Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Получив слово, Раковский посвятил речь главным образом обоснованию тех пунктов платформы оппозиции, которые были связаны с соотношением классовых сил, в частности «термидорианской опасности», и происходившему, по мнению оппозиционеров, укреплению кулачества. В то же время он решительно опроверг приписывавшееся оппозиции намерение создать вторую партию, назвав такое намерение не только преступным, но и безумным, крайне при этом сгустив краски, что видно, в частности, из следующих его слов: «Это означает гибель советской власти, советской революции, это означает закат на десятилетия в деле развития международного революционного движения». [1015] Можно не сомневаться, что эти слова были глубоко искренними. Как же глубоко засел догмат однопартийности в душах даже наиболее образованных и сравнительно широко мысливших деятелей ВКП(б)!
1015
Там же. Л. 43.
Немаловажное значение придавал Раковский своей агитационной поездке на Украину, где кадровые работники и население хорошо помнили о его деятельности и в значительной своей массе относились к нему с уважением.
Но Христиан Георгиевич не учитывал в полной мере, что сталинская бюрократия, мобилизовав аппарат агитации, смогла создать в партийных организациях устойчивое антиоппозиционное настроение, более того, вызвать у основной массы коммунистов стадное чувство ненависти к оппозиционерам. Показателем этого может служить, например, резолюция коммунистов трамвайного парка города Рязани, требовавшая применять к ним самые жестокие меры репрессии, вплоть до расстрела. [1016]
1016
РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 1. Ед. хр. 109. Л. 55.
Раковский приехал в Харьков 5 ноября. Он выступил, судя по покаянному заявлению в ЦКК КП(б)У бывшего оппозиционера Кричевского, на трех районных собраниях членов партии, примыкавших к оппозиции, на которых присутствовало около 300 человек. [1017] Это отчасти подтверждается другими представителями оппозиции Е. Г. Ходоровским и Николаевым, которые, также покаявшись, сообщили, что 5 ноября в 1 час дня на Чеботарской улице в небольшой комнате собралось свыше 100 человек (по Ходоровскому) или 70 (по Николаеву). Собрание было организовано по всем правилам конспирации, выставлены пикеты. В докладе о внутрипартийном положении Раковский проинформировал о работе оппозиции в Москве, о сборе подписей под ее платформой, о «смычке вождей оппозиции с рабочими» и т. д. [1018] Кричевскому особенно запомнилось, что Раковский «оттенил неправильную линию ЦК по международному и хозяйственному вопросам». [1019] При этом, несмотря на давление, под которым находились бывшие оппозиционеры, они в своих заявлениях вольно или невольно отмечали то, что прямо расходилось с оценками и выводами октябрьского пленума ЦК и ЦКК. Так, по их словам, считая необходимым проводить работу среди беспартийных, Х. Г. Раковский подчеркивал, что это не должно сопровождаться попытками их организации.
1017
Партия и оппозиция накануне XV съезда ВКП(б). Вып. 1. С. 149.
1018
Государственный архив Харьковской области (далее ГАХО). Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 917. Л. 3; Пролетарий (Харьков). 1927. 6 декабря.
1019
Партия и оппозиция накануне XV съезда ВКП(б). Вып. 1. С. 149.
В связи с развернутой оппозиционерами кампанией за приглашение Раковского на харьковские промышленные предприятия предполагалось, что на собраниях беспартийных он «изложит только положительную часть нашей платформы и только в случае резких выпадов против оппозиции выступит с критикой ЦК». [1020] На тайных собраниях Раковскому задавали вопросы по поводу обвинений оппозиционеров в намерении создать вторую партию. Его ответ, который, безусловно, выражал взгляды всей оппозиции, оставался категорическим: «Если нас даже исключат из партии, мы не пойдем на организацию второй партии, мы будем в наших условиях указывать партии на ее недостатки и ошибки для того, чтобы она могла их своевременно исправить. Вопрос о второй партии сейчас не стоит и стоять не может». [1021]
1020
Партия и оппозиция накануне XV съезда ВКП(б). Вып. 1. С. 149–150; Пролетарий. 1927. 6 декабря. О том, как спекулятивно и лживо трактовались события сталинистами, довольно ярко свидетельствует статья Е. М. Ярославского «Троцкистская партия на Украине. (О заявлении Кричевского)», в которой говорилось: «Из заявлений Кричевского мы знаем теперь, что т. Раковский на подпольных (курсив Ярославского. – Авт.) районных собраниях в Харькове предложил провести работу среди беспартийных» (Там же. С. 156).
1021
ГАХО. Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 917. Л. 3. Это заявление, как и предыдущие, может, между прочим, служить одним из опровержений злонамеренных утверждений сталинской группы о намерении «троцкистов» создать вторую партию, которые повторяли без ссылок на источники (имея в виду, возможно, доносы сексотов ОГПУ) даже некоторые квалифицированные историки, например В. А. Старков уже во время перестройки (Вопросы истории КПСС. 1991. № 5. С. 83). Троцкий, Раковский и другие оппозиционеры просто не могли выступать в это время за создание второй партии, так как это решительно противоречило большевистской системе взглядов. Выступить за вторую партию – значит отказаться от большевизма, полагали они тогда. Лидеры оппозиции просто не доросли до таких представлений. Эти деятели решительно ограничивали себя догмами диктатуры пролетариата и руководящей роли в ней революционной партии.
