Жизнь, Живи!
Шрифт:
–– А почему я стану… счастливее?
А что, разве не такую цель ставили перед собою все и всяческие мудрецы и учёные?!.. Тогда – какую?!.. И, главное, кто – кто они, в таком случае, эти знающие и мудрые?!..
Но Отдавание – вот уж подлинно – неопознанное! – так и прёт из человечества. Во всём, смотрю, ныне придуманы конкурсы и премии.
–– Но нет же премии в области счастья!
–– «Каждый отдает своё.»
Я иду туда, где никого нет и не было.
Механизмы изощрённые все и уже те гуманоиды, и уже те нано-технологии – освободить человека от труда?..
–– Но освободить… для чего?!..
–– "Здесь. Лишь бы".
Да, нынче вокруг именно пустыня.
Один ум, ну, освободит миллионы голов и рук, но – для какого, для какого именно занятия?!..
Без ответа на этот вопрос – разве достижение мысли есть достижение?!.. Есть? – Тогда – чьё? Каких сил?..
…Чувствую, между прочим, я виновато ещё и некую ревность… от моего прошлого: в прежние места жительства не захожу, к давнишнему другу не заглядываю, моих прежних книг не перечитываю…
–– Не заземляться!
Теперь-то объяснима забота: как бы больше отдать!
Всё впереди – всегдашнее настроение и состояние.
(И у безнадёжного больного?.. И у ветхого старика?.. Знаю, ведь это же – так!..)
–– Не прерывать писание ни на минуту!
–– "Поиск".
Очередная дверь – она просто не видима за предыдущей.
Оказалось, каждая моя предыдущая книга есть лишь предисловие к моей будущей.
…Пятнышко на стекле – и вот мне Идея для усилия года на два.
Включил электрочайник.
"Чайник почему-то засипел…" Да! Так и нужно писать, если – действительно правдиво.
Но я могу теперь ещё правдивее.
Отдавание!.. Отдал за чайник деньги… Отдал, включая, калории… Отдала спираль, накалясь, энергию…
И как раз то, что, собственно, и происходит на самом деле.
–– Во Вселенной.
–– "Кричи. Кричи".
–– Во Вселенной!
–– "Отдал. Отдал".
Недаром же мне так всегда было сладко… а с недавнего-то времени так неприятно слово "вдруг". (Прости, Классик!..)
Что значит: "вдруг подумал, вдруг почувствовал"? – то есть: ни с того, ни с сего, что ли?!.. Но ведь это, по крайней мере, постыдно.
Слово "вдруг" нужно разоблачить, рассекретить.
Вдруг – значит не из меня, а из – откуда-то.
Вдруг – значит вовсе не неожиданное, а – как раз ожидаемое восприятие и признание буквально рядом с собою чего-то другого…
–– Которое мне диктует-то!
А я, по сути, повторяю, подчиняюсь.
То есть то "вдруг" есть реальность. И – такая же подлинная.
–– Невольное подслушивание и…
–– "Послушание".
Вот: и смогу ли я написать роман-то?..
Сейчас узнаю!
Старуха внучку когда-то вырастила: от соски до школы "сидела" с ней, кормила, обстирывала, оберегала; а она проучилась год в вузе, явилась на каникулы – и не зашла к ней!..
Почему-то, почему-то… (Знаю случай этот со слов.)
Старуха та давно померла, а для меня – будто она всё есть и есть: так-то она тогда зашлась, глядя на пустую улицу, так-то она потом кряхтела, шатаясь весь день по пустому дому, так-то проглядела не моргнув насквозь целую ночь…
И будто я сижу в темноте возле её кровати, будто слушаю её, опять и опять, безнадёжные, что-то понявшие, вздохи…
Думать не думала, что уж тут думать, – а что ей грезилось? – Какие наволочки, какие фантики, какие облака, какие стрекозы?..
Ведь она к утру тогда станет, если встанет, совсем другим человеком!
А пока вот, впотьмах, стонет, поёт, скулит…
Слёзы у меня?.. Значит, не остановлюсь.
…Один я когда дома – иногда приговариваю вполголоса:
–– Сейчас будем с тобой чай заваривать.
–– "Образ".
Да, вижу… Всецело ощущаю.
Зыбкое – но рядом. Всегда рядом, но – зыбкое…
И даже странно: почему не горюю?..
Я счастлив… Я – счастлив… Не могу, впрочем, так выразиться и повторять.
Ибо пишу и пишу опять новое.
Отдаю и отдаю.
Что я счастлив, это само собою разумеется.
Комната моя, в "коридорке", всех очаровывает. Центр города областного (и начало века двадцать первого) – а барак кирпичный двухэтажный с обитыми стенами и под дырявым шифером; и по соседству с такими же ещё и деревянными. Комната огромная, высоченная, угловая, с двумя большущими окнами, на две стороны, во двор на тенистые липы – а туалет в противоположном, за сколько-то много шагов, в другом конце коридора. По одной стене книги до потолка, иконы, стол с тумбой и ящиками – а за стеной этой (дощатой, проверено, и оштукатуренной) вой кранов и стиральных машин. На столе широком – бумага чистая белая, авторучка на ней ожидающая, лампа, их осеняющая… А за дверью гулкие крики и матерные шаги… В противоположном же углу всего этого пространства – чёрные промёрзшие обои…
Пришедший пишущий – сразу, вижу, взирает на мой письменный стол: истинно со страхом.
При гостях я ощущаю себя слегка смущённым назидателем.
Невольно понимаю:
–– Я сам эту комнату очаровал!
Едва въехав, сколько-то этому лет, провёл через стену воду, установил раковину… купил электроплитку, так и не узнав никогда, которая же «комфорка» на общей кухне, по середине коридора, "моя"… обил толстым войлоком дверь изнутри…
Непишущие – сразу, слежу, вертят головой: а где же телевизор?.. И уже пять раз, считал, предлагал мне то один, то другой взять у него лишний "ящик". Сейчас, мол, и привезу. – Привезешь, дескать, – выброшу в окно!
Я, принуждая себя, иной раз должен высказываться:
–– Я сам себе телевизор!
То же ответил и Даше.
В начале нашей любви она заменяла часто слова смехом… который всегда содержательнее. (К счастью?.. К сожалению?..)
Лишь иногда как бы проговаривалась:
–– Как хорошо ты сказал!
Со временем осмелилась посоветовать… конечно же – купить новый диван.
Однажды я – при ней! – сказал то своё, моё, негромкое:
–– Сейчас будем с тобой кофе заваривать.