Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
По его стопам последовал Полито, который заканчивал каналы водопровода в Поджо Реале, а Бенедетто, занимаясь скульптурой, в конце концов превзошел, как будет об этом сказано, своего дядю Джулиано, а в молодости соревновался со скульптором по имени Моданино из Модены, работавшим в глине и выполнившим для названного короля Альфонса Плач над телом Христа с большим числом круглых фигур из раскрашенной терракоты, выполненных чрезвычайно живо. Работа эта по приказанию короля была поставлена в церкви неаполитанского монастыря Монте Оливето, весьма в тех местах почитаемого. В этом произведении изображен и сам король, стоящий на коленях, который, кажется, поистине живее живого и которым Моданино был за это время вознагражден весьма щедро.
По смерти короля, о которой уже говорилось, Полито и Бенедетто возвратились во Флоренцию, где недолгое время спустя вслед за Джулиано ушел навеки и Полито. Их скульптурные и живописные работы относятся примерно к 1447 году спасения нашего.
Жизнеописание Пьеро делла Франческа, живописца из Борго а Сан Сеполькро
Поистине несчастливы те, кто, потрудившись над наукой на пользу другим, а себе на славу, иной раз из-за болезни или смерти не могут довести до совершенства работы, ими начатые. И случается весьма часто, что труды, оставленные ими незаконченными или почти что законченными, присваиваются теми, кто, возомнив о себе, пытается прикрыть свою ослиную кожу благородной шкурой льва. И хотя время, которое называют отцом истины, рано или поздно обнаруживает правду, все же случается, что некоторое время бывает лишен почестей тот, кто заслужил их своими трудами, как это и приключилось с Пьеро делла Франческа из Борго Сан Сеполькро. Почитаясь редкостным мастером в преодолении трудностей правильных тел, а также арифметики и геометрии, он, пораженный в старости телесной слепотой, а затем и смертью, не успел выпустить в свет доблестные труды свои и многочисленные книги, им написанные, кои и поныне хранятся в Борго, у него на родине. И хотя тот, кто должен был всеми силами стараться приумножить его славу и известность, ибо у него научился всему, что знал, пытался как злодей и нечестивец изничтожить имя Пьеро, своего наставника, и завладеть для себя почестями, которые должны были принадлежать одному Пьеро, выпустив под своим собственным именем, а именно брата Луки из Борго, все труды этого почтенного старца, который помимо вышеназванных наук был превосходным живописцем.
Родился он в Борго Сан Сеполькро (который теперь стал городом, тогда же им еще не был) и назвался по имени матери своей делла Франческа, ибо она осталась беременной им, когда его отец и ее муж умер, и он ею был воспитан и при ее помощи достиг ступени, дарованной ему его счастливой судьбой. В своей юности Пьеро занимался математическими науками и, хотя с пятнадцати лет пошел по пути живописца, так никогда их и не бросал, но, пожав удивительные плоды и в них, и в живописи, был призван Гвидобальдо Фельтро, старым герцогом Урбинским, для которого он выполнил много картин с прекраснейшими мелкими фигурами, большая часть которых погибла, ибо государство это подвергалось неоднократно потрясениям войны. Тем не менее там сохранились некоторые его сочинения по вопросам геометрии и перспективы, в коих он не уступал никому из своих современников, а может быть, и никому из когда-либо живших и в другие времена, о чем свидетельствуют все его работы, изобилующие перспективами, и в особенности сосуд, построенный из квадратов и граней так, что дно и горло его видны и спереди, и сзади, и с боков, что, несомненно, вещь поразительная, ибо там тончайшим образом построена каждая мелочь и закругления всех этих кругов сокращаются с большим изяществом.
И вот, после того как он приобрел уважение и известность при этом дворе, ему захотелось показать себя в других краях, и потому отправился он в Пезаро и Анкону, но в разгар работы был вызван герцогом Борсо в Феррару, где во дворце расписал много помещений, которые позднее были разрушены старым герцогом Эрколе при перестройке дворца по-новому. Таким образом, в городе этом из работ Пьеро осталась лишь капелла Сант Агостино, расписанная фреской, да и та попорчена сыростью.
