Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Вазари Джорджо

Вещей его сохранилось в мире такое множество, что можно поистине утверждать, что не было никогда художника, который бы работал больше, чем он. Ибо, радуясь всякому труду, он брался за все, невзирая на дешевизну или ценность заказа. Тем не менее творчество Донато в обширности своей включало все необходимое для скульптуры во всех её видах, будь то круглая скульптура, полурельеф или барельеф. Ибо, подобно тому как в добрые времена древних греков и римлян многие художники довели скульптуру до совершенства, так он один множеством своих творений вернул ее в наш век безукоризненной и дивной. Вот почему художники должны признавать великое искусство Донато более чем кого-либо другого, рожденного в наше время, ибо он не только облегчил трудности искусства количеством своих произведений, но и сочетал воедино замысел, рисунок, выполнение, вкус и все то, что можно и должно ожидать от божественного дарования. Донато был смел и решителен, заканчивал все свои произведения с величайшей легкостью и всегда давал гораздо больше того, что обещал.

Бертольдо, его ученик, наследовал все его работы и главным образом бронзовые кафедры для церкви Сан Лоренцо, которые в значительной своей части были им впоследствии закончены и доведены до того состояния, в каком их можно видеть ныне в означенной церкви.

Я не могу умолчать о том, что ученейший и достопочтеннейший дон Винченцио Боргини, о котором уже выше упоминалось в иной связи, собрав в большой книге бесчисленное множество рисунков лучших живописцев и скульпторов, как древних, так и современных, поместил друг против друга два листа, из которых на одном — рисунки Донато, на другом — рисунки Микеланджело Буонарроти, и с большой рассудительностью включил в их обрамление следующие два греческих изречения: под рисунками Донато —

а под рисунками Микеланджело —

что по-латыни звучит так «Аut Donatus Bonarrotum exprimit et refert aut Bonarrotus Donatum», а на нашем языке: «Либо дух Донато проявляется в Буонаррото, либо дух Буонаррото себя предвосхитил, проявившись в Донато».

Жизнеописание Микелоццо Микелоцци, флорентийского скульптора и архитектора

Если бы каждый из живущих в этом мире рассчитывал дожить до того возраста, когда он уже не сможет больше работать, многие не довели бы себя до того, чтобы в старости выпрашивать как милостыню то, что они промотали в молодости, когда обильные крупные заработки, ослепляя их рассудок, заставляли их тратить превыше своих потребностей и гораздо больше того, что им подобало. Вот почему, особенно принимая во внимание, насколько люди косо смотрят на того, кто от многого дошел до малого, каждый должен честно и умеренно стремиться к тому, чтобы не пришлось ему в старости просить милостыню. И тот, кто будет поступать, как Микелоццо, который отнюдь не в этом, а лишь в доблестях подражал своему учителю Донато, в почете проживет свою жизнь, и ему не понадобится в последние свои годы жалким образом добывать себе средства к существованию.

Итак, стало быть, в юности своей Микелоццо занимался с Донателло скульптурой, а также рисованием, и, какие бы трудности ему ни встречались, он тем не менее шел все время вперед, так что в последующих своих работах он всегда обнаруживал и талант, и великое мастерство, используя все возможности, заложенные в глине, воске или мраморе. Но в одном он превзошел многих и самого себя, а именно: после Брунеллеско он почитался самым основательным архитектором своего времени и тем, который удобнее других распределял и приспособлял помещения во дворцах, монастырях и жилых домах и который проектировал их с наилучшим вкусом, как мы об этом скажем в свое время.

Его помощью Донателло пользовался много лет, так как Микелоццо обладал большим опытом в обработке мрамора и в бронзовом литье, о чем свидетельствует во Флоренции в церкви Сан Джованни гробница, которая, как уже говорилось, была заказана Донателло для папы Джованни Коша, ибо большую часть ее выполнил Микелоццо, и там же можно видеть мраморную очень красивую статую Веры в два с половиной локтя вместе с Надеждой и Любовью, которые выполнены Донателло в том же размере и при сравнении с которыми она не теряет. Микелоццо сделал также над дверями ризницы и попечительства, что насупротив Сан Джованни, круглую фигуру молодого св. Иоанна, тщательно отделанную и получившую большое одобрение.

