Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
А теперь неплохо было бы кстати рассказать кое-что о том, что делалось на названном празднестве и во время процессии, дабы сохранить это в памяти потомков, ибо теперь это сильно разладилось. Итак, прежде всего над всей площадью Сан Джованни натягивался голубой холст, на котором были нашиты большие лилии, вырезанные из желтого холста, в середине же в нескольких кругах также из холста и размером в десять локтей находились гербы флорентийского народа и коммуны, капитанов гвельфской партии и другие, а кругом, по краям этой сени, накрывавшей всю площадь, хотя она и была огромнейшей, висели большие, также холщовые знамена, расписанные разными эмблемами, гербами магистратов и цехов и многочисленными львами, одним из знаков отличия города. Эта сень, или шатер, устроенная таким образом, находилась от земли на высоте около двадцати локтей и держалась на прочнейших канатах, прикрепленных к многочисленным железным крюкам, которые и теперь можно видеть кругом храма Сан Джованни, на фасаде Санта Марна дель Фьоре и на всех домах, окружающих названную площадь. А между канатами были веревки, которые также поддерживали эту сень, укрепленную таким образом повсюду и особенно по краям канатами, веревками, подкладками и вставками из вдвое сложенного полотна или брезента — словом, так, что лучшего и вообразить невозможно. И более того, все было прилажено так и с такой тщательностью, что даже ветер, который, как известно каждому, в этом месте всегда очень сильный, хотя и надувал и шевелил эти полотнища, но ни унести, ни попортить их никак не мог. Шатер этот состоял из пяти кусков, дабы удобнее было с ним обращаться, когда же он натягивался, их соединяли, стягивали и сшивали таким образом, что они казались одним целым. Тремя кусками покрывались площадь и пространство между Сан Джованни и Санта Марна дель Фьоре, причем средний, на котором были названные круги с гербами коммуны, был расположен против главных дверей; остальные же два куска, простирались по бокам, один со стороны Мизерикордии, а другой — со стороны канониката и попечительства Сан Джованни. Облака же, которые устраивались сообществами по-разному, с различными выдумками, сооружались,
Не буду говорить, ибо не стоит того, и о неких восковых свечах, которые расписывались всякими фантазиями, но так грубо, что простонародных маляров называли «свечными», а плохие картины — «восковыми чучелами». Скажу только, что во времена Чекки они уже почти не применялись и вместо них устраивались колесницы, похожие на триумфальные, какие в ходу и поныне. Первой из них была Монетная колесница, которая была доведена до совершенства, как это ныне ежегодно можно видеть в Иванов день, когда ее выпускают мастера и начальники Монетного двора, сверху увенчав ее фигурой св. Иоанна и окружив ее снизу многими другими святыми и ангелами, изображаемыми живыми людьми. Недавно было постановлено, что такую колесницу должен изготовить каждый околоток, ставивший восковую свечу, и таких колесниц было сделано не меньше десяти для торжественного прославления названного праздника; однако больше их не строят из-за несчастных случаев, вскоре после этого приключившихся. Первая же, принадлежавшая Монетному двору, была выстроена под руководством Чекки мастерами Доменико, Марко и Джулиано дель Tacco, которые были тогда во Флоренции из первых мастеров-деревообделочников, работавших в области резьбы и инкрустации. В этой колеснице особого одобрения помимо прочих вещей заслуживали нижние колеса, которые были устроены на шарнирах так, чтобы при поворотах на углах можно было поворачивать все сооружение и чтобы оно наклонялось как можно меньше, в особенности ради безопасности тех, кто на нем был привязан.
Он же выстроил для чистки и подправки мозаики абсиды церкви Сан Джованни леса, которые по желанию поворачивались, поднимались, опускались и придвигались с такой легкостью, что управлять ими можно было вдвоем, благодаря чему Чекка приобрел величайшую известность.
Когда флорентинцы обложили своими войсками Пьянкальдоли, благодаря его же выдумке солдаты вошли туда через подкоп без единого удара мечом. После чего, следуя дальше с тем же войском к некоторым другим крепостям, он собирался измерить какую-то высоту в опасном месте, но был убит по воле злой судьбы, а именно: когда он высунул из-за стены голову, чтобы опустить отвес, некий священник из числа неприятелей, боявшихся изобретений Чекки, больше чем целого войска, выстрелил в него из станкового арбалета и снарядом угодил ему в голову так, что бедняга тут же и умер. Гибель и утрата Чекки сильно огорчили и все войско и всех его сограждан, но, поскольку этому ничем уже нельзя было помочь, он в своем гробу был отправлен во Флоренцию, где сестры его похоронили в церкви Сан Пьеро Скераджо, а под его мраморным изображением была помещена нижеследующая эпитафия: Fabrum magister Cicca, natus oppмdis vel obsidendis vel tuendis. hic jacet. Vixit ann. XXXXI mens. IV, dies XIV. Obiit pro patria telo ictus. Piae sorores monumentum fecerunt MCCCCLXXXVIII. [76]
76
Здесь покоится начальник мастеров Чекка. который был рожден для осады и для защиты крепостей. Жил он 41 год. 4 месяца. 14 дней и пал за отечество, копьем пронзенный. Памятник ему воздвигли благочестивые сестры в 1488 году.
