Жизни и судьбы тех, кто ждал…
Шрифт:
И она завела свой рассказ:
– Я была поварихой в их военной части, за полгода до Сталинградской битвы у нас случился роман. Простите. – Женщина густо покраснела. – Я не знала что он был женат. Мы строили планы на будущее, думали, что когда кончится война, мы создадим семью. И вдруг я забеременела. Узнала об этом в июне и ему рассказала. Я помню, как он сначала долго молчал, а потом признался – у него есть супруга. Мы поссорились с ним. А через месяц ему пришло письмо от односельчанки Галины что его жена Екатерина умерла от ангины. Не выдержал организм высокой температуры и она мигом сгорела.
– Вот те раз…Сказочник мой сын.. – ухмыльнулся Борис Александрович. – Продолжай.
– Он написал письмо отцу, то есть вам, в котором рассказал обо мне и о нашем ребенке.
– Я ничего кроме похоронки не получал!
– Видно затерялось оно по дороге. Коля дал мне ваш адрес и наказал: если с ним что случится, чтобы я приехала к вам. Моих родителей убили, в дом попала бомба и больше мне податься некуда. Поэтому я приехала к вам как только закончилась война. Надеялась, что Николай вернулся.
– А разве же война закончилась?
– Ну конечно, победу же люди празднуют, объявили об этом еще вчера. Вот я сегодня и приехала чтобы ждать своего мужа.
– Вот Ванька! Все недосуг ему радио починить. Пошел я, расскажу в селе что немца проклятого победили. А вы, бабоньки, не ссорьтесь между собой, делить вам больше нечего. Хотя постой, – Борис Александрович вернулся от калитки назад к крыльцу. – Что значит: "надеялась что Николай вернулся"? Его же убили!
– Мы расписались с ним 5 июля, затем он отправился в Сталинград, а я осталась в своей военной части. Вскоре пришла весть о том что была жестокая битва и месиво случилось такое, что лиц не разберешь. Николай пропал и оттого командование решило что он пал вместе с другими бойцами. Но потом прошел слух что его немцы в плен угнали. Я буду до последнего надеяться что он вернется. И вы верьте! Вдруг он и правда жив? Хоть малейший, но шанс есть.
Над Екатериной потешалось все село:
– О, кака любоф! Да така, что себе завел боевую подругу! Мальчонко-то какой – вылитый твой муж!
Катя молчала, она устала отбиваться от насмешек, сцепив зубы, терпела. Галке она надавала тумаков за ложь , отправленную в письме. А та орала что это расплата за ее унижение, за то что Колька выбрал ее , а не Галину.
Варвару стороной тоже не обходили.
– А вот интересно – был бы Колька жив, как бы вы его делили? Али вместе стали жить? Скворчиха своего не отдаст! Ты бы, прежде чем миловаться с мужиком, документы бы его глянула.
Варвара краснела и нелепо оправдывалась. Над двумя женщинами потешался народ, а еще веселее им было когда замечали бабы как они смотрят друг на друга – Скворчиха волком , а Варвара виноватым взглядом.
Однажды вечером Варя пришла в дом Екатерины.
– Что тебе? – Женщина не хотела ее видеть, достаточно того, что они в колхозе вместе работают. Она – живое напоминание об измене мужа.
– Катя, я поговорить с тобой хотела. Выслушай меня, пожалуйста, и не гони прочь.
– Пришла говорить, разговаривай.
– Ты прости меня. Я не знала что Николай женат. У нас так быстро все завертелось и я даже подумать не могла что дома его ждут. Тем более, он сказал что кроме отца у него никого нет.
– И ты, не раздумывая, кинулась к нему в объятия? Ты из распутных девок этих?
– Ты можешь думать обо мне как угодно, но шла война, мы все хотели быть кому-то нужными. Нас в любую минуту могли убить. Мы жили одним днем. Да, строили планы, но не знали переживем ночь или нет. Вам в тылу не понять.
– Ты меня упрекаешь что ли?
– Нет, нет. Что ты! Если бы не ваш труд в тылу, нам бы не выжить на фронте…Я о другом сейчас. Думаю, нам с тобой уже нечего делить, даже если Николай попал в плен, то вряд ли остался жив – концлагеря освободили от военнопленных, а он не пришел. Август уже, а его все нет.
– И что ты хочешь? Чтобы мы подругами стали?
– Подругами мы вряд ли станем, хотя я и правда не против с тобой дружить. Но давай хотя бы врагами не будем. Нам обеим сейчас тяжело – вся деревня потешается над нами.
– Ну так уезжай отсюда!
– Да некуда мне идти! Мама с папой погибли – на наш дом упала бомба. Больше родных никого нет. А тут Сережин дед живет, хоть какая душа близкая рядом.
На мгновение Екатерине стало жалко Варвару. У нее самой мать умерла зимой после сильной болезни. И что такое остаться одной – она это почувствовала на собственной шкуре.
– Не обращай на них внимания, поговорят и забудут. А теперь иди, мне своими делами надо заниматься.
Едва за Варей закрылась калитка, Катя расплакалась. Она понимала – девушка ни в чем не виновата, это все ее муж. А вернее она сама – ведь ее предупреждали что добра от приворота не будет. Но почему он не сказал что женат?
Ответ на этот вопрос она узнает только через 4 года
В 1946 году опять наступило тяжкое время. Тогда были случаи смерти от недостатка пищи, на людей было страшно смотреть – кожа да кости. Смертность среди детей была слишком высокая. Четверть села тогда подкосило. В тот год, когда голод охватил не только село Веселое, но и большую часть Советского Союза, односельчане сплотились. Даже Екатерина забыла о разногласиях с Варварой. Они не высказывали неприязни в открытую, но и не дружили. Тогда Катя пожалела ребенка. Она делилась с ними едой, отдавая на долю Сережи почти весь свой пай хлеба. Она понимала – ребенок не виноват ни в чем. Это был его ребенок, и долг Екатерины позаботиться о нем в память о муже. Как бы не было больно…
Немного она оттаяла в отношении Варвары, бывало что просиживали они за разговорами по вечерам. Тему любви и брака не затрагивали, это были беседы о войне, о городской жизни в довоенное время и о детстве Вари. О себе Катя старалась не говорить. Что было ей рассказать? Как к Таньке-Ведьме бегала, а потом пожинала плоды своей глупости?
Прошло еще три года.
Лето 1949 года выдалось жарким и односельчане боялись что опять повторится голод трехлетней давности. Все силы были брошены на спасение урожая, люди день и ночь возили во флягах воду с реки и разливали ее в полях чтобы хотя бы раз в неделю дать влаги земли. Все были вымотаны и измучены, они понимали что их труд быть может и зряшный, но надежда на спасение картошки, лука и моркови была.