Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Изменилась ли она во время этой ссылки? Нет. Как театральная жизнь, с которой у нее много общего, жизнь при дворе имеет свои прелести, которая не сравняется ни с чем для тех, кто их вкусил. Дюбарри удалилась в свое поместье, которое она купила в окрестностях Эрмана, – землю Сент Врэн; ее верный Косее де Бриссак, – он остался ей верен, – являлся туда рассказывать ей о том, что происходит при дворе, в Париже. И то, что он рассказывал не всегда было весело; поднимались революционные волны; внимательно прислушиваясь, уже можно было различить тот шум, который всегда предшествует буре, – свирепой, безжалостной
Благоразумная, или следуя хорошим советам, скорее чем желанию, Дюбарри еще была удалена от места, где должен был произойти взрыв. Но Дюбарри знала благоразумие только по репутации; что касается советов, то не тот человек, который был самым ревностным защитником монархии, мог дать их любимой женщине, не он посоветовал бы ей бежать от трона, когда трон этот готов бы разрушиться. Коссе Бриссак, подобно графине, скучал в Сент Врэне; он написал Морепа, Морепа увидал короля и королеву и написал Дюбарри: «Возвращайтесь в Лувесьен.»
Когда она вернулась в этот земной рай, множество вельмож и знатных дам, видя экс фаворитку почти прощенной, осмелились вернуться к ней. В Лувесьене уже не танцевали, но ужинали. И тогда за стол графини садились рядом принц де Конти, герцоги: де Лозанн, Коссе Бриссак, де Трем, маршал Ришелье, г-жи де Монако, де Витри, графиня де Форкальнье и Лагарп, Бомарше, Казот, Мармонтель, – философы и поэты наряду с могущественными земли… Но тогда могущество именно и принадлежало философам и писателям и доказательство было близко. Калиостро, Франклин, Император Иосиф II – сын Марш Терезии и брат Марк Антуанетты, Шведский король Густав III посетили Дюбарри в Лувесьене; посланники Типо Саиба принесли ей в подарок куски муслина вышитого золотом.
Даже после своего царствования Дюбарри могла думать, что она все еще царица…
Между тем время шло, а вместе со временем Лувесьен – Версаль Дюбарри, – как настоящий Версаль, начал наполняться мрачными тучами. Титулованные посетители становились все реже и реже. После сцен 5 и 6 октября 1789 года, когда королевское величество было оскорблено, большинство принцев и знатных вельмож сочли благоразумным эмигрировать. Коссе Бриссак не был в числе их.
Остался ее любовник, осталась и Дюбарри и по примеру своего любовника вся отдалась королевскому делу. Если ее упрекали в том, что она была главной причиной революции, по крайней мере ее не упрекнут, что она бежала перед ней. Несколько гвардейцев, успевших спастись от резни, после того несчастного случая, когда они вызвали нацию, прибежали просить пристанища в Лувесьен. Дюбарри приняла их, скрыла и заботилась о них; узнав об этом, Мария Антуанетта прислала благодарить ее. «Моя душа, мое тело, мое богатство – все что есть у меня принадлежит королеве» отвечала экс фаворитка. Королева не забыла этих слов.
Уже в 1776 году Дюбарри была жертвой значительной кражи: у нее пропала часть ее бриллиантов и в том числе подвески к серьгам, – подарок Людовика XV, – оцененные во сто тысяч экю. В 1789 году ее снова обокрали. Под предлогом отыскивания воров, бежавших, как думали в Англию, Дюбарри отправилась в Лондон, – на самом деле по приказанию королевы, переговорить с эмигрантами о том, как бы спасти королевскую фамилию; она четыре раза предпринимала это путешествие. В четвертый раз, в 1792 году, ее пробовали удержать в Лондоне ужасной картиной той участи, которая угрожала ей в Париже.
Дюбарри осталась глухой к самым усиленным просьбам. Она вернулась во Францию. Раз она была в Лувесьене, ожидая Бриссака, которого она не видала с самого возвращения. Она была одна, сидя под тополем, – одна, взволнованная каким то мрачным предчувствием.
Внезапно, она услыхала, что бегут по аллее, смеются, кричат…
– Это вы, Бриссак? – сказала она.
– Да, да! – отвечают ей. – Вот он, твой Бриссак. И откуда то сверху бросили ей на колени голову ее любовника.
Дюбарри выпрямилась, не испустив ни крика, не выронив ни одной слезы. К устам, которые так часто ей улыбались, она приложила свои губы.
То был последний поцелуй!..
Потом она упала без чувств.
Через несколько месяцев, 8-го октября 1793 года, по доносу одного негодяя, по имени Грейв, ирландца по происхождению, Дюбарри была арестована, как виновная в заговоре.
То Замор, – экс губернатора Лувесьена, за несколько дней до этого выгнанный ею, потому что она не без причины подозревала его в участии в краже бриллиантов, – чтобы отомстить, отыскал Грейва и передал ему многие бумаги, компрометирующая графиню.
Дюбарри находилась два месяца с половиной в Сен Пелажи, прежде чем предстала на суд. Приговоренная к смерти 7-го декабря 1793 года, она была казнена в одно время с отцом и сыном Ванденивер, ее банкиром и корреспондентом, обвиненными как ее сообщники.
Ей было тогда сорок восемь лет, и она все еще была восхитительно хороша. Всем известно как умерла она: плача, выпрашивая помилования, крича у подножия эшафоту: «еще одну минуту господин палач. Еще минуту сударь!..»
Чтобы покончить, мы передадим один любопытный анекдот, рисующий Дюбарри и рассказанный Викториеном Сарду.
Это было 14 июля 1789 года; Дюбарри была в Лувесьене, с г-жой ле Брэн, великой рисовальщицей, которая писала с нее портрет.
Лебрэн, прислушиваясь, вдруг остановилась, сказав:
– Но это пушки, графиня!
– Вы думаете? – спросила Дюбарри.
– Я уверена. Послушайте.
Действительно то были пушки, бравшие Бастилию.
Г-жа Лебрэн, испуганная, собирает свои кисти и спасается в Париж.
Портрет остался неоконченным, исключая головы.
Габриэль Делакруа (Прекрасная Лавочница)
Возможно ли, чтобы лавочница была куртизанкой? Милостивые государи и государыни! – это не только возможно, но верно. В царствование Великого короля, Короля-Солнце, как его называли, – в царствование величественного Величества Людовика XIV жила женщина, опозорившая почетную торговлю колониальными товарами… В течение трех лет Габриэль Делакруа, – Прекрасная Лавочница – заставляла краснеть весь Париж от скандала, производимого ее распутством.