Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
После известного первоначального замешательства левые партии – социалисты, радикалы – энергично высказались против развернувшейся кампании правых печатных органов. Социалистическая газета «Попюлер», например, заявила, что «шум вокруг подписи Раковского служит лишь предлогом для того, чтобы раздуть мировое реакционное движение». Хотя правая печать распространила слух, что на заседании Совета министров Франции 10 сентября было решено поставить правительство СССР в известность о желательности отозвать его посла из Парижа, тотчас последовало опровержение, гласившее, что этот вопрос не обсуждался.
Со своей стороны де Монзи в интервью газете «Авенир» заявил 12 сентября: «Что касается Раковского, то я не вижу лучшего в личном составе советских дипломатов. В течение долгих месяцев переговоров я никогда не мог пожаловаться на какую-либо некорректность с его стороны, не слышал, чтобы кто-либо говорил об отсутствии у него лояльности по отношению к французскому правительству или уважения по отношению к Франции». Французский дипломат проинформировал, что Раковский уведомил его о новых советских предложениях, и указал, что, с его точки зрения, невозможно «серьезное соглашение между Советами и Францией, пока Франция не будет располагать гарантиями, охраняющими ее от всякого вмешательства». Произнесено это было именно как свидетельство того, что и Раковский придерживался таких
967
Известия. 1927. 13 сентября.
Публично советские официальные органы, правительственная и партийная печать выступали с полной поддержкой Раковского, опровергали и отвергали доводы тех французских кругов, которые стали призывать не только к его устранению, но и к разрыву дипломатических отношений с СССР по примеру британского консервативного кабинета. Центральные газеты изобиловали информацией по этому вопросу, публиковали полные тексты или подробные изложения связанной с ним документации. Ему были посвящены передовые статьи «Известий» «Провокационная кампания» (13 сентября), «Нелепые рассуждения» (20 сентября), передовая «Правды» «Новый шантаж» (20 сентября). В статьях проводилась мысль, что требования отзыва Раковского – лишь предлог, что цель кампании – разрыв дипломатических отношений. «Правда» резко писала в упомянутой статье: «Ни один рабочий, ни один крестьянин в Советском Союзе не поверят в искренность желания французского правительства заключить с СССР договор о ненападении, если первым шагом к заключению этого договора явится требование отзыва тов. Раковского, в каких бы вежливых и дипломатических формах это ни было предъявлено. Попытку вновь поднять вопрос о тов. Раковском нельзя рассматривать иначе, как желание известной части французской прессы оказать давление на правительство и заставить его перерешить разрешенный вопрос».
Вместе с тем вокруг Х. Г. Раковского начиналась какая-то тайная возня, которая шла под покровом внешней защиты советского дипломата, а на самом деле должна была обеспечить снятие его с поста полпреда для того, чтобы, по крайней мере, лишить его возможности активной политической деятельности. Среди мотивов требования об отзыве Раковского во французской прессе вначале довольно робко, а затем все более определенно стала звучать нотка о том, что, будучи видным участником оппозиции, он дезавуирован своим правительством и поэтому лишился необходимого авторитета в глазах властей страны пребывания. «Кампания против полпреда Союза ССР в Париже исходила из предпосылки, что Раковский не найдет защиты в своем собственном правительстве, так как он принадлежит к оппозиции, – писал Христиан Георгиевич в конспекте непроизнесенной речи на октябрьском пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 1927 г. – Это убеждение придало французской печати, требовавшей отзыва полпреда, беспрецедентную наглость и настойчивость, вынудившие в конце концов советское правительство снять своего полпреда, несмотря на то что еще 4 сентября французское правительство объявило исчерпанным инцидент с Раковским». [968] Уже 6 сентября А. Бриан заявил корреспонденту газеты «Эвр»: «Раковский принадлежит к меньшинству Российской коммунистической партии, поэтому, возможно, что большинство будет очень счастливо использовать этот случай, чтобы его отозвать». [969] Вскоре в другой газете «Л’Ом либр» появилась статья ее главного редактора депутата Э. Лотье, в которой говорилось: «Случай с Раковским очень напоминает случай с германским послом в Париже князем Радолиным. Точно так же как князь Бюлов, германский канцлер, бросил посла на произвол судьбы, потому что не любил его, и князь Радолин должен был уйти из Парижа, так и теперь Чичерин бросил Раковского на произвол судьбы». В свою очередь, газета «Матен», стоявшая во главе кампании против советского полпреда, заявила: «Раковский так же нежелателен в Париже, как он нежелателен в Москве». Депутат-социалист Мутэ опубликовал заявление в русской эсеровской газете, выходившей во Франции: «Я лично убежден, что вся история подписи Раковским пресловутой декларации является одним из эпизодов борьбы Сталина с оппозицией… Сталину выгодно было отделаться от всех послов-оппозиционеров. Нашли тот или иной способ заставить их подписать. Заварилась каша. Остальное известно».
968
Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 246.
969
Эта и следующие цитаты из французской и другой зарубежной печати за сентябрь – октябрь 1927 г. приведены самим Х. Г. Раковским к конспекте его неопубликованной речи на указанном пленуме (Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 246–247). Комментируя эти материалы, он говорил: «При этом я привожу одну сотую или, может быть, тысячную долю того, что было сказано во французской печати. Но, наряду с этим, я могу вам сообщить еще более яркие и политически авторитетные заявления самих французских министров и руководящих политиков. Все они могут быть сведены к одному и тому же: мы не настаивали бы на отозвании Раковского, если бы само советское правительство своим поведением не заставило нас понять, что оно не относится враждебно к мысли об отозвании Раковского из Франции» (Там же. С. 247).
