Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Без существенных разногласий делегации утвердили список российско-французских соглашений, сохранявших силу в новых условиях, договорились о третейском разбирательстве споров по торговым контрактам.
Пленарные заседания франко-советской конференции проходили в июне – начале июля 1926 г. одно за другим – сохранились протоколы от 7 и 15 июня, 6 июля. Раковский многократно участвовал в прениях. Он умело парировал доводы французов, убеждал партнеров отказаться от требований, которые были близки к попыткам ввести режим капитуляций для СССР. «Мы этого не приемлем. Мы хотим заключить договор, облегчающий торговый обмен», – говорил Раковский 6 июля. [731]
731
АВП РФ. Ф. 197. Оп. 4. Ед. хр. 9. П. 13. Л. 72.
Правда, и к лету 1926 г. сохранялись принципиальные разногласия, которые трудно было обойти. Раковскому приходилось разъяснять, в частности, непреодолимость принципа монополии внешней торговли в СССР, тогда как де Монзи настаивал на разрешении французским торговцам непосредственно осуществлять коммерческие операции на советской территории. Не удавалось договориться и о статусе советского торгпредства – его рассматривали во Франции как частную организацию, отказывались предоставлять его служащим дипломатические привилегии.
29 июня де Монзи предложил с 10 июля до середины сентября (конца парламентских каникул) сделать в работе франко-советской конференции перерыв. Согласившись с этим, Раковский 19 июля выехал на две недели в Москву для согласования позиции советской делегации на переговорах после их возобновления, а затем, возвратившись во Францию, провел вторую половину августа и начало сентября в отпуске, [732] внимательно наблюдая за новыми социальными и политическими явлениями в жизни самой Франции и других стран.
732
Там же. Ф. 51б. Оп. 1. Ед. хр. 7935. Л. 4–5.
Еще до прибытия Х. Г. Раковского в Москву, 14 июля начал работу продолжавшийся десять дней пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), на котором был заслушан доклад ЦКК «О фактах фракционной деятельности и нарушении руководящими работниками постановлений X и XIV съездов партии». Пленум вывел из состава Полит бюро Г. Е. Зиновьева, видный военный деятель М. М. Лашевич и работник Коминтерна Г. Я. Беленький были обвинены во фракционной деятельности, от которой «не отмежевался Зиновьев». [733] Из информационного сообщения что-либо понять было трудно. Лишь незначительно приоткрывал завесу доклад Н. И. Бухарина в Ленинграде 28 июля. [734] Здесь впервые было сказано, что в партии возник оппозиционный блок. «Оппозиция находится на промежуточной станции, имя которой троцкизм», – заявил докладчик. В докладе содержались скрытые угрозы по адресу оппозиционеров. [735]
733
Правда. 1926. 25 июля.
734
Там же. 3 августа.
735
См., например: Правда. 1926. 27 августа.
Х. Г. Раковский прибыл в Москву, когда пленум был уже в разгаре, и смог участвовать лишь в его последних заседаниях. Он не выступал – очевидно, потому, что еще колебался. В прошлом он энергично отстаивал в борьбе против линии Сталина политические позиции, в правоте которых был уверен (они касались в основном национального вопроса и проблемы государственного устройства советских республик), но ни к одной из действовавших ранее оппозиционных групп не примыкал.
Из установок объединенной оппозиции Раковский в наибольшей мере разделял те, которые были связаны с критикой государственного и партийного аппарата, с выводами о его перерождении и растущем расхождении политики Советского государства с интересами трудящихся, с установкой на необходимость возрождения политической демократии. Раковский, очевидно, еще настороженно относился к требованию оппозиционеров усилить наступление на капиталистические элементы, форсировать индустриализацию.
