Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Нельзя не учитывать и того, что состав оппозиции, сгруппировавшейся вокруг Троцкого, Зиновьева и Каменева в 1926 г., был гетерогенным, мотивы поддержки Троцкого различными (уверенность в его правоте, отсутствие убедительной альтернативной позиции, тактические соображения, личная приверженность и т. д.). Взгляды оппозиционных деятелей отнюдь не были тождественными. Троцкий, например, в отличие от Преображенского, подчеркивал необходимость рассмотрения советской экономики в контексте мирового хозяйства, настаивал на энергичном использовании мирового рынка. [905] В основном же оппозиция сплачивалась под флагом критики формировавшейся административно-бюрократической системы, усиливавшегося единовластия Сталина, догматизации марксистской мысли, необходимости выполнения рекомендаций В. И. Ленина, содержавшихся в его «Письме к съезду» и в других документах, непоследовательных, противоречивых, часто просто оборванных, но рассматриваемых в качестве «политического завещания».
905
Панцов А. В. Троцкий и Преображенский // Эко. 1990. № 1. С. 63–66.
Л. Д. Троцкий был действительно наиболее крупным и известным среди лидеров этой оппозиции. Однако утверждения Сталина и его группы, оформленные в ходе подготовки ВКП(б) к пленуму Исполкома Коминтерна (VIII пленум ИККИ 18–30 мая, заседание пленума ЦКК ВКП(б) 24 июня) в конце весны – летом 1927 г., о том, что оппозиция предприняла атаку на ВКП(б) и Коминтерн, что «новая оппозиция» Зиновьева окончательно перешла на идейные позиции «троцкизма», не соответствовали действительности, носили клеветнический характер.
Сам жупел «троцкизма» применительно ко второй половине 20-х годов был изобретен для того, чтобы как можно надежнее скомпрометировать несогласных. Обвинения против них были противоречивыми, порой просто бессмысленными. Чего стоило, например, переплетение в одном и том же документе информации о пленуме ИККИ, исключившем Л. Д. Троцкого и его единомышленника В. Вуйовича [906] из своего состава, квалификация «троцкизма» и как «ультралевого социал-демократического течения», и как «меньшевизма»! Сам Троцкий в октябре 1928 г., находясь уже в ссылке, в статье «Перманентная революция и линия Ленина» с полным основанием отмечал: «Кампания против старого “троцкизма” была на самом деле кампанией против октябрьских традиций, которые становились новой бюрократии все более стеснительными и невыносимыми. Троцкизмом стали называть все, от чего нужно было оттолкнуться». [907]
906
Вуйович Войя (Войислав) (1897–1936) – сербский коммунист, генеральный секретарь Коммунистического интернационала молодежи, поддержал оппозиционный блок и проводил активную агитацию в его пользу. Был исключен из Коминтерна и КИМа, репрессирован в СССР, а затем расстрелян.
907
РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 368. Л. 2. Здесь же автор остроумно определял «Вопросы ленинизма» Сталина как «коллекцию нумерованных пошлостей».
Х. Г. Раковский до определенного момента активного участия в оппозиционной деятельности не принимал, хотя и сочувствовал оппозиции. В 1925 г., когда еще существовал, но доживал последние месяцы «триумвират» Сталина, Зиновьева и Каменева, Зиновьев, по последующему свидетельству Троцкого, даже обращался к Раковскому как к своего рода арбитру, заявляя о Троцком: он «плохой политик[,] не сумел найти правильной тактики». Зиновьев, по словам Троцкого, даже хвастался перед Раковским своими якобы имевшими место фракционными успехами. [908]
908
Троцкий Л. Сталин / Под ред. Ю. Фельштинского и Г. Чернявского. М., 2011. Кн. 2. Т. 2. С. 261.
Правда, 17 января 1925 г. на пленуме ЦК РКП(б) Х. Г. Раковский вместе с Г. Л. Пятаковым голосовал против резолюции, квалифицировавшей «Уроки Октября» Троцкого как «антибольшевистскую платформу троцкизма», как фальсификацию коммунизма в духе «европейской социал-демократии». При этом Раковский показал разительное противоречие между этой резолюцией и оставлением Троцкого в составе Политбюро ЦК РКП(б). Он говорил: «Мы выдаем себя. Если мы оставляем Троцкого в Политбюро, оставляем в ЦК, то, значит, это потому, что все мы глубоко убеждены в том, что Троцкий – большевик». [909] Но этот факт свидетельствовал лишь об относительной самостоятельности взглядов, а не об оппозиционности Раковского. Скорее всего, этим объясняется то, что позднее Л. Д. Троцкий без каких-либо оснований, вследствие аберрации памяти отнес Раковского к примерно полутора десяткам «руководителей оппозиции 1923–1925 годов». [910]
909
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 156. Л. 55, 79.
