Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Также и Якопо Фалларо — живописец с очень хорошим именем, написавший в церкви Инджезуата на створках органа блаженного Иоанна Коломбини, на которого в консистории возлагается папское облачение в присутствии большого числа кардиналов. Другой Якопо, по прозванию Пизболика, написал в венецианской церкви Санта Мариа Маджоре алтарный образ с изображением парящего в воздухе Христа, окруженного многими ангелами, и внизу — Богородицы с апостолами. А некий венецианец Фабрицио написал на стене одной из капелл церкви Санта Мариа Себенико благословение крещенских вод со многими, написанными с натуры, портретами, исполненными с большой легкостью и в отличной манере.
О Леоне Леони, аретинце и других скульпторах и архитекторах
Поскольку уже говорилось выше об аретинском скульпторе кавалере Леони, но в разных местах, от случая к случаю, неплохо будет, если мы здесь в порядке последовательности расскажем о его произведениях, поистине достойных того, чтобы они прославились и сохранились в памяти потомков. Итак, начав с ювелирного дела и смолоду создав много хороших вещей, и в частности много портретов
После этих двух статуй Леоне вырезал большой штамп для чеканки медали с портретом Его Величества и с гигантами, испепеляемыми перунами Юпитера, на оборотной ее стороне. За эти работы император пожаловал Леоне пятьдесят дукатов в год, положив их на его имя в Миланский монетный двор, и удобнейший дом в округе Морони, а также рыцарское звание ему и его семье, предоставив всякого рода дворянские привилегии и его потомкам. Пребывая вместе с Его Величеством в Брюсселе, Леоне занимал комнаты в собственном дворце императора, который иной раз в свободное время и заходил к нему посмотреть, как он работает.
Вскоре после этого он изваял из мрамора статую опять-таки императора, затем статуи императрицы и короля Филиппа и, наконец, бюст того же императора, который должен был стоять на высоком месте между двумя картинами, отлитыми на бронзовых плитах. Из бронзы же он сделал бюсты королевы Марии, тогдашнего римского короля Фердинанда, его сына Максимилиана, нынешнего императора, и королевы Элеоноры, которые королева Мария, их заказавшая, поставила в галерее дворца в Бриндизи. Однако долго они там не простояли, так как король Франции Генрих из мести спалил эту галерею, оставив надпись со словами: «Vela Fole, Maria», [137] я сказал — из мести, ибо эта королева за несколько лет до этого поступила с ним точно так же. Как бы то ни было, но отделка этой галереи дальше не пошла, названные же бюсты находятся ныне частью во дворце католического короля в Мадриде, а частью в морской гавани Аликанте, откуда Его Величество хотел их перенести в Гранаду, где находятся усыпальницы всех испанских королей.
137
«Доблестъю Кесаря смиряется ярость». Пер. А.Габричевского.
По возвращении же своем из Испании Леоне привез с собой две тысячи скудо наличными деньгами, не говоря о многих других подарках и почестях, которые ему были пожалованы при этом дворе.
Для герцога Альбы Леоне сделал его бюст, а также бюсты Карла V и короля Филиппа. Для преподобнейшего епископа Аррасского, ныне великого кардинала, именуемого Гранвеллой, он сделал несколько бронзовых ниш овальной формы высотою в два локтя каждая, которые богато расчленены и в которых стоят портретные полуфигуры — в одной Карла V, в другой короля Филиппа, а в третьей этого кардинала; причем все они имеют цоколи в виде изящнейших фигурок. Для синьора Веспасиано Гонзага он сделал большой бронзовый бюст герцога Альбы, который заказчик поставил в своем доме в Саббионете. Для синьора же Чезаре Гонзага он отлил также из металла статую высотой в три локтя, имеющую под собой другую фигуру, вокруг которой сплелась гидра, что должно было изображать отца Чезаре, дона Ферранте, своей добродетелью и мужеством победившего Порок и Зависть, которые тщились навлечь на него немилость Карла в делах по управлению Миланом. Эта статуя, одетая в тогу и в доспехи, частью древние, а частью современные, должна быть перенесена и установлена в Гаустальдо в память этого самого дона Ферранте, отважнейшего полководца.
Он же, как уже говорилось в другом месте, создал гробницу синьора Джован Якопо Медичи, маркиза мариньянского, брата папы Пия IV, которая стоит в Миланском соборе, имея в длину около двадцати восьми пальм, а в ширину — сорок. Она вся из каррарского мрамора и украшена четырьмя колоннами: двумя черно-белыми, пересланными папой из Рима в Милан как большая редкость, и двумя другими, большими по размеру, из пятнистого камня, похожего на яшму. Все четыре подведены под один карниз при помощи приема, которым уже больше не пользуются, но который здесь применен по желанию этого первосвященника, во всем придерживавшегося проекта Микеланджело, за исключением, однако, четырех стоящих там бронзовых фигур, выполненных рукой Леоне. Первая из них и самая большая — статуя самого маркиза во весь рост и больше натуры, держащего в правой руке генеральский жезл и положившего другую на шлем, лежащий на богато украшенном древесном стволе. Слева от этой статуи — другая, меньшая по размеру и олицетворяющая Мир, а справа — еще одна, изображающая воинскую Доблесть, обе они сидящие и на вид погруженные в печаль и в горе. Последние две, расположенные выше, — Провидение и Слава, а между ними и на том же уровне прекраснейшее барельефное Рождество Христово, венчают собою все произведение две мраморные фигуры, держащие герб этого синьора с медицейскими шарами. За эту вещь заплачено семь тысяч восемьсот скудо, как договорились в Риме кардинал Мороне и синьор Агабрио Сербеллони.
