Жизнь. Ключи к пробуждению
Шрифт:
За чашкой кофе с Тео Колем – ведущим политической программы Frontal 21 – на крыше телестудии ZDF выяснилось, что Guillaume – это Гийом. Так что Иву для меня стал отныне Гийомка или Гийомчик. Он не сопротивлялся своей русификации. Быть парнем русской в Европе считалось роковым, вульгарным и утончённым поступком одновременно.
Работать на телеканале мне выпало с Франком – редактором передачи «Культурный журнал». Франк был компанейским уже немолодым парнем и немного говорил по-русски. День начинался с того, что к полудню он приносил нам по кофе, и я рассказывала ему
– Bist du eine echte Journalistin oder..? Du machst einen echten Recherch. (Ты настоящая журналистка или как? Ты проводишь расследование.)
Редактор смеялся, когда слышал мою первую фразу в трубку: «Ну как там бабушка?»
Я помогала организовать съёмки Франка в России. Вместе мы писали вопросы, которые ему предстояло задать в поездке. Потом он возвращался в Берлин, привозил моим друзьям открытки и шоколад. А я усидчиво переводила ответы куратора выставки на немецкий. Не без смеха всматриваясь в видео-интервью, где Франк задаёт вопросы по-русски и, ничего не понимая, ободряюще кивает в такт рассказу собеседника. Как раз в то время проходила выставка Бойте-кунст. (Трофейное искусство) Всё это было довольно забавно. Франк даже предлагал нам с Гийомом свою машину, когда нам хотелось уехать на пару дней за город. Но зная лихачество Иву, я не рискнула испытать нашу ответственность.
Как-то утром, когда Франк был в очередной командировке, а я – в доме на Ригер-штрассе, телефон разбудил странным голосом:
– Guten Tag, я знакомая Франка, Фрау Ким. Я делаю передачу про иностранцев в Берлине, Франк посоветовал вас. Вы могли бы приехать?
– Да-да, конечно, – пробормотала я, соображая спросонья, кто и зачем звонит в столь ранний безоблачный час. – А что, собственно, надо рассказывать?
– Это будет интервью, на тему…. – Сигнал прервался, и я расслышала нечто созвучное «флётэ».
– Флётэ? – переспросила я. – Я ничего в этом не понимаю, но если вам…
– Да нет, всё прекрасно. Вы нам очень даже подойдёте. Подъезжайте завтра к полудню на студию Мульти-культи, идёт? Ну, вот и отлично, до встречи! – и протянула берлинскую терцию верхних си-соль «Чу-си-и-и-и».
В назначенный день разразились фантомные боли по весьма банальным женским причинам. Гийом раздобыл для меня «супер-таблетку», но, видя, как мучительно молчаливые стоны на моём лице не стихают, не находил себе места. Пока он распечатывал карту, чтобы мне было проще добраться до студии, я вконец разрыдалась и заявила, что никуда не поеду. В итоге мы поехали вместе. На велосипедах. Фрау Ким, встретившая нас на радио Мульти-Культи, вещавшем на множестве языков, оказалась очаровательной кореянкой. Мульти-Культи, любимую молодёжью радиостанцию города, собирались закрыть из-за нехватки финансирования. Завершить этот путь журналисты не без грусти решили феерической вечеринкой в клубе на старом заводе, пригласив иностранцев, живущих в Берлине. За пару месяцев до закрытия придумали акцию в виде еженедельной передачи на тему «флирт глазами иностранцев». Идею поддержала газета Berliner Zeitung, печатая текстовую версию всех интервью.
Ким завела меня в комнатку за стеклом, мы надели наушники. Гийом остался взирать на нас со стороны, как в реалити-шоу. Кореянка обозначила тему, прозвучавшую на сей раз, как «флёрт» (флирт). Всё же не флейты – с облегчение ободрилась я.
С Ким у нас развернулась милая женская болтовня о пустяках. О том, как стоит знакомиться на улицах. И стоит ли вообще. Бесхитростным голосом счастливого человека я разболтала нашу романтическую «интернациональную» историю с Гийомом. Расхваливая шери, какой он заботливый и внимательный. И что, если б не он, интервью вообще бы не состоялось. Тот, подслушивая обрывки фраз через стекло, краснел и бледнел, пряча длинный нос от смущения в пиджак.
Напоследок я поведала от первого лица подслушанную у знакомых историю о немецких феминистках, за что немки мне, наверняка, бы не улыбнулись.
– Можете себе представить, как-то я видела в метро женщину с огромной сумкой. Симпатичный тип подошел к ней спросить: «Вам можно помочь?» На что дама скорчила гримасу и возмутилась: «Думаешь, я слабачка? Ты сильно ошибаешься.» И с надменным взглядом потащила свою огромную сумку по лестнице. Komisch, neh? Dann wuerde ich mich total freuen, wenn jemand mir dabei helfen wollte! (Забавно, правда? Я бы радовалась, если б мне кто-то предложил свою помощь.)
Ким сочувственно улыбнулась немецкому феминизму и сдала меня фотографу, который на фоне голубой студийной стены пытался облачить меня в улыбку стервы, запугивая длиннофокусным объективом. Через пару дней на пол полосы Berliner Zeitung вышла статья с заголовком «Ein Traeger fuer die Taschen». (носитель сумочек)
– Кем они меня выставили – негодовала я. – А ещё подпись: «Двадцатилетняя русская считает глупцами мужчин, что знакомятся с ней на улице». Полной стервой! Одним плюсом была прекрасно отредактированная грамотная немецкая речь, приведённая в статье от моего лица. Ибо то, что я лепетала на радио, больше походило на поток сленга. Гийом по-немецки особо не понимал, но хвастался перед всеми этой злосчастной статьёй, грозясь напечатать её у себя на футболке и тыкать пальцем: «Das ist meine Frau».
Наряжаясь в свои зелёные одеяния, мы с Гийомкой становились покорителями крыш Фридрихьсхайма, совершая на них любовные пикники длинными солнечными сентябрьскими деньками. Или же заделывались утончёнными домоводами, изучающими по выходным старинные лампы и бронзовые статуэтки на блошином рынке Боксхагенер плац. А ещё – гостеприимными хозяевами, ублажавшими посетителей Чайного домика овощными изысками. Безнаказанными бездельниками, проводившими по два дня, не выходя из дома, когда хозяева разъезжались по мало волновавшим нас делам. Задумчивыми наблюдателями, изучающими лица прохожих, фотографирующихся у берлинской стены. Мы становились друг другом и кем-то ещё. Лепили из себя новые образы. Экспериментировали с карнавальным настроением и свежими салатами.
Конец ознакомительного фрагмента.