910
Белади Л., Краус Т. Указ. соч. С. 140.
Находясь в Великобритании, а затем во Франции, Раковский не мог полностью отдаться внутрипартийной борьбе. В качестве лидеров оппозиции называли Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, И. Т. Смилгу. Раковский в таковой роли в печати не упоминался. [911]
Некоторые выступления Раковского перед советскими гражданами свидетельствуют о его вполне реалистических, существенно выделявшихся в то время оценках современного капитализма, о дальновидных прогнозах, не свойственных тогда ни ведущим оппозиционным деятелям, ни догматикам из сталинской группы.
911
См., например, передовую статью «Правды». 1927. 15 февраля.
Дополнительным аргументом в пользу того, что Раковский до середины 1927 г. не воспринимался общественностью ни как деятель оппозиции, ни как сторонник Троцкого, является факт публикации его «Автобиографии» болгарским коммунистическим журналом, о чем уже упоминалось. Полная поддержка БКП официального курса ВКП(б) совершенно исключала возможность демонстративной публикации автобиографических материалов оппозиционного деятеля, тем более что между редактором журнала В. Коларовым и Раковским были натянутые личностно-политические взаимоотношения, уходившие в прошлое.
Сказанное свидетельствует, что Х. Г. Раковский не был сколько-нибудь активным участником оппозиционных выступлений до 1927 г., и тем более не соответствует истине утверждение одного из биографов Троцкого Д. Кармайкла о том, что к началу 1925 г. у Троцкого «оставалась лишь крохотная горстка открытых сторонников – в Москве вроде Раковского». [912] Не прав и такой компетентный исследователь, как Роберт Конквест, считающий, что «привлекательный ветеран болгарского революционного движения» был сторонником Троцкого с первых лет революции и что Раковского отправили в Лондон в связи со стремлением Сталина изолировать главных сторонников Троцкого. [913] Ошибся, наконец, Роберт Таккер, утверждавший, что Раковский подписал знаменитую «платформу 46-ти» сторонников Троцкого от 15 октбяря 1923 г. [914]
912
Кармайкл Д. Троцкий. Иерусалим, 1980. С. 217.
913
Conquest R. The Great Terror: Stalin’s Purge of the Thirties. New York, 1968. P. 9–10.
914
Такер Р. Сталин: Путь к власти. 1879–1929: История и личность. М., 1990. С. 275. Как видно из опубликованной документации, связанной с этой платформой, ее подписали на самом деле не 46, а 47 партийных деятелей, но подписи Раковского среди них не было (Известия ЦК КПСС. 1990. № 6. С. 189–195).
В то же время факт личной дружбы Раковского и Троцкого был неоспорим. [915] Троцкий делился с Христианом Георгиевичем важной личной информацией, например рассказал ему весной 1922 г. о предложении Ленина занять пост его заместителя по Совнаркому. [916] О дружеских отношениях между Раковским и Троцким свидетельствует посвящение Львом Давидовичем своей книги «Литература и революция» «Христиану Георгиевичу Раковскому – борцу, человеку, другу», сделанное 14 августа 1923 г., то есть через месяц после смещения Раковского с руководящего поста на Украине. [917]
915
Обильный материал о личных связях обоих деятелей привел П. Бруэ в своей фундаментальной биографии Троцкого.
916
Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М., 1990. С. 89.
917
Книга переиздана с посвящением: Троцкий Л. Литература и революция. М.: Политиздат, 1991. С. 22.
Можно не сомневаться, что Троцкий стремился привлечь Раковского к группе, выступившей с критикой курса «тройки» во главе со Сталиным в 1923 г. Однако нет ни одного документа, который свидетельствовал бы, что Х. Г. Раковский действительно принял в ней участие. Можно полагать, что главной причиной этого было невнимание Троцкого и его группы к национальному вопросу, тогда как все более усиливавшиеся расхождения Раковского с партийно-государственной элитой концентрировались именно вокруг необходимости реального предоставления суверенных прав национальным республикам СССР.