Х. Г. Раковский не присоединился к документам оппозиции, оглашенным на этом пленуме. Однако он совместно с И. Т. Смилгой, Г. Л. Шкловским, Н. О. Кучменко, Н. Осинским (В. В. Оболенским) представил пленуму проект резолюции по так называемому делу М. М. Лашевича и других. [736] Этот проект появился в связи с тем, что кандидат в члены ЦК Лашевич устроил в лесу нелегальное собрание, на котором критически обсуждалась политика руководства ВКП(б) (точнее говоря, это не было собрание, а просто прогулка группы единомышленников, во время которой дискутировались политические вопросы). Авторы проекта констатировали отсутствие в ВКП(б) внутренней демократии и, осуждая тех, кто организовал собрание в лесу, высказывали убеждение, что лишь при участии масс возможно преодоление разногласий, что в партии надо прекратить репрессии, восстановить коллективное руководство. Это не был оппозиционный документ, но симпатии к оппозиции и осуждение сталинского диктата в нем уже ощущались.
736
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 246. Л. 101–102; Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927 / Ред. Ю. Г. Фельштинский. Benson, Vermont, 1988. Т. 2. С. 28–31.
Потребуется еще почти год для того, чтобы логика внутрипартийной борьбы окончательно подвела Раковского к активной оппозиционной деятельности.
Проект резолюции, оглашенный И. Т. Смилгой, был отклонен огромным большинством голосов (205 против 5 при 12 воздержавшихся). [737]
Раковский участвовал в заседании Политбюро 29 июля, выступил с информацией о переговорах с Францией. Оба пункта решения свидетельствовали, что высший эшелон советской партократии вел дело отнюдь не к компромиссным решениям: «а) На данной стадии не фиксировать переговоров официальным подписанием предварительного протокола; б) Переговоры продолжить, но ни в коем случае не отступая от директив Политбюро относительно кредитов, предоставляемых правительству СССР». [738] На этом же заседании Раковский выступил с еще одним докладом – тема его не названа, а решение было отправлено в «особую папку». [739] Доклад посвящался тактике советской делегации на переговорах в Париже. Позиция полпреда была одобрена; пока еще близость к объединенной оппозиции на исполнение государственных функций не влияла.
737
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 238. Л. 1, 69–70, 73, 74.
738
Там же. Ед. хр. 577. Л. 1.
739
Там же. Л. 3.
Между тем во время командировки Х. Г. Раковского в Москву произошли серьезные изменения в политической жизни Франции. Утративший свои позиции в парламенте Левый блок потерял власть. Во второй половине июля лидер Радикальной партии Эррио попытался сформировать кабинет Республиканского объединения, но уже через два дня вынужден был уйти в отставку. 23 июля было образовано правительство Национального объединения в составе правых партий, поддержанных радикалами. Его возглавил достаточно твердолобый политик Раймон Пуанкаре.
В состав кабинета вошли представители партий широкого спектра, включая радикалов, однако общий сдвиг вправо был бесспорным. Это явно предвещало затруднения в ходе франко-советских переговоров. Впрочем, то, что министерство иностранных дел вновь возглавил А. Бриан, а де Монзи был оставлен главой делегации Франции на переговорах с СССР, внушало некоторые надежды.
Однако приход к власти правительства Национального объединения отодвинул переговоры назад. Пуанкаре потребовал, чтобы СССР согласился на выполнение всех обязательств, которые были взяты его предшественниками, и выступил против предоставления СССР кредитов. В течение еще примерно восьми месяцев происходили полуофициальные беседы. Раковский и другие члены советской делегации встречались с де Монзи, чиновниками МИДа, выдвигались разного рода компромиссные предложения.
Официальные же переговоры с ноября 1926 по март 1927 г. не велись, причем основная вина за это явно ложилась на советскую сторону. В октябре 1927 г. Раковский констатировал, что делегация «была распущена», что было «твердое намерение не договориться».
Только 19 марта 1927 г., после соответствующей директивы Политбюро, которая последовала вслед за предложением Раковского, удалось провести новое пленарное заседание франко-советской конференции. Советская инициатива была проявлена только тогда, когда началось существенное ухудшение отношений с Великобританией, предшествовавшее дипломатическому разрыву. Позже Раковский констатировал, что инициатива перешла в руки партнеров, что «нужно вести переговоры и договариваться тогда, когда чувствуешь себя сильнее, тогда можно заключить более или менее выгодное соглашение». [740]
740
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 317. Л. 99.