Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Резолюция была принята большинством против двух голосов. [791] Совершенно очевидно, что этими лицами были Троцкий и Раковский. Но мотивы голосования Раковского не носили характера поддержки платформы оппозиции во главе с Троцким, которая только еще формировалась. Он не участвовал в полуоппозиционном выступлении 1923 г., с Троцким его пока что связывали личные дружеские отношения, но не политическое единомыслие. Работая за границей, Раковский стремился в основном нарочито демонстрировать свою лояльность партийно-государственному руководству.
791
Правда. 1925. 20 января.
На пленуме Раковский выступил с сообщением о взаимоотношениях СССР с Англией. Он изложил свой разговор с Чемберленом накануне отъезда из Лондона. Тон британского министра, резюмировал докладчик, был примирительным.
Длительная командировка в СССР была использована прежде всего для того, чтобы оказать воздействие на советские партийные и государственные органы, убедить их в перспективности дальнейших политических контактов с Великобританией, отношения с которой оказались теперь под серьезной угрозой. В то время как антисоветская кампания в Британии утихла, антибританская кампания в СССР продолжалась. Центральная советская печать нагнетала оскорбления и обвинения по адресу «британского империализма», тенденциозно освещая заявления государственных деятелей Великобритании.
792
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 160. Л. 1–4, 20; Ед. хр. 1650. Л. 98–99.
Когда в начале февраля Раковский находился в украинской столице Харькове, он прочитал два варианта отчета о речи, произнесенной Чемберленом за несколько недель до этого, – в британских газетах и в советских официозах. Ему сразу же бросилось в глаза, что в советских газетах изъят важный фрагмент о том, что он, Чемберлен, не намерен устанавливать общего фронта против кого-либо (в виду явно имелся СССР), что он старается устранить недоразумения и разногласия. Исключение этого места из изложения речи, которое можно было трактовать как приглашение к возобновлению переговоров, возмутило Христиана Георгиевича, расценившего эти действия «Правды» и «Известий» как тенденциозное освещение советско-британских отношений.
7 февраля он написал письмо членам коллегии НКИД с копиями членам Политбюро и главному редактору «Известий» Ю. М. Стеклову (редактором «Правды» был член Политбюро Н. И. Бухарин). Это гневное и страстное письмо, в котором утаивание информации о речи Чемберлена было лишь отправным моментом, заслуживает подробного цитирования. Раковский писал: «Возникает вопрос: …Полезно ли нам самим устранять из нашей информации все те успокаивающие сведения, которые получаются нами относительно наших взаимоотношений с Англией, или, наоборот, давать такую информацию, которая поддерживает среди наших рабочих и крестьян алармистские [793] настроения? Это я считаю безусловно вредным, потому что подобным образом мы притупляем чувство опасности у наших рабочих и крестьян, и, когда перед нами встанет подлинная опасность, они в ее существование могут не поверить».
793
От французского слова alarme – тревога, смятение.
Вообще это пребывание в СССР было сопряжено с целым рядом поездок. В качестве члена Центрального исполнительного комитета (ЦИК) СССР Раковский участвовал в сессии этого органа, состоявшейся в начале марта 1925 г. в Тифлисе. На пути следования из Москвы поезда, в котором Раковский находился вместе с такими советскими иерархами, как Калинин, Рыков, Чичерин, Куйбышев и др., происходили многочисленные встречи с населением. Раковский выступал на ряде митингов. Речь в Баку была частично произнесена на понятном присутствовавшим турецком языке. В Тифлисе Раковский выступил перед студентами и рабфаковцами в университете. [794] Речь была выдержана в примирительных тонах. «Немалой помехой в наших дипломатических отношениях, – говорил он, – является стремление капиталистических государств экономически подчинить себе СССР. Но если меня спросят, так ли сильно это желание капиталистических стран, как раньше, то я должен категорически сказать: “Нет, капиталистическая рать поколеблена”. Капиталисты понимают, что без нас им не обойтись, что для того, чтобы использовать наш рынок, нам нужно открыть кредиты, но в то же время они сознают, что эти кредиты нас укрепят». [795]
794
Известия. 1925. 27, 28 февраля, 1, 3, 10 марта.
795
Правда. 1925. 10 марта.