После этого, будучи приглашен в Рим папой Николаем V, он написал в верхних помещениях дворца две истории, соревнуясь с Браманте из Милана, которые наравне с другими были уничтожены папой Юлием III, для того чтобы Рафаэль Урбинский смог написать там св. Петра в темнице и чудо с причастием в Больсене, так же как был уничтожен ряд других произведений, написанных Брамантино, превосходным живописцем своего времени. Так как я не могу описать ни жизнь Брамантино, ни его отдельные работы, поскольку они погибли, мне не покажется затруднительным кстати напомнить о нем, который в названных уничтоженных работах написал, как я слышал, несколько голов с натуры столь прекрасных и совершенных, что им не хватало только дара речи, чтобы стать совсем живыми. Многие из этих голов сохранились, ибо Рафаэль Урбинский приказал снять копии с них, чтобы иметь изображения всех тех, которые были великими людьми, а среди них были Никколо Фортебраччо, Карл VII, король французский, Антонио Колонна — принц Салернский, Франческо Карманьуола, Джованни Вителлеско, кардинал Виссарион, Франческо Спинола, Баттиста да Каннето; все эти портреты ученик и наследник Рафаэля Урбинского Джулио Романо передал Джовио, а Джовио поместил их в свой музей в Комо. В Милане над дверями Сан Сеполькро я видел усопшего Христа его же работы, написанного в ракурсе, и, хотя вся живопись не превышает в высоту одного локтя, она обнаруживает всю безмерность невозможного, осуществленного с легкостью и с пониманием. Есть также в названном городе в доме молодого маркиза Останезиа помещения и лоджии со многими вещами, выполненными им с уверенностью и величайшей мощью в ракурсах фигур, а за Порта Верчеллина, близ замка, он написал в конюшнях, ныне запущенных и полуразрушенных, несколько конюхов, чистящих скребницей лошадей, среди которых одна была изображена так живо и так хорошо, что другая, живая лошадь, приняв ее за настоящую, сильно ее забрыкала.
Возвратимся, однако, к Пьеро делла Франческа. Закончив свои работы в Риме, он вернулся в Борго, так как умерла его мать, и в приходской церкви он написал фреской изнутри в средних дверях двух святых, которые считались работой прекраснейшей. В монастыре августинцев он написал на дереве образ главного алтаря, и работа эта получила большое одобрение, фреской же он написал Мадонну делла Мизерикордиа для одного сообщества или, как там говорят, братства, а во дворце Консерваторов — Воскресение Христово, почитающееся лучшей из работ, находящихся в названном городе, и из всех прочих его работ.
В Санта Мариа в Лорето он начал совместно с Доменико Венециано расписывать свод ризницы, но так как они убоялись чумы, то оставили работу незаконченной, и позднее она была завершена Лукой из Кортоны, учеником Пьеро, о чем будет сказано на своем месте.
Прибыв из Лорето в Ареццо, Пьеро расписал в Сан Франческо для Луиджи Баччи, аретинского гражданина, их семейную капеллу главного алтаря, свод которой был раньше начат Лоренцо ди Биччи. В этом произведении изображены истории Креста, начиная с того, как дети Адама, погребая отца, кладут ему под язык семя того дерева, из которого был сделан впоследствии названный крест, вплоть до воздвижения этого креста императором Ираклием, который входит в Иерусалим пеший и босой, неся его на плече. В этих фресках много прекрасных наблюдений и телодвижений, заслуживающих одобрения; так, например, одежды служанок царицы Савской, выполненные в манере нежной и новой, многие портреты, изображающие людей древности и очень живые, ордер коринфских колонн, божественно соразмерных, крестьянин, который, опершись руками на заступ, с такой живостью внимает словам св. Елены, в то время как из земли выкапывают три креста, что лучше сделать невозможно. Так же отлично сделан мертвец, воскресающий от прикосновения к кресту, равно как и радость св. Елены и восхищение окружающих, падающих на колени для молитвы. Но превыше всего проявились его талант и искусство в том, как он написал ночь и ангела в ракурсе, который спускается головой вниз, неся знамение победы Константину, спящему в шатре под охраной слуги и нескольких вооруженных воинов, скрытых ночной тьмой, и освещает своим сиянием и шатер, и воинов, и все околичности с величайшим чувством меры. Ибо Пьеро показывает в изображении этой тьмы, как важно подражать природным явлениям, выбирая в них самое существенное. А так как он это сделал отличнейшим образом, он дал возможность новым художникам следовать за ним и достичь той высшей ступени, которая, как мы видим, достигнута в наши дни. В той же самой истории он в одном сражении выразительно изобразил страх, смелость, ловкость, силу и все прочие страсти, которые можно наблюдать у сражающихся, а также и всякие иные случайности во время почти невероятной резни и свалки раненых, поверженных и убитых. За изображение на этой фреске блеска оружия Пьеро заслуживает величайшего одобрения, не меньшего, впрочем, и за то, что он сделал на другой стене, где в бегстве и потоплении Максенция он изобразил в ракурсе группу лошадей, выполненных так дивно, что, принимая во внимание те времена, их можно назвать чересчур прекрасными и чересчур превосходными. В той же истории он написал полуобнаженного и одетого, как сарацин, всадника на поджаром коне, изображенного с отличным пониманием анатомии, в ту пору малоизвестной. И потому он заслужил за эту работу большую награду от Луиджи Баччи (которого он изобразил вместе с Карло и другими его братьями, а также многочисленными аретинцами, процветавшими тогда в области литературы, в том месте фрески, где обезглавливают какого-то царя); да и в этом городе, который он так прославил своими творениями, его с тех пор всегда любили и уважали.