Позже Раковский в беседе с Л. Фишером высказывал мнение, что в дело вмешались и финансовые круги Великобритании, обеспокоенные заявлением А. де Монзи в конце сентября (как раз в это время Раковский гостил у своего французского друга и партнера по переговорам в его имении в Сен-Сире, департамент Ло) о том, что залогом французских кредитов могла бы стать русская нефть. Раковский полагал, что президент компании «Ройял Датч Шелл» Г. Детердинг заплатил нескольким французским газетам за их кампанию с требованием отзыва «слишком предприимчивого посла». [970]
970
Конт Ф. Указ. соч. С. 225.
Что же касается советской печати, то в первые десять дней конфликта она на него вообще не реагировала, хранила гордое молчание, и лишь затем в центральных газетах стала появляться некоторая информация, которая уже упоминалась. При этом выпады французской
Сталин явно решил воспользоваться ситуацией для того, чтобы скомпрометировать Раковского в глазах советских и коминтерновских руководителей, не гнушаясь гнусными клеветническими выпадами. На совместном заседании Президиума ИККИ и ЦКК ВКП(б) 27 сентября, на котором рассматривался вопрос об исключении Л. Д. Троцкого и Г. Е. Зиновьева из состава ИККИ, заговорили о международной политике и долгах. Сталин как бы невзначай произнес следующее (в передаче Троцкого): «Пускай оппозиция не говорит, что нам соглашение с Францией обходится или может обойтись слишком дорого. В Париже сидит оппозиционер Раковский. Правда, он из всех оппозиционеров наиболее честно выполняет директивы Политбюро (это, разумеется, была игра в объективность, но в то же время весьма характерное признание! – Авт.). [971] Но, поскольку он проявляет инициативу, он всегда предлагает дать больше, заплатить дороже и пр., так что Политбюро всегда вынуждено его одергивать. Так было все время. И это можно доказать по документам. В частности так было в последний момент в вопросе насчет 30 миллионов франков. Раковский просто предлагал предоставить эти 30 миллионов французскому правительству для раздачи держателям. Мы же соглашались предоставить эти деньги лишь при условии урегулирования вопроса о кредитах». [972] Троцкий возразил Сталину: «Раковский только выполняет директивы Политбюро. А если бы вы приняли в свое время советы Раковского, то соглашение с Францией обошлось бы нам гораздо дешевле. Это и Рыков признал в своей реплике». [973] Сталин ответил: «Рыкова здесь нет, и мы не знаем, что он сказал. Но остается фактом, что Раковский всегда предлагал давать больше». [974]
971
Приведенные слова Сталина, как и другие данные, убедительно опровергают распространявшиеся в частной переписке и в русской эмигрантской среде сведения о том, что Раковский будто бы выступил на международной экономической конференции в Париже (видимо, имелись в виду франко-советские переговоры) с резкой критикой хозяйственной политики советского руководства. Комитет эмигрантского Торгпрома даже, согласно одному из его документов, «принял все меры для самого широкого распространения заявлений Раковского среди влиятельных кругов французского общества». Такого заявления не было и в помине. Совершенно очевидно, что речь идет о фальшивке, в достоверность которой поверил и московский исследователь Ю. А. Щетинов (Режим личной власти Сталина: К истории формирования. М., 1989. С. 50).
972
Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 186.
973
К сожалению, остается неизвестным, о каких советах Раковского идет речь, – соответствующая часть архивного фонда Политбюро продолжает оставаться недоступной. Точно так же неизвестно ни содержание реплики А. И. Рыкова, ни когда она прозвучала.
974
Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 186–187.
Троцкий собирался продолжать полемику и даже набросал конспект речи. Его основные положения состояли в следующем: Раковскому приходится работать в той обстановке, которую создавало Политбюро; наиболее благоприятный момент для соглашения с Францией, который рекомендовал Раковский, упущен; Раковский руководствовался требованием Политбюро добиваться соглашения во что бы то ни стало; «отцеживание комаров и проглатывание верблюдов есть основное содержание сталинской политики во всех областях, равно как и стремление спрятаться за чужую спину от политической ответственности». [975] Но слово Троцкому предоставлено больше не было.
975
Там же. С. 187.
Сообщая Раковскому 30 сентября об этом инциденте, о том, как Сталин извращает переписку с полпредом во Франции, Троцкий информировал: «Сейчас уже вся Москва знает несомненно, а завтра узнает и вся Европа, что Раковский склонен к большим уступкам, чем Политбюро… Можно не сомневаться, что сталинцы понесут завтра во все ячейки выдержки из переписки между Политбюро и Раковским, будут, разумеется, лгать, извращать, то есть изображать дело так, будто Политбюро спасло СССР от Раковского, который вел дело к закабалению СССР Францией». [976]
976
Коммунистическая оппозиция в СССР 1923–1927. Т. 4. С. 187.
Впрочем, преувеличивая смысл произошедшего, Л. Д. Троцкий полагал, что вопрос о линии Раковского на советско-французских переговорах будет играть огромную роль в предсъездовской дискуссии. В действительности Сталин счел целесообразным ограничиться клеветническим заявлением на заседании ИККИ и ЦКК ВКП(б), не вынося на общепартийное обсуждение вопросы дипломатических переговоров. Остается неизвестным, воспользовался ли Х. Г. Раковский советом Троцкого немедленно реагировать на попытку Сталина «трусливо спрятаться» за его спину – прислать письмо в Политбюро с изложением действительного хода событий и решительным протестом против сталинской инсинуации. [977] Судя по тому, что в архиве таковой документ обнаружить не удалось, можно полагать, что рекомендация была оставлена втуне.
977
Там же. С. 177–178.