Он сделал для синьора Джовамбаттиста Кастальдо опять-таки бронзовую статую с соответствующими украшениями, предназначенную к постановке в каком-то мне неизвестном монастыре.
Для вышеназванного католического короля он изваял весьма одобренную мраморную статую, имеющую больше трех локтей в вышину и изображающую Христа с крестом и другими символами его страстей. Наконец, в работе у него сейчас находится статуя синьора Альфонсо Давалоса, знаменитейшего маркиза дель Васто, заказанная ему маркизом Пескара, его сыном. Статуя эта имеет четыре локтя в высоту, и из нее должна получиться превосходная литая фигура, если принять во внимание то усердие, с каким Леоне над ней работает, и то везение, которое неизменно сопутствовало ему при литье. И вот этот же Леоне, дабы показать величие своего духа, прекрасный талант, полученный им от природы, и благорасположение к нему судьбы, украсил, не пожалев больших денег, великолепнейшей архитектурой домик в округе Морони, настолько изобилующий всякими смелыми находками, что другого такого и во всем Милане, пожалуй, не найти. В членениях фасада над пилястрами можно видеть шесть фигур, изображающих скованных пленников, размером в шесть локтей каждая и целиком сделанных из живого камня. Между ними в нескольких нишах, подражающих античным, расположены небольшие гермы, окна и карнизы, совсем непохожие на обычные и очень изящные, а все нижние части с отменной стройностью отвечают верхним, фризы же целиком состоят из разных инструментов, относящихся к искусству рисунка. Из главного входа через коридор попадаешь во двор, посреди которого на четырех колоннах стоит конная статуя Марка Аврелия, отлитая из гипса с оригинала, находящегося на Капитолии. Ради этой статуи Леоне и пожелал посвятить свой дом Марку Аврелию, что же касается пленников, то эта его причуда разными людьми толкуется по-разному. Помимо же этой конной статуи в его красивом и удобнейшем жилище имеются, как уже говорилось в другом месте, гипсовые слепки со всех современных и древних прославленных скульптур из мрамора или бронзы, какие он только смог раздобыть.
Один из его сыновей, по имени Помпео, находящийся ныне на службе у короля Филиппа Испанского, нисколько не уступает своему отцу в резьбе стальных штампов для медалей и в литье чудесных фигур, поэтому-то он при этом дворе и был соперником флорентинца Джовампаоло Поджини, который точно так же состоит на службе у этого короля и делает великолепнейшие медали. Однако Помпео, прослужив уже много лет, предполагает вернуться в Милан, дабы наслаждаться своим аврелианским домом и прочими плодами трудов своего отца в обществе любимых им талантливых людей.
Скажу теперь несколько слов о медалях и о стальных штампах, при помощи которых их чеканят. Можно, как мне кажется, с уверенностью утверждать, что в отношении качества изображаемых на них фигур современные нам изобретатели достигли всего того, что было в свое время сделано древними римлянами, которых мы превзошли как в литературе, так и в других областях. Это ясно видно (не говоря о многих других) по двенадцати оборотным сторонам, которые недавно были сделаны Пьетро Паоло Галеотти на медалях герцога Козимо, таковы: Пиза, только что вернувшаяся в свое прежнее состояние благодаря стараниям герцога, осушившего ее окрестные болота и обеспечившего ее другими крупными усовершенствованиями — водопровод, проведенный во Флоренцию из самых различных мест; нарядное и великолепное здание государственных учреждений, построенное им для общественной пользы; объединение флорентийского и сиенского государств; сооружение города и двух крепостей на острове Эльбе; колонна, вывезенная им из Рима и установленная во Флоренции на площади Санта Тринита; сохранение, завершение и расширение здания библиотеки Сан Лоренцо на пользу общества; учреждение рыцарского ордена св. Стефана; отказ государства от своей власти в пользу герцога; создание милиции или государственных отрядов; столь великолепное и царственное завершение дворца Питти с его садами, фонтанами и постройками. Говоря об этих оборотных сторонах медалей, я не упоминаю здесь ни о литерах, окружающих изображения, ни о пояснительных надписях, поскольку мне предстоит поговорить об этом в другом месте. Все эти двенадцать оборотов действительно очень хороши и выполнены с большим изяществом и старанием, какова, впрочем, и голова самого герцога, прекрасная во всех отношениях.
Равным образом с большим совершенством, как я уже говорил, выполняются в наши дни лепнина вообще и, в частности, стуковые медали. Так, за последнее время Марио Капокачча из Анконы сделал из цветного стука заключенные в коробочки поистине прекраснейшие портреты и головы, как, например, портрет папы Пия IV, который я недавно видел, и портрет кардинала Алессандрино. Видел я также подобного же рода великолепнейшие портреты работы сыновей перуджинского ювелира Полидоро.
Вернемся, однако, в Милан. Когда я год тому назад снова увидел произведения скульптора Гоббо, ничего из ряда вон выходящего я в них не усмотрел, за исключением разве расставленных вокруг собора мраморных статуй Адама и Евы, статуи Юдифи и статуи св. Елены, а также статуй покойных Лодовико, прозванного Моро, и его супруги Беатриче, которые предназначались для гробницы работы Джован Джакомо делла Порта, скульптора и архитектора Миланского собора, выполнившего в своей молодости много работ под руководством названного Гоббо. Вышеупомянутые же фигуры, предназначавшиеся для этой гробницы, отделаны весьма тщательно. Тот же Джован Джакомо сделал много хороших вещей в павийской Чертозе, в частности на гробнице «Доблестного графа» и на фасаде тамошней церкви.