Также в Епископстве названного города, возле дверей сакристии, он изобразил св. Марию Магдалину, а для сообщества Нунциаты сделал хоругвь для процессий. В Санта Мариа делле Грацие за городом на торцовой стене монастырского двора изображен в кресле, написанном в перспективе, св. Донат в папском облачении и в окружении нескольких ангелочков, а в Сан Бернардо, монастыре Монте Оливето, высоко на стене в нише — св. Винченций, который художниками ценится весьма высоко. В Сарджано, близ Ареццо, в монастыре францисканцев-цокколантов он написал в одной из капелл прекраснейшего Христа, молящегося ночью в саду.
Он выполнил также и в Перудже много произведений, которые можно видеть в этом городе, как, например, в церкви монахинь св. Антония Падуанского на доске темперой — Богоматерь с младенцем на коленях и с предстоящими св. Франциском, св. Елизаветой, св. Иоанном Крестителем и св. Антонием Падуанским, наверху же — прекраснейшее Благовещение с ангелом, который будто в самом деле нисходит с неба, но более того, тут же изображена и поистине прекрасная перспектива с уменьшающимися колоннами. На пределле в историях с малыми фигурами изображены: св. Антоний, воскрешающий мальчика, св. Елизавета, спасающая упавшего в колодец ребенка, и св. Франциск, получающий стигматы. В церкви Сан Чириако д'Анкона за алтарем св. Иосифа он написал прекраснейшую историю с изображением Обручения Богоматери.
Пьеро, как говорилось, был в искусстве весьма прилежным и много занимался перспективой, а также обладал отличнейшими познаниями в Эвклиде настолько, что лучше любого другого геометра понимал, как лучше всего проводить круги в правильных телах, и именно он пролил свет на эти вопросы, а мастер Лука из Борго, монах-францисканец, писавший о геометрически правильных телах, недаром был его учеником; и когда Пьеро, написав много книг, состарился и умер, названный мастер Лука, присвоив их, напечатал их как свои, поскольку они попали к нему в руки после смерти мастера. Пьеро имел обыкновение делать множество моделей из глины и набрасывать на них мягкие ткани с бесчисленными складками, чтобы их срисовывать и пользоваться этими рисунками.
Учеником Пьеро был Лорентино д'Анджело, аретинец, который, подражая его манере, написал в Ареццо много живописных работ и закончил те, которые Пьеро оставил незавершенными, когда его застигла смерть. Лорентино выполнил фреской около св. Донато, которого Пьеро написал в церкви Мадонна делле Грацие, несколько историй из жития св. Доната, а также множество вещей во многих других местах того же города и его округи, ибо работал он беспрестанно, дабы помочь своей семье, находившейся в те времена в большой бедности. Он же написал в названной церкви делле Грацие историю, где папа Сикст IV между кардиналом мантуанским и кардиналом Пикколомини, который впоследствии стал папой Пием III, дарует прощение этому городу; в истории этой Лорентино изобразил с натуры коленопреклоненных Томмазо Марци, Пьеро Традити, Донато Росселли и Джулиано Нарди, аретинских граждан и попечителей этой церкви. В зале дворца приоров он изобразил, также с натуры, Галеотто, кардинала Пьетрамалы, епископа Гульельмино дельи Убертини, мессера Анджело Альберготти, доктора прав, и много других его работ рассеяно по этому городу. Говорят, что как-то, когда приближалась масленица, дети Лорентино попросили его зарезать свинью, как было в обычае в тех краях, но, так как возможности купить ее у него не было, они говорили ему: «Как же вы купите свинью, отец, раз у вас нет денег?» На что Лорентино отвечал: «Кто-нибудь из святых нам в этом поможет». Но так как он повторил это несколько раз, но свиньи все не покупал, а сроки все прошли, они потеряли надежду. В конце концов подвернулся крестьянин из Пьеве а Кварто, который во исполнение обета пожелал, чтобы ему написали св. Мартина, а заплатить за работу у него было нечем, кроме как свиньей, цена которой была пять лир. Разыскав Лорентино, он заявил ему, что хочет получить св. Мартина, но заплатить за него может только свиньей. Так они и поладили: Лорентино написал ему святого, а поселянин привел к нему свинью; так святой и добыл свинью бедным детям этого живописца.