались во время ее проведения заключить выгодные для себя контракты. Однако мало кто знал, что выставка оказалась также в центре внимания и такого ведомства, как КГБ. Но чекистов интересовали отнюдь не станки, а некоторые из гостей, прибывшие в Москву в составе делегаций. Например, бизнесмен из фирмы «Дионис Хофман» Вилли Эрбеле, который подозревался в скупке советских оборонных секретов. У КГБ была информация, что во время нынешнего пребывания в Москве Эрбеле попытается выйти на контакт с одним из таких продавцов. Так оно и вышло.
Вечером 31 марта Эрбеле в компании своих компаньонов посетил один из самых популярных столичных ресторанов — «Узбекистан», что на Неглинной. Заказав самые дорогие деликатесы, компания принялась бурно отмечать свой будущий успех на предстоящей выставке. Тем временем в самый разгар веселья в ресторан вошел мужчина средних лет и, не обращая внимания на табличку «Свободных мест нет», прошел в зал. Отыскав глазами Эрбеле, он подошел к его столику и опустился на свободный стул. Это был коллега бизнесмена начальник экспортного отдела фирмы «Хофман» Карл Хайнц Роховски, который служил передаточным звеном между Эрбеле и продавцом секретов. И в ресторан его пригнал отнюдь не голод, а шпионская необходимость: он подготовил встречу с продавцом.
Перебросившись между собой несколькими фразами, Эрбеле и Роховски вскоре поднялись со своих мест и незаметно покинули ресторан. На улице их ждали «Жигули» Роховски, на которых тот повез Эрбеле к месту встречи с продавцом. Этим местом был сквер возле Большого театра. Когда они подъезжали к месту назначения, Эрбеле достал из карманов пиджака четыре продолговатых бумажных пакета и передал их своему соседу. В каждом из пакетов находилось по нескольку тысяч советских рублей — деньги для продавца секретов. Эрбеле не знал, что один из пакетов Роховски оставит себе как плату за оказанную услугу.
Когда «Жигули» притормозили у сквера, Роховски вылез из салона и исчез в потоке пешеходов. Он объявился вновь спустя несколько минут, причем не один, а с невысоким темноволосым мужчиной в сером пальто. Это был старший инженер В/О «Станкоимпорт» Ваганов (фамилия изменена), который готов был за хорошую мзду выдать немецким бизнесменам коммерческую тайну, в результате которой те получали возможность более выгодных для себя условий для продажи станков. Получив причитающиеся ему за будущие услуги деньги, Ваганов покинул машину на одной из улиц столицы, а спустя пару минут уже сидел в другой — в «Волге», принадлежащей КГБ. Чекисты контролировали весь процесс встречи Ваганова с иностранцами и, едва он с ними расстался, немедленно его арестовали.