Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
О нравы того времени!..
Марион жила тогда в отеле в улице Сен-Поль. В десять часов Бэкингем явился к куртизанке в сопровождении Ля Ферте и еще четырех молодых и любезных французских жантильомов расположенных помочь своему другу дать урок в ландскнехте английскому джентльмену.
Игорный стол был поставлен в зале.
– Небольшую партию, сеньор? – сказал Ля Ферте…
– С удовольствием, господа!.. – ответил Бэкингем.
На самом деле, сыграли самую маленькую партию. Она продолжалась не больше часа, однако, этого времени совершенно было достаточно,
Марион решила, что герцог заплатил довольно дорого за право ухаживать за ней. Лакей доложил, что ужин подан. Ля Ферте поморщился, потому что все шло так хорошо… но, одумавшись, вскричал:
– Мы дадим вам, герцог, реванш, после ужина.
– Нет, – возразила Мариш, – на сегодняшнюю ночь реванша не будет. На нынешнюю ночь такой игры довольно!.. и наклонившись к Ля Ферте, куртизанка тихо прибавила: – Извините, мой милый, теперь моя очередь.
– Справедливо! – ответил граф.
Марион Делорм во время первого путешествия герцога Бэкингема во Францию в 1625 году имела девятнадцать лет от роду, и находилась во всем блеске своей красоты.
То была странная красота, нечто мужественное и решительное, что особенно прельстило Бэкингема, пресыщенного томностью своих белокурых соотечественниц. За ужином он пожирал ее глазами.
В полночь, не заботясь больше о Ля Ферте он встал из-за стола вместе с ней и вошел в изящный будуар, весь обитый желтой материей, освещенный пятьюдесятью восковыми свечами.
Он был очень влюблен; она не имела намерения казаться жестокой. В несколько секунд под нетерпеливыми руками герцога три четверти одежды молодой женщины упали на ковер.
Бэкингем пришел в восторг, Удивленный при входе в будуар обилием света, он понимал теперь причину этого. Более кокетливая, чем целомудренная, Марион, прелести которой не имели ни малейшего изъяна, не отказалась бы от самого мелочного осмотра при солнечном свете!.. Опьянелый от желаний, герцог сжал ее в объятиях. Но Марион вырвалась из них.
– Милорд, – сказала она, улыбаясь, – я нравлюсь вам, вы – мне; это очень хорошо!.. Но скажите мне, разве в Англии нет обычая, что прежде чем уступить любовнику, женщины требуют от него, как доказательства нежности, какого-нибудь серьезного обязательства?
Бэкингем нахмурился. Слово "обязательство", которому он придавал меркантильный смысл, дурно звучало у него в ушах в эту минуту. Куртизанка очень уж спешила показать себя куртизанкой. Однако сдерживая неприятное впечатление:
– Приказывайте, прекрасная Марион, – сказал герцог, – и чего бы вы не пожелали…
– Вы обещаете исполнить?
– Обещаю! – вскричал герцог, без малейшего колебания.
– Я принимаю ваше слово, милорд, – сказала она. – И сейчас скажу вам чего я желаю. Но прежде всего, будьте откровенны: сколько поцелуев дали вы герцогине де Шеврез со времени вашего приезда в Париж?
– Чего вам угодно?
– Я полагаю, вы не намереваетесь делать тайны из того, что давно не тайна для всего Парижа. Это будет излишняя скромность.. Не осуждая герцогини, я могу вас уверить, что она из тех, сердце которой всегда отзывается на каждый вздох прекрасного кавалера. Итак, мадам де Шеврез без сомнения прекрасна, но я не менее прекрасна чем она…. солгала ли я?
– Нет! честное слово!..
– Вы живете у нее двенадцать дней, из этих двенадцати ночей вы вероятно посвятили ей восемь!
– Но…
– Но, заметьте милорд, что это не моя вина, а вашей щекотливости, если вы не тронулись тем, что я требую от вашей любви, прежде чем отдаться.
– Какая странная женщина! Ну, хорошо, Марион, я сознаюсь, что посвятил восемь ночей герцогине де Шеврез? к чему это ведет?
– Вот к чему: так как я столь же хороша, как и герцогиня де Шеврез, – я имею право быть столь же требовательной. Следовательно, прежде, чем отдать вам одну ночь…
– Необходимо быть уверенной, что я потребую восемь… нет, не восемь!.. пятнадцать!.. тридцать ночей я прошу у вас, Марион!..
– Не будем преувеличивать! С меня достаточно восьми… Восемь, как герцогине. Быть может, с моей стороны это самолюбиво, но я не отказывать от моих слов. Восемь, ни больше, ни меньше… Кончено?..
– Подписано, и я твой!..
Бэкингем религиозно держал свое обещание; в течение месяца он провел восемь ночей у Марион, к большой досаде герцогини де Шеврез, которую посланник покинул для куртизанки, И удовольствие, которое ощутил Бэкингем убедившись, что не один интерес бросил в его объятия Марион Делорм сделало его грандиозно благодарным. В течение месяца, каждый раз как молодая женщина получала записку, извещавшую ее о том, что его господин будет на следующую ночь, – посланный Бэкингема передавал ей великолепный подарок. Прибавим, что в продолжение этого месяца Марион была совершенно верна Бэкингему.
На другой день после первого проезда Бэкингема. Ля Ферте, явившись к куртизанке, хотел действовать с нею совершенно таким образом, как будто не помнил, по какому поводу накануне Бэкингем так любезно проиграл ему и его друзьям 25000 экю.
Но при первой вольности графа, Марион встала, суровая.
– Это что? – вскричал он. – Вы меня больше не любите моя красавица?..
– Как благодетеля – всегда, – иронически ответила она. – Как любовника – ни капельки!..
– Будьте же после этого любезны со своими любовницами! – говорил Ля Ферте, передавая этот ответ Марион своим друзьям. – Женщины, истинно неблагодарны!
Письма и подарки Бэкингема приносил Марион маленький английский паж, по имени Даниэль. Этот паж был прекрасен, как день. Совсем ребенок: ему, казалось, едва исполнилось шестнадцать лет, – но в его физиономии было нечто печальное, что противоречило его красоте, и особенно молодости. Повинуясь только дружественному чувству, Марион несколько раз хотела заставить разговориться этого пажа, узнать от него причину его меланхолии. Он вежливо благодарил ее, за выражаемый ею интерес, но не говорил ни слова. Марион была любопытна; она спросила Бэкингема на счет ребенка.