Жизнеописание дон Бартоломео, аббата из Сан Клементе, миниатюриста и живописца
Редко бывает, чтобы тому, кто обладает доброй душой и ведет образцовую жизнь, небо не даровало отменных друзей и почетную обитель и чтобы он за добронравие свое не заслужил себе уважение при жизни, а после смерти не вызвал по себе величайшую тоску во всяком, кто его знал. Так это было и с дон Бартоломео делла Гатта, настоятелем аббатства Сан Клементе в Ареццо, который отличался в разных областях и был человеком в высшей степени порядочным во всех своих поступках. Будучи в свое время монахом ордена камальдульцев в монастыре дельи Анджели во Флоренции, он в юности своей сделался, может быть, по тем причинам, о которых говорилось выше в жизнеописании дон Лоренцо, миниатюристом единственным в своем роде и весьма опытным в области рисунка, о чем могут свидетельствовать миниатюры, выполненные им для монахов Санта Фьора э Санта Лучилла в аретинском аббатстве, и в особенности требник, поднесенный папе Сиксту, где на первой странице молитвы о пресуществлении Даров было прекраснейшее изображение Страстей Христовых, подобных тем, что он написал для луккского собора Сан Мартино, где они и хранятся.
Вскоре после этих работ отцу этому было передано названное аббатство Сан Клементе в Ареццо аретинцем Мариотто Мальдоли, генералом камальдульцев и из того же семейства, к которому принадлежал тот Мальдоли, который подарил св. Ромуальду, основателю этого ордена, землю и угодье Камальдоли, именовавшееся в то время Мальдольским полем. В благодарность за эту бенефицию дон Бартоломео написал потом много вещей для названного генерала и его ордена. Когда же наступила чума 1468 года, во время которой, так же как это делали и многие другие, аббат сидел дома, не справляя треб, он начал писать большие фигуры, и, видя, что это у него выходит так, как ему хочется, начал выполнять кое-какие работы; и первой из них был св. Рох, которого он написал на дереве для ректоров аретинского братства и который находится ныне в приемной, где они собираются, и святой этот поручает Богоматери аретинский народ. На этой картине он изобразил площадь названного города и богоугодный дом этого братства, а также нескольких могильщиков, которые пришли погребать мертвых. Он написал также и другого св. Роха, равным образом на дереве, в церкви Сан Пьеро, изобразив город Ареццо в тогдашнем его виде, весьма отличном от теперешнего, и, наконец, еще одного, также написанного на дереве и гораздо лучше обоих вышеназванных, в приходской церкви города Ареццо в капелле Липпи, причем этот св. Рох — фигура прекрасная и редкостная, может быть, лучшая из всех когда-либо им написанных, а голова и руки его таковы, что более красивых и более естественных и быть не может. В том же городе Ареццо он написал на дереве в Сан Пьеро, обители братьев-сервитов, ангела Рафаила и там же написал портрет блаженного Якопо Филиппо из Пьяченцы.
