Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Это неправда! – сказала она. – Это клевета! Никогда Бриссак не говорил о вас ни одного злого слова, и я представлю вам доказательство.
На другой день приятельница де Косее Бриссака принесла фаворитке письмо, написанное герцогом к г-же Мирепуа и содержавшее следующие его речи:
«Вы меня спрашиваете о моих чувствах относительно г-жи Дюбарри, я вам выскажу их с моей обычной откровенностью. Графиня Дюбарри кажется мне столь прелестной, что у меня не хватило бы мужества ненавидеть ее, если бы даже она сделала мне зло; но она мне никогда его не делала, и я не питаю к ней никакой вражды. Хвалят доброту ее сердца, говорят, она нелжива, это очень хорошие и очень
Чтение этого письма тронуло Дюбарри. Оно доказало ей, что у нее одним врагом меньше; и если бы враг этот был стар или дурен, она мало беспокоилась бы; но герцог де Коссе Бриссак был молод и красив; графине было приятно узнать, что он не ненавидел ее; еще лучше что он расположен любить ее.
Ясно, что мужчина должен быть расположен любить женщину, которую он находил прелестной и доброй.
Через несколько времени, в Фонтенебло, прогуливаясь утром одна в лесу, тогда как король охотился, Дюбарри встретила Бриссака. При виде его она покраснела. Да, покраснела. Со своей стороны Бриссак тоже казался смущенным. Он снова начал свои протестами против недостойной клеветы; она прервала его. К чему говорить о скучных вещах, когда можно поговорить о приятных.
Он предложил ей руку, и их прогулка продолжалась почти три часа.
Что говорилось в течение этих трех часов? Что говорится людьми начинающими любить друг друга, и которые сами не смеют в том себе признаться?..
Приключение, начавшееся романом, романом же и продолжалось, что составляло одну из главных прелестей для графини… В этой интриге было все: и пламенные записки, и боязливые свидания, и ревность, и готовность на самопожертвование. Но всего страннее было то, что она устояла против течения времени.
Правда – как опытные любовники и герцог и графиня не злоупотребляли своим счастьем. Каждую неделю, уведомленный письмом, Коссе де Бриссак проникал по потаенной лестнице к графине и проводил с ней вечер; целый вечер, после которого, даже за все бриллианты короны, Дюбарри не согласилась бы принять самого короля.
Усталая, но не насыщенная сладострастием, она засыпала дыша воспоминаниями.
В другие дни Коссе-Бриссак бывал в Лувесьене только как друг и никогда не присутствовал на праздниках, даваемых прелестной хозяйкой. В эти ночи: когда переряженная нимфой или нереидой, Дюбарри во главе толпы женщин танцевала с элегантными вельможами под восхитительную музыку, – Лувесьен принадлежал не любви, а удовольствию… И де Бриссак не только не веселился, но даже скучал на этих праздниках.
Таким образом, не оглядываясь ни назад, ни вперед Дюбарри жила полной жизнью. Между тем, приближалась минута когда следовало заняться и настоящим и будущим,
27 апреля 1774 года, возвратившись из Трианона, король заболел сильной лихорадкой. Сначала считали ее за простую простуду; но на другой день выказалась жестокая болезнь – оспа.
Дюбарри потребовала, чтобы два медика Лорри и Бордэ присоединились к Мартиньеру, обыкновенному медику его величества. Но наука не могла сделать ничего; сам Людовик XV, от которого сначала скрывали опасность, понял ее, когда Мартиньер, недовольный двумя новыми медиками, сказал ему: «Государь, прыщи, которые покрывают ваше лицо, будут три дня образовываться, три дня созревать и три дня подсыхать.» Сорок шесть лет назад у короля была уже эта болезнь, но в его годы, она была опаснее: «у меня оспа!» прошептал он тоном человека, сознающего, что все потеряно.
«И обращаясь к Дюбарри, которая не покидала его в течение пяти дней, он прибавил: «Нам нужно расстаться, дружок; отправляйтесь в Рюэль, к герцогинь д’Эгильон; она и ее муж всем обязаны вам. Если мое состояние улучшится вы возвратитесь; ведь вы не сомневаетесь, что я всегда имею к вам самую нежную привязанность.»
Нечего было противиться, графиня удалилась. Еще в течение семи дней были промежутки надежды, и смотря потому улучшалось ли, или ухудшалось положение знаменитого больного, – куртизаны или толпились в Рюэл, или блистали отсутствием.
Наконец 10 мая король умер.
И едва Людовик XV испустил последний вздох, как герцог де ла Врильер, один из друзей графини, явился в Рюэль, послом от Людовика XVI с письмом следующего содержания:
«Графиня Дюбарри! по причинам, мне известным, от которых зависит спокойствие моего государства, я пишу к вам это письмо, дабы вы удалились в Пон-о-Дам, одна с одной служанкой и в сопровождении сьера Гамона, одного из наших полицейских чиновников. Эта мера не должна быть для вас трудной; она срочная.
«Письмо кончается этим, и я молю Бога, чтобы он принял вас, графиня Дюбарри, под свое покровительство.»
– Прекрасно новое царствование, которое начинается приказом об аресте! вскрикнула Дюбарри, когда герцог де ла Врильер прочел ей письмо.
Когда прошло первое движение гнева, видя себя вынужденной быть запертой в монастыре в тридцать три года, во всем блеске своей красоты. Дюбарри приняла свою участь бодрее, чем можно было предполагать. Она вошла в карету с Гамоном, который проводил ее в монастырь Пон-о-Дам, близ Мо.
Принятая любезно настоятельницей и с восторгом молодыми монахинями, восхищенными видеть в своих стенах знаменитую Дюбарри, она вскоре возвратила свою потерянную улыбку.
Новый король дал приказание, смягчать всеми возможными средствами заключение экс-фаворитки. Она попросила книг. Каких? Конечно романов, других она не читала. Ей принесли целый ящик. В XVIII веке в монастырях, не отличались особенной строгостью.
Но читать и всё читать слишком монотонно! А в монастыре нашелся один юноша Ипполит де Мортемон, брат одной старой монахини… Он был так мил этот маленький Тити, как звали его сестры, который, так сказать, был воспитан у них, на коленях!.. А герцог де Коссе-Бриссак был так далеко!..
Милый Коссе-Бриссак! Любил ли бы он теперь ее, павшую королеву? Отдадим справедливость Дюбарри: обожаемый образ изгнал из ее воображения фривольную мысль…
Чтобы совершенно успокоится, графиня занялась делами. Денежный интерес лучшее охлаждающее средство!
Дюбарри оставалась в монастыре год. Она получила от настоятельницы позволение отделать келью, и поручила сделать это Лувесьенскому архитектору Леду. Но как восхитительна ни была эта келья, келья все таки келья, то есть тюрьма, для женщины, созданной вовсе не для монастырской жизни. Дюбарри гибла в монастыре. Королева знала; она была добра, она сказала королю; король был милосерд, он возвратил свободу графине, но свободу ограниченную: никогда Дюбарри не должна была видеть как растворяются перед ней двери Версаля: ей было запрещено даже надеяться.