5 ноября в Харькове состоялось торжественное собрание, посвященное годовщине Октябрьской революции. Х. Г. Раковский принял в нем участие. Хотя и не избранный в президиум, он демонстративно занял в нем место в соответствии с имевшейся традицией в качестве члена ЦК ВКП(б) и заместителя наркома иностранных дел, – эти посты он еще сохранил. Республиканская печать сообщила в связи с предложением об избрании Раковского в президиум: «Это предложение собрание встретило криками негодования, и при голосовании оно было отклонено всеми против нескольких сторонников оппозиции». [1022]
1022
Комуніст. 1927. 6 листопада.
Пытаясь не допустить выступления Раковского, руководители Украины здесь же, в президиуме, передали ему прибывшую телеграмму, в которой от имени ЦК и ЦКК ВКП(б) выдвигалось требование его немедленного возвращения в Москву. [1023]
По настоятельной просьбе Христиана Георгиевича ему все же было предоставлено слово. Однако еще до первой попытки критически оценить деятельность ЦК и правительства раздались бурные крики хорошо организованного «стихийного» возмущения.
1023
ГАХО. Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 918 к. Л. 102.
Доведенный до высшей степени нервного напряжения, Раковский бросил фразу, обращенную к находившимся в президиуме членам зарубежных рабочих и крестьянских делегаций, не являвшихся коммунистами. Умело ее использовавшие и обыгрывавшие в течение следующего месяца сталинисты передавали эту фразу по-разному, но смысл вариантов был близок. Л. М. Каганович, например, процитировал Раковского так: «Смотрите, как здесь, у нас, можно свободно высказываться представителям рабочего класса. Это – социал-фашизм». [1024] Внешняя картина того, что происходило в харьковском театре «Муссури» в тот вечер, передана тогдашним секретарем губкома партии П. П. Постышевым Сталину в письме от 11 ноября, которое явно ожидали в Москве: «На это заседание явился и Раковский, сидел на сцене, потом записался для выступления по докладу. К концу заседания ему было слово предоставлено. Но не успел он встать на трибуну, как в зале поднялся невероятный шум и крики “Долой!”, “Вон!”, “Раскольник!” и т. п. Здесь я вам должен сказать, что этот самый крик и рев не являлись искусственными. Правда, активка коммунаров была подготовлена (! – Авт.), но беспартийная масса самым активным образом гнала Раковского с трибуны. Одна женщина-работница подбежала к трибуне, пытаясь схватить Раковского за рукав и стащить его с три буны». [1025]
1024
Правда. 1927. 6 декабря; XV съезд Всесоюзной коммунистической партии (б): Стенографический отчет. М., 1928. С. 137–138.
1025
ГАХО. Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 918 к. Л. 101.
Касаясь этой части письма, мы хотели бы обратить внимание на два момента. Во-первых, Постышев признал, что содержанием выступления Раковского большинство участников собрания не интересовалось, что он уже стал одиозной фигурой в силу самого факта участия в оппозиционной организации. Во-вторых, поражает грубое противоречие, которое обнаруживается в соседних строках, – отрицание искусственности «крика» и «рева», с одной стороны, и циничное признание, что «активка» была подготовлена, – с другой.
Постышев продолжал: «Раковский – бывший председатель Совнаркома – стоял на трибуне бледный, как полотно. Потом, озлобившись, он начал потрясать кулаками перед аудиторией. Это еще более озлобило присутствующих. В президиуме сидели представители иностранных делегаций, к которым он обратился с речью примерно такого содержания: “Смотрите, как здесь зажимают и не дают инакомыслящим высказаться и что здесь воспитывают фашизм”, после чего он покинул зал заседания». [1026]
1026
Там же. Л. 101–102.
Партийным аппаратом были блокированы и сорваны попытки Х. Г. Раковского выступить на предприятиях Харькова, хотя рабочие некоторых заводов города хотели с ним встретиться и даже собирали подписи с требованиями его приглашения. О популярности Х. Г. Раковского среди трудящихся Харькова и о том, что страх перед усиливавшейся партийно-государственной бюрократией, перед угрозой репрессий с ее стороны еще далеко не полностью сковал общественное мнение, свидетельствуют многочисленные вопросы, которые задавались на кустовых собраниях членов партии, проводившихся вскоре с целью добиться осуждения оппозиции рядовыми коммунистами. Если в отношении некоторых деятелей оппозиции вопросы носили различные интонации, в том числе явно враждебные, то в отношении Раковского ни одного вопроса такого рода не было. Член ВКП(б) Остапенко задал на кустовом собрании Ивановского района вопрос: «Рабочие ВЭКа (завода Всеобщей электрической компании. – Авт.), первой государственной типографии и других предприятий давали подписи, требуя выступления Раковского на предприятии. Почему его туда не пустили, ведь это же всеобщее требование рабочих?» [1027]
1027
ГАХО. Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 917. Л. 7.