Приглашенный после этого в Рим, он написал историю в капелле папы Сикста совместно с Лукой из Кортоны и Пьетро Перуджино, а по возвращении в Ареццо в капелле Гоццари, в Епископстве, — кающегося св. Иеронима, который, худой и бритый, с глазами, пристальнейшим образом устремленными на распятие, и бия себя в грудь, отличнейшим образом показывает, насколько любовный жар, пылающий в этой истощеннейшей плоти, способен искушать девственность. И тут же он изобразил огромнейшую скалу, а также несколько гротов, между обвалившимися камнями на которых написал несколько историй из жития этого святого, с весьма изящными небольшими фигурами. После этого в церкви Сант Агостино он написал для монахинь так называемого третьего ордена в одной из капелл фреску с изображением Венчания Богоматери, весьма одобренную и отлично выполненную, а ниже, в другой капелле, на большой доске — Успение с несколькими ангелами, прекрасно одетыми в тонкие ткани; и доска эта, написанная темперой, получила большое одобрение, и в самом деле выполнена она была с хорошим рисунком и отделана с тщательностью необыкновенной. Он же написал фреской в полутондо, что над дверями церкви Сан Донато в аретинской крепости, Богоматерь с младенцем на руках, св. Доната и св. Гвальберта, все — очень красивые фигуры. В аббатстве Санта Фьоре в названном городе его работы капелла, как войдешь в церковь через главные двери, в которой св. Бенедикт и другие святые выполнены им с большим изяществом, с хорошими приемами и с мягкостью. Равным образом написал он в одной из капелл Епископства усопшего Христа для Джентиле Урбинате, епископа аретинского, большого своего друга, с которым он почти постоянно жил в епископском дворце, а в лоджии изобразил самого епископа, своего викария, и сера Маттео Франчини, банковского нотариуса, читающего ему буллу; а также поместил там свой автопортрет и портреты нескольких каноников города. Для того же епископа он составил проект лоджии, расположенной между дворцом и епископством на одном уровне с церковью и дворцом, и посередине по поручению епископа поместил в виде капеллы его гробницу, где он должен был быть погребен после своей кончины; и выполнил уже большую часть работы, но, будучи настигнутым смертью, оставил ее незавершенной, и, хотя завещал своему преемнику ее закончить, дальше она не подвинулась, как часто бывает с работами, которые кто-нибудь в подобных случаях завещает закончить после своей смерти. Для названного епископа аббат выполнил в старом соборе прекрасную и большую капеллу, но, так как существовала она недолго, подробнее говорить об этом не стоит.
Помимо этого, он работал по всему городу в разных местах, как, например, в церкви Кармине, где выполнил три фигуры и расписал капеллу монахинь св. Орсины, а в Кастильоне д'Ареццо, в приходской церкви Сан Джулиано, написал темперой на дереве для капеллы главного алтаря образ, на котором изображены прекраснейшая Богоматерь, а также св. Юлиан и св. Михаил Архангел — фигуры, отлично выполненные и отделанные, главным образом св. Юлиан, который, вперив свой взор в Христа на руках у Богоматери, видно, сильно терзается тем, что убил отца и мать. Равным образом немного ниже в одной из капелл его работы — дверцы, которыми раньше закрывался старый орган и на которых изображены св. Михаил, признанный вещью чудесной, и спеленатый младенец на руках у женщины, совсем как живой.
В Ареццо для монахинь делле Мурате он сделал роспись капеллы главного алтаря, которая получила, безусловно, большое одобрение, в Монте Сан Савино он соорудил насупротив дворца кардинала ди Монте табернакль, почитавшийся очень красивым, а в Борго Сан Сеполькро, там, где ныне Епископство, — капеллу, принесшую ему одобрение и величайшую пользу. Был дон Клементе человеком, талант коего был способен ко всяким вещам: помимо того что он был большим музыкантом, он собственноручно делал из свинца органы, а в церкви Сан Доменико он сделал орган из картона, который до сих пор сохранил мягкий звук и правильный строй; в церкви же Сан Клементе был еще один, также его работы, расположенный наверху, клавиатура же его была внизу, на уровне хора, — предусмотрительность, несомненно, прекрасная, ибо, так как по положению монастыря монахов там было немного, ему хотелось, чтобы органист мог и петь, и играть. А так как аббат этот питал любовь к своему ордену, то, будучи истинным служителем, а не расточителем достояния Господня, он значительно улучшил сию обитель каменными постройками и росписями и, в частности, перестроил главную капеллу своей церкви и всю ее расписал, в двух же нишах по бокам ее он написал в одной св. Роха, а в другой св. Варфоломея, погибших вместе с церковью.
