Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Но в сущности этот добрый Гуа был плут, единственная цель которого заключалась в том, чтобы сделаться любовником Габриэли, – цель, который он еще не достиг в течение трех месяцев своего ухаживанья только потому, что молодая женщина довольно ловко противилась…
– Нет, говорила она ему, – я не хочу обманывать моего мужа… это очень огорчит его.
– Но как он может огорчиться тем, чего не будет знать! Наверно, если вы согласитесь отвечать моей страсти, моя прелестная Габриэль, – я не пойду
– О!
– Э, моя милая! Есть философические мужья в подобных случаях!..
– И вы полагаете, что Делакруа один из этих мужей?
– Я ничего не полагаю; но думаю, что человек, у которого, как у Делакруа, в голове только деньги не очень заботится о том, что жена его делает. Послушайте, завтра он уйдет рано, позвольте мне найти вас в вашей комнате.
– В моей комнате!.. А если вас увидят!..
– Кто увидит меня? Я пройду к вам по коридору, вы позаботитесь оставить свою дверь отворенной.
– А, Маргарита, наша старая служанка? Она то и дело входит ко мне.
– Важное дело!.. Пошлите ее куда-нибудь!.. Габриэль, моя прелестная Габриэль! скажите, что вы согласны и завтра утром, как только Делакруа уйдет …
– Но как вы узнаете, что он ушел?
– Разве я живу не напротив? и разве трудно подглядеть из-за занавесок?
– Нет!.. Конечно, нет! О! если бы я была уверена, что это не будет для него неприятно…
– Что будет для него неприятно?..
– Что у меня будет любовник. Я желала бы спросить у него.
– Ах! ах! Вы с ума сошли, милое дитя! Разве делают подобные вопросы мужу? Достаточно делать так, как будто бы он знал об этом. Габриль, если вы скажите да… помните вы те прекрасные серьги, которыми вы восхищались у бриллиантщика на улице Прувер?..
– Из бриллиантов?
– Из бриллиантов. Ну, я принесу их вам завтра.
– А в котором часу должен уйти завтра Делакруа,
– В девять часов.
– Но в десять я должна сойти в мою контору.
– Вы сойдете в одиннадцать, вот и все, милая малютка!.. Ах! Если бы я имел на вас какие-нибудь права, – я очень скоро бы избавил вас от глупых обязанностей, к которым принуждает вас ваш глупец муж. Такую прекрасную женщину, как вы, убийственно заключать на целый день в контору, чтобы развешивать кофе.
– Правда, это начинает мне страшно надоедать!..
– Позвольте мне любить вас, Габриэль, и я беру на себя уверить Делакруа, что ваше место вовсе не в лавке. Позвольте мне вас любить, и ваша жизнь будет только рядом удовольствий и наслаждений!..
Этот разговор Гуа и Габриэли происходил вечером, после обеда у Делакруа, в то время, когда последний наблюдал внизу за разгрузкой прованского масла, рассерженный тем, что расстроили его пищеварение, еще более рассерженный тем, что был вынужден оставить Гуа одного. На любовное объяснение банкира, Габриэль подала ему руку.
– Ба! ба! с нервным смехом, вскричал лавочник, – если я вас стесняю, вы знаете… Я опять должен сойти в лавку.
Гуа с выражением изумления смотрел на Делакруа.
– Вы нас стесняете?.. Я не понимаю вас, мой милый! ответил он. – Я поцеловал руку вашей прелестной жены, прощаясь с нею. Что же в этом необыкновенного?
– А! вы уходите?
– Против воли! У меня есть серьезное свидание с одним из главных фермеров одного из моих друзей.
Гуа лгал; у него не было никакого свидания, но он считал благоразумным уйти.
– Итак, до свиданья! ответил Делакруа, снова садясь за стол и наливая себе кофе.
– До завтра.
– До завтра.
Гуа ушел.
– Уф! воскликнул Делакруа. – я бесконечно уважаю этого милого Гуа, но по истине, он надоедлив!.. Мы слишком часто его видим… Вы не согласны со мной, Габриэль?
Молодая женщина отрицательно покачала головой.
– Нет? Я понимаю, продолжал муж. – Этот господин заваливает вас подарками… он целует вашу руку, когда меня нет… Вы его находите все более и более прелестным. Скажите, что за идея целовать вам руки? Почему вы позволяете целовать ваши руки, Габриэль другому, кроме мужа?
– Но, мой друг, что же в этом дурного? Не в первый раз г. Гуа…
– Тем хуже, если не в первый раз, тем хуже. Во всяком случае, предваряю вас, что я желал бы, чтобы это было в последний…, тьфу! этот кофе совсем холоден!.. Точно эта дура, Маргарита, не могла его подогреть!.. Разве вы не могли сказать ей, чтобы кофе был горячий?..
– Я не подумала об этом, мой друг.
– Правда, у вас были другие дела, кроме заботы обо мне! хе! хе!.. А! г. Гуа целует у вас руки… Мы это приведем в порядок!.. черт возьми!
Никогда Делакруа не высказывал так ясно неудовольствия, которое причиняли ему частый посещения банкира; а потому Габриэль была поражена сильнее.
– А! так вы ревнуете к г. Гуа? спросила она.
Лавочник поднялся.
– Я ревную? я? к этому господину? вскричал он. – Полноте, моя милая! за кого вы меня принимаете?.. Я не так смешон,
– Разве ревнивец смешон?
– Конечно, потому что доказывает своей ревностью, что мало уважает свое достоинство, и слишком много приписывает другим. Почему я буду ревновать к Гуа, спрашиваю я вас? моложе он, или лучше меня? умнее? нет!.. Следовательно…
– Но если бы я его любила?
– Что вы сказали!
– Если бы я находила его моложе, красивее и умнее вас? Вы не походили бы на булочника из улицы Тампль – Клода Миро, про которого еще сочинили песню…. Вы знаете эту историю? Клод Миро позволял своей жене делать… ха! ха! ха!.. И Габриэль хохотала до упаду…
Делакруа почувствовал холод в спине, услыхав этот смех; ее ненавистный вопрос звучал в его ушах и достигал до самого сердца. А между тем вместо того, чтобы рассердиться, он рассмялся тоже.