Микелоццо был настолько близок к Козимо деи Медичи, что тот, зная талант его, заказал ему модель своего дома и палаццо, что на углу Виа Ларга со стороны церкви Сан Джованнино, так как ему показалось, что модель, сделанная, как уже говорилось, Филиппо ди сер Брунеллеско, была слишком роскошной и великолепной и способной скорее возбудить зависть к Козимо со стороны его сограждан, чем служить славе и украшению города или удобству ее хозяина. И вот, так как модель, сделанная Микелоццо, понравилась Козимо, он поручил ему завершить постройку по своему проекту в теперешнем ее виде, со всеми полезными и прекрасными удобствами и изящными украшениями, которые мы и сейчас видим и которые при всей своей простоте отличаются величественностью и благородством. И тем большей похвалы заслуживает Микелоццо, что палаццо это было первым, выстроенным в этом городе по новому чину и было разбито на целый ряд полезных и прекраснейших помещений. Подвалы наполовину расположены под землей, а именно на четыре локтя ниже ее уровня и на три локтя над ним для лучшего освещения, и при них находятся погреба и кладовые Два двора окружены в нижнем этаже великолепными лоджиями, куда выходят залы, покои, прихожие, кабинеты, нужники, бани, кухни, колодцы, удобнейшие общие и потайные лестницы, а над ними в каждом этаже расположены жилые помещения и апартаменты со всеми удобствами, кои могут удовлетворить не только частного гражданина, каким был тогда Козимо, но и любого самого великолепного и самого прославленного короля, и потому в наши дни там удобно размещались короли, императоры, папы и все что ни на есть знаменитейшие государи Европы, на все лады восхвалявшие как великодушие Козимо, так и выдающееся мастерство Микелоццо в архитектуре. Когда в 1433 году Козимо постигло изгнание, Микелоццо, бесконечно его любивший и всецело ему преданный, добровольно отправился вместе с ним в Венецию и решил остаться с ним, сколько бы он там ни пробыл. И вот там-то, сверх многочисленных проектов и моделей, сделанных им для частных и общественных зданий, а также декоративных работ для друзей Козимо и для многих дворян, он построил по указаниям и на средства Козимо библиотеку монастыря Сан Джорджо Маджоре — местопребывания черных монахов св. Юстины, которая не только была выстроена до конца со стенами, скамьями, деревянными частями и другими украшениями, но и заполнена многочисленными книгами. Вот каковы были времяпрепровождение и развлечение Козимо в этом изгнании, из которого он был вызван в 1434 году обратно на родину, куда вернулся чуть ли не с триумфом, а вместе с ним и Микелоццо. Когда Микелоццо возвратился при таких обстоятельствах во Флоренцию, общественный дворец Синьории начал угрожать падением, потому что пострадали некоторые колонны двора вследствие ли их чрезмерной нагрузки или же из-за слабого и осевшего фундамента, а может быть, и потому, что колонны состояли из плохо пригнанных и плохо выложенных барабанов, но, какова бы ни была причина, позаботиться об этом было поручено Микелоццо, который охотно согласился, ибо в Венеции, в приходе св. Варнавы, он предотвратил подобную же опасность следующим образом. Один дворянин, дому которого угрожала опасность рухнуть, передал попечение о нем Микелоццо, тот же, как мне рассказывал когда-то Микеланджело Буонарроти, тайком заказал колонну и заготовил достаточное количество свай, погрузил все это на барку, на которую сел и сам с несколькими мастерами, и в одну ночь они забили под дом сваи и поставили колонну. И вот, ободренный этим опытом, Микелоццо предотвратил опасность, угрожавшую дворцу, и, сделав честь и себе, и тому, кто оказал ему благосклонность, дав подобное поручение, он переставил и перестроил колонны таким образом, как они стоят теперь. Прежде всего он сделал переплет из частых