Возвратимся, однако, к аббату, который был монахом хорошим и добронравным, учеником же его в живописи остался после него Маттео Лапполи, аретинец, который был живописцем способным и опытным, о чем свидетельствуют работы, выполненные им собственноручно в церкви Сант Агостино, в капелле св. Себастьяна, где в нише святой этот выполнен им рельефом, кругом же написаны св. Власий, св. Рох, св. Антоний Падуанский и св. Бернардин, а в арке капеллы — Благовещение, на своде же фреской чисто написаны четыре евангелиста. Его же работы, в другой капелле, по левую руку, как войдешь в боковые двери названной церкви, фреска с Рождеством и Богоматерью, благовествуемой ангелом, в образе которого он изобразил Джулиано Баччи, в то время еще юношу очень красивой наружности, а над названными дверями снаружи он написал Благовещение со святыми Петром и Павлом по сторонам, придав лицу Богоматери черты лица матери знаменитейшего поэта мессера Пьетро Аретино. В Сан Франческо для капеллы Св. Бернардина он написал этого святого на доске так, что тот кажется живым, и так он прекрасен, что фигура эта — лучшая из всех когда-либо им написанных. В Епископстве в капелле рода Пьетрамалески он написал в раме темперой прекраснейшего св. Игнатия, а в приходской церкви, при входе в верхние двери, выходящие на площадь, — св. Андрея и св. Себастьяна; в сообществе же Троицы он с прекрасной выдумкой создал для Буонинсеньи, аретинца, произведение, которое можно причислить к лучшим, когда-либо им созданным: это Распятие над алтарем между св. Мартином и св. Рохом и с двумя коленопреклоненными фигурами внизу, одна из которых была изображена в виде бедняка, высохшего, изможденного и очень плохо одетого, от которого исходили лучи, тянувшиеся прямо к ранам Спасителя, в то время как сам святой смотрел на него весьма пристально, другая же — в виде богача, одетого в пурпур и с лицом румяным и веселым, у которого лучи, молитвенно устремленные ко Христу хоть и исходили из сердца, как у бедняка, однако явно шли не прямо к ранам Распятого, а блуждали и растекались по разным деревням и селам с многочисленными нивами, пастбищами, стадами, садами и тому подобными вещами, иные же распространялись до самого моря, указуя на суда, нагруженные товарами, иные же, наконец, доходили до неких банков, где менялись деньги. Все это было выполнено Маттео со вкусом, с хорошими приемами и с большой тщательностью, но вскоре, однако, было уничтожено при постройке одной из капелл. В приходской церкви под кафедрой он же написал для мессера Леонардо Альберготти Христа, несущего крест.
Учеником аббата Сан Клементе был равным образом один брат-сервит, аретинец, расписавший в цвете фасад дома семьи Беликини в Ареццо, а в церкви Сан Пьеро фреской две капеллы одну рядом с другой.
Учеником дон Бартоломео был также Доменико Пекори, аретинец, написавший в Сарджано на дереве темперой три фигуры, а маслом для сообщества св. Марии Магдалины хоругвь, предносимую во время процессий, отменно прекрасную, для мессера же Презентино Бисдомини в приходской церкви, в капелле св. Андрея, — образ св. Аполлонии, сходный с вышеупомянутым, но написанный на холсте. Он дописал также много вещей, остававшихся не завершенными его учителем, как, например, в церкви Сан Пьеро на дереве образ со святыми Себастьяном и Фабианом, предстоящими Мадонне, для семейства Бенуччи, а в церкви Сант Антонио он написал на дереве образ главного алтаря с весьма благостной Богоматерью и несколькими святыми; а так как названная Богоматерь, сложив руки, молится младенцу, которого она держит на коленях, он придумал изобразить коленопреклоненного ангелочка, поддерживающего сзади Господа нашего подушкой, ибо Мадонна, молясь со сложенными руками, держать его не может. В церкви Сан Джустино он расписал фреской для мессера Антонио Ротелли капеллу Волхвов, а для сообщества Богоматери в приходской церкви на огромнейшей доске изобразил Богоматерь в небесах с аретинским народом у ее ног, внизу, где многих он написал с натуры; в работе этой ему помогал один испанский живописец, который хорошо писал маслом, а помогал он ему потому, что Доменико в живописи маслом не имел такого опыта, как в темпере. С его же помощью он закончил для общества Троицы образ на дереве, с Обрезанием Господним, почитавшийся вещью очень хорошей, а в саду при церкви Санта Фьоре фреску с изображением «Не тронь меня». В конце концов он написал в соборе для мессера Донато Маринелли, примицерия, картину на дереве со многими фигурами с хорошей выдумкой и хорошим рисунком, а также большой рельефностью, которая создала ему тогда и навеки величайшую славу. Для работы этой, будучи уже глубоким стариком, Доменико пригласил сиенского живописца Капанну, мастера дельного, расписавшего в Сиене много фасадов светотенью и много досок, и, если бы жизнь его продлилась, он многого достиг бы в искусстве, судя по тому немногому, что было им создано. Для аретинского братства он сделал балдахин, расписанный маслом, — вещь богатую и дорогую. Немного лет тому назад, когда в церкви Сан Франческо устраивалось представление о св. Иоанне и св. Павле, балдахин этот был временно предоставлен для украшения рая, сооруженного под самой крышей церкви, однако от большого количества свечей вспыхнуло пламя, и балдахин сгорел вместе со всеми украшениями и с человеком, изображавшим Бога Отца, ибо он был привязан и не мог убежать, как это успели сделать «ангелы»; но пострадали от этого и зрители, которые, испугавшись пожара и в исступлении бросившись к выходу, причем каждый хотел быть первым, растоптали в давке около восьмидесяти человек. Событие это было поистине весьма прискорбным. Балдахин же впоследствии был с еще большим богатством восстановлен и расписан Джорджо Вазари.