После окончания сессии произошел случай, сам по себе незначительный, но приобретающий особый смысл, если иметь в виду, во-первых, что в бюрократических кругах в это время усиленно шушукались о возможности союза Сталина с Троцким (готовившийся к разрыву с Каменевым и Зиновьевым будущий единоличный диктатор хотел действительно испугать их такой возможностью), и, во-вторых, близкие личные отношения между Троцким и Раковским. Об этом случае позже рассказал Троцкий, хотя в какой-то мере его отразила и тогдашняя печать. В Сухуме, где отдыхал теперь уже бывший наркомвоенмор, приземлился самолет, доставивший из Тифлиса Раковского и наркома почты и телеграфа Н. И. Смирнова, также связанного с Троцким.
«– Кто дал вам самолет? – спросил я с удивлением.
– Енукидзе! [796]
– Как же он решился на это?
– Очевидно, не без ведома начальства».
Этот рассказ Троцкий завершил сообщением, что Раковский и Смирнов не имели к нему никаких политических дел и поручений. Сталин, ничем не связывая себя, пытался посеять иллюзии и панику. [797]
Вместе с Рыковым и Чичериным Раковский провел несколько дней в Армении, посетил Ленинакан, Эчмиадзин, Ереван. Он многократно выступал, вспоминал о своем участии в форумах II Интернационала, в его акциях в защиту армян от притеснений и резни со стороны турок, восхваляя одновременно вроде бы воцарившуюся в СССР дружбу народов. [798]
796
А. С. Енукидзе, пользовавшийся тогда личным и даже интимным покровительством Сталина, занимал пост секретаря ЦИК СССР.
797
Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 251–252.
798
Известия. 1925. 11, 14 марта.
17 марта 1925 г. Х. Г. Раковский возвратился в Москву, а вслед за этим отправился в Лондон, [799] где продолжал встречи и контакты. Но надежды на возобновление крупномасштабных межгосударственных переговоров не оправдались.
Состоялась, правда, новая встреча с министром иностранных дел О. Чемберленом, самая продолжительная из всех, согласно рассказу о ней Христиана Георгиевича. Британский министр был тверд: он разъяснил, что нормальные межгосударственные отношения между обеими странами возможны, как он уже говорил в предыдущей беседе, лишь при соблюдении трех условий: не должны повторяться инциденты, подобные «письму Зиновьева»; между Коминтерном и советским правительством не должно быть взаимозависимости; советское правительство не должно предпринимать в каких-либо странах враждебные действия против Великобритании.
799
Известия. 1925. 18 марта.
По всем этим позициям Раковский возражал. В отношении «письма Зиновьева» он заявил, что пострадавшей стороной является СССР, и даже провел сравнение с «делом Дрейфуса», мало, надо сказать, обоснованное, хотя само это дело дипломат знал превосходно и даже тремя десятилетиями ранее посвятил ему специальную книгу на болгарском языке. Более спекулятивными были разъяснения по второму вопросу. Прибегнув вновь к истории, Раковский сослался на прецедент, созданный самой Британией, когда она отказалась запретить на своей территории деятельность I Интернационала. Чемберлен уместно заметил, что члены британского правительства не входили в I Интернационал. Раковский не остался в долгу, отпарировал, что тогда, мол, нигде еще не было социалистического правительства. В связи с третьим вопросом Христиан Георгиевич обосновал политику сосуществования и демагогически утверждал, что нелепо обвинять советское правительство в организации революционного движения в других странах.
После перехода Лейбористской партии в оппозицию контакты советского полпреда с ее деятелями и особенно с руководителями тред-юнионов не только сохранились, но стали более оживленными и дружескими, что явно противоречило «разоблачительному» курсу большевистских и коминтерновских лидеров (фактически это были одни и те же лица) в отношении «правых» социал-демократов в целом и британских «оппортунистов» в частности. В дневнике Раковского за 1925 г. можно встретить немало записей о неофициальных встречах с тред-юнионистами. 9 июня у него побывал секретарь федерации шахтеров Кук, который рассказал об осуществлении плана создания союза четырех тред-юнионов: шахтеров, железнодорожников, транспортников и металлистов. [800] 22 сентября Христиан Георгиевич записал: «Приходил Пёрселл попрощаться перед своим отъездом в Америку на конгресс американских тред-юнионов». [801]
800
РГАЭ. Ф. 413. Оп. 3. Ед. хр. 2001. Л. 55.
801
Там же. Л. 149.