вертикальных свай и бревен, которые под арками сводов несли кружала из толстых ореховых досок и были в состоянии равномерно принять ту нагрузку, которая раньше приходилась на колонны, и постепенно он вынимал колонны, которые состояли из плохо пригнанных кусков, и заменял их новыми, сделанными из кусков, тщательно отработанных, так что здание ничуть не пострадало и ни на волос не сдвинулось. А чтобы его колонны отличались от других, он поставил по углам несколько восьмигранных колонн с капителями, на которых листва была высечена по новому образцу, а также и круглые, которые легко отличить от старых, сделанных когда-то Арнольфо. Затем по совету Микелоццо тогдашними правителями города было отдано распоряжение разгрузить и облегчить тяжесть стен, опирающихся на арки колонн, перестроить заново весь двор, начиная от арок и выше, с рядом окон в новом вкусе, наподобие тех, какие он сделал для Козимо во дворце палаццо Медичи, и украсить стены сграффито под руст, разместив на них золотые лилии, которые видны еще и поныне. Все это Микелоццо осуществил в короткий срок, устроив над окнами названного двора во втором этаже несколько глазков, отличающихся от вышеупомянутых окон, дабы освещать полуэтажи, расположенные над первым этажом, там, где теперь Зала двухсот. А третий этаж, где жили члены Синьории и гонфалоньер, он сделал более нарядным, разбив по фасаду, выходящему к Сан Пьеро Скераджо, ряд комнат для членов Синьории, которые раньше спали все вместе в одном помещении; комнат этих было восемь для членов Синьории и одна, большей величины, для гонфалоньера, и все они сообщались с коридором, окна которого выходили во двор. Выше он расположил другой ряд удобных комнат для дворцовой стражи, в одной из которых, там, где теперь казначейство, рукой Джотто изображен коленопреклоненным перед Богоматерью Карл, сын короля Роберта, герцог Калабрийский. Там же он равным образом устроил комнаты пажей, стольников, трубачей, музыкантов, флейтистов, жезлоносцев, комендантов и герольдов и все остальные помещения, приличествующие подобному дворцу. Он устроил также над верхней обходной галереей каменный карниз, опоясывающий весь двор, и близ него водоем, в котором собиралась дождевая вода, употреблявшаяся для искусственных фонтанов, которые били время от времени. Микелоццо руководил также отделкой капеллы, где слушают мессу, и многочисленных помещений рядом с ней с богатейшими потолками, расписанными золотыми лилиями на лазурном фоне; и в верхних, и в нижних помещениях того же дворца под его руководством были сделаны и другие потолки и перестланы все старые, которые были сделаны раньше в старинной манере, и в общем придал им все то совершенство, которое приличествовало подобному зданию. И устроил так, чтобы вода из колодцев доставлялась до самого верхнего этажа и чтобы при помощи колеса она зачерпывалась удобнее, чем это делается обычно. Одного только не мог исправить талант Микелоццо, а именно главную лестницу, ибо с самого начала она была задумана плохо, помещена не на том месте и устроена неудобно, крутой, темной и с деревянными ступеньками, начиная с первого этажа и выше. Тем не менее он постарался и тут, устроив при выходе во двор лестницу с круглыми ступенями и дверь с пилястрами из пьетрафорте и с прекраснейшими капителями, высеченными им собственноручно, а также двойной карниз с архитравом хорошего рисунка, на фризе которого он поместил все гербы коммуны, и, что еще важнее, все лестницы он заменил каменными из пьетрафорте до того самого этажа, где помещалась Синьория, и защитил их наверху и в середине двумя опускными решетками на случай мятежа, наверху же лестницы он пробил дверь, именуемую «цепью», у которой постоянно стоял привратник, открывавший и запиравший ее в соответствии с указаниями начальства.

