Жизнь. Ключи к пробуждению
Шрифт:
Грюнэ мафия – зеленая мафия
Ossis – жители восточного Берлина (нем., берлинский сленг)
Шпрее – река, протекающая в Берлине
Das ist meine Frau [Дас ист майнэ фрау] – Это моя женщина
Бойте-кунст – трофейное искусство (нем.). Экспонаты, вывезенные из Германии в Россию после 2-ой МВ как компенсация нанесённого ущерба.
Чу-си-и-и-и – пока (нем. дружеское прощание), в берлинском варианте произносится на распев.
Пути лапа (petit lapin) – маленький зайка (фр.)
Зигецойле – стела победы с богиней Никой на вершине (нем.)
Берлин – укромный приют молодёжи со всего мира. Ни грамма помпезной архитектуры, пространство города тихо, просторно, нелепо. Будто спросонья ещё не успело вспомнить о вчерашних заботах.
Восточный Берлин, бывший подданный Советской зоны во времена ГДР, полон зашифрованных стен и социальной психоделики. Чист и прост, вне диктованных правил. Ни одной древнеримской пылинки. История пишется сегодняшним днём. Под одобрительный свист творческого собратства. Молодёжь открывает арт-студии, устраивает выставки в сквотах, коих в одном только Фридрихьсхайме можно насчитать с пятак. Открывает шеньк-ладэны, где можно взять задаром любую понравившуюся вещь или оставить свою.
Жизнь в разноцветных вагончиках с лейками у дверей. Дешёвая аренда высоких квартир от WG – с парадными лестницами и ковровой дорожкой. Бесплатные фрукты под закрытие рынка, проходящего по четвергам в Кройцберге. Отсутствие турникетов в метро. Вечеринки на крышах. Уличные артисты. Бездомные, издающие ежедневную газету, продают её по свободной цене в центре города на Унтер-дэн-Линдэн. Бурлящий мультикультурный котёл, где ингредиенты всех соцветий слипаются под обжигающей горло приправой – свобода.
Полунищий, хотя и культурно-центрический город, не спешит к индустриальному апокалипсису. Самодостаточный пешеход у перекрёстка радости с предвкушением. Подвижный памятник экспериментам.
Я приехала на стажировку поработать на ZDF. Поняв за неделю, что в летний сезон на телестудии ничего не шевелится, кроме шикарного кофе на крыше, я сообщила улыбчивой даме, заведующей практикантами: «Отправлюсь «recherchieren in der Stadt. Gehts es?» (проводить сбор информации в городе). Попытка побега была расценена как похвальная инициатива.
Вся стипендия ушла на маленькую кассетную видеокамеру, сделавшую меня абсолютно счастливым студентом. В потоке берлинских проектов крутился и мой: узнать город, снимая о нём фильм. Без подготовки, путеводителей и экскурсий. Только люди. Спонтанные истории и страсть к неизвестному.
Меня поселили в общагу на окраине города, где повсюду висели таблички: «Осторожно, дикие свиньи.» Чёрные свинки бегали топочущими стайками во дворе по ночам. Оставалось одно – влюбиться. И как следствие, перебраться куда-то поближе к цивилизации. Я запустила это намерение ввысь и вволю расслабилась. Космический подарок нарисовался примерно через неделю. И распаковывать его пришлось с волнующей осторожностью.
Прислонившись щекой к фонарному столбу и покачиваясь на широких ступнях, худой длинный тип с серебряным лицом, в серебряной шляпе и серебряном пиджаке, будто в замедленной съёмке, приставляет к губам горлышко Берлинера. Под шумные смешки, выкрики и фотовспышки не без иронии глазеющей на него толпы. Картина нарисовалась в десятке метров от Бранденбургских ворот. Тут же неподалёку экспонат с золотой кожей в золотом смокинге, золотом парике играет на золотой скрипке, откланиваясь прохожим, бросающим золотые монетки в золотистый чехол у его золотых туфель фасона придворных лакеев.
– Ja, Statu Mafia – улыбнулся мне своими единственно не серебряными во всём облике зубами незнакомец с бутылкой, когда толпа схлынула, а я подошла подружиться.
– Arbeiten sie hier alle als Team, goldenе, silberne Leute? (Вы работаете здесь как команда золотых и серебряных людей?) – поинтересовалась я.
– Nein, ich bin selbstaendig. Ich arbeite draussEn, aber nicht fuer jemAnd. Es ist mein training, so. Ja, ich bin Mim in einer ClowngruppЕ. (Нет, я сам по себе. Я работаю на улице, но не на кого-то. Для меня это тренировка. Я мим одной клоунской группы.) – представился серебряный человек, выдавая себя явно выраженными акцентом на последний слог (явно, француз).
– Я снимаю авторский фильм о субкультурах и жизни Берлина, – пояснила я ситуацию. – Надеюсь, Вы не будете возражать против дружеского интервью, – и развернула свой маленький агрегат, готовый к кино-охоте. – Только в камеру не смотрите.
Мим вздёрнул нос, поправил шляпу и продекламировал, пофыркивая губами: «Берлин – это не какой-то там Лондон, Париж или Нью-Йорк, где все вечно спешат, пытаясь скрыться в суете от собственного стресса и самих себя. Берлин – это нечто другое… Свобода… Можно устраивать шоу на улицах без тысяч подписей и бумаг… И здесь, мне кажется, я всегда буду чувствовать себя молодым.»
Мим достал из нагрудного кармана щупленькую гвоздичку, прикрепил к пиджаку и занял позу оратора. «Пижон», – моё любимое стихотворение, предварил он своё выступление. И в конце прибавил – Пижон по-французски означает голубь.»
– Так Вы из Парижа? – догадалась я.
– Я с юга Франции, но уже 12 лет живу в Берлине, – протянул он мне свою серебряную руку вместе с визиткой, откуда посмеивались пухлые щёки с красными клоунскими носами, торчащими из-под шляпочных котелков. – Кристоф.
– Послушай, Кристоф… – взбудоражила меня внезапная мысль. – Раз такое дело… Ты бы мог мне помочь? – вцепилась я в его руку. – Только тут очень личная тема, понимаешь…
– Ладно, попробую, – заинтригованно протянул носом новый знакомый. – Какие проблемы?
– Я влюбилась… – выдохнула я, сдув уголки губ. – Он француз, и у нас всё очень странно. Мне надо сказать ему что-то – от этого всё зависит, понимаешь? Ты мог бы перевести мне мою речь… на французский? Биттэ… добавила я, постаравшись вздёрнуть сжатые у переносицы брови.
Всё это время мы с Кристофом болтали по-немецки. Он сузил щёлочки глаз и обнажил зубы:
– Раз такое дело… Значит, помогу, не вопрос…