Он укрепил огромнейшими железными полосами верх кампанилы, давшей трещину из-за перегрузки той части ее, которая находится на весу, а именно над консолями, обращенными к площади И в конце концов улучшил и восстановил дворец этот так, что получил одобрение всего города и сверх прочих вознаграждений был назначен членом Коллегии, учреждения, пользующегося во Флоренции большим почетом.

И если кому-либо покажется, что я говорил об этом, быть может, более пространно, чем следовало, то я заслуживаю извинения, ибо, показав в жизнеописании Арнольфо, первостроительство этого дворца, относящееся к 1298 году и производившееся беспорядочно и без какой-либо разумной меры, с нечетным числом колонн во дворе, с арками большими и малыми, с неудобными лестницами, косыми и несоразмерными помещениями, я должен был также показать, в какое состояние привел его талант и вкус Микелоццо, хотя и он перестроил его не так, чтобы жить в нем было удобно, вернее, так, что он все-таки оставался в достаточной степени нескладным и неудобным.

Когда же наконец в 1538 году там поселился синьор герцог Козимо, то его превосходительство начал приводить его в лучший вид. Но так как архитекторы, обслуживавшие герцога в этой работе, много лет не сумели ни понять, ни выполнить его замысел, он решил посмотреть, нельзя ли, не портя старого, в котором было кое-что и хорошее, исправить так, как он задумал, лестницы и неудобные и тесные помещения, добившись лучшей их планировки, большего удобства и большей соразмерности.

И вот вызвал он из Рима Джорджо Вазари, аретинского живописца и архитектора, находившегося на службе у папы Юлия III, и поручил ему не только приступить к исправлению помещений, начатых им в верхних апартаментах, что насупротив Пьяцца дель Грано, ибо в соответствии с планом нижнего этажа они были косыми, но и подумать о том, нельзя ли дворец этот без порчи того, что было уже сделано, перестроить внутри таким образом, чтобы повсюду можно, было переходить из одной части в другую и из одного места, в другое по потайным и общим лестницам, по возможности более отлогим. И тогда Джорджо, в то время как в названных помещениях, где уже приступили к работам, потолки украшались позолотой и живописными историями, написанными маслом, а стены фресками, а в иных применялась и лепнина, снял план всего этого дворца — и нового, и старого, его окружавшего, а затем с трудом и тщательностью немалыми и в соответствии со своим замыслом начал постепенно придавать всему сооружению правильную форму и соединять, нисколько не портя того, что было уже сделано, разобщенные помещения, которые раньше были на разных уровнях, одно выше, другое ниже. А дабы синьор герцог мог увидеть весь проект, в течение шести месяцев была сделана хорошо вымеренная деревянная модель всего этого сооружения, напоминающего формой и величиной скорее замок, чем дворец. Модель эта понравилась герцогу, и в соответствии с ней было объединено и создано много удобных помещений и отлогих лестниц, как общих, так и потайных, во всех этажах, и таким образом освободились залы, которые раньше были вроде общественных улиц, ибо нельзя было подняться наверх, не пройдя через них. И все в целом было великолепно украшено различной и разнообразной живописью, а в заключение перекрытие большого зала было поднято на двенадцать локтей против прежнего. Так что, если бы Арнольфо, Микелоццо и другие, работавшие там, начиная от первоначального плана и далее, вернулись к жизни, они его не узнали бы, мало того, подумали бы, что это не их творение, а новая постройка и другое здание.

Возвращаясь же, наконец, к Микелоццо, я расскажу, что, когда братьям-доминиканцам во Фьезоле была передана церковь Сан Джорджо, они пробыли там лишь от середины июля приблизительно до конца января, ибо Козимо деи Медичи и брат его Лоренцо получили для них от папы Евгения церковь и монастырь Сан Марко, где раньше были сальвестринские монахи, которым взамен этого и была передана названная церковь Сан Джорджо. Будучи особо преданными религии, обрядам и богослужению, они решили построить заново названный монастырь Сан Марко по проекту и модели Микелоццо, с тем чтобы он был как можно более обширным и великолепным, со всеми наилучшими удобствами, каких только могли пожелать названные братья. Приступили к строительству в 1437 году, и в первую очередь была сооружена та часть, которая наверху соответствует старой трапезной, что насупротив герцогских конюшен, выстроенных когда-то герцогом Лоренцо деи Медичи. В этой части было построено двадцать келий под одной крышей, в трапезной же была сделана деревянная обшивка и все было отделано так, как мы и теперь видим. Но дальше тогда не пошли, так как хотели посмотреть, чем кончится тяжба, возбужденная по поводу названного монастыря против монахов Сан Марко неким магистром Стефаном, генералом названных сальвестринцев; когда же она закончилась в пользу названных монахов Сан Марко, строительство возобновилось. Главная капелла, воздвигнутая сером Пино Бонаккорси, перешла затем к некоей донне деи Капонсакки, а от нее к Мариотто Банки, который, выиграв еще какую-то возникшую по этому поводу тяжбу, передал названную капеллу Козимо деи Медичи, оттягав и отняв ее у Аньоло делла Каза, которому ее не то отдали, не то продали названные сальвестринцы, зато Козимо заплатил за нее Мариотто пятьсот скуди.