Жизни Кристофера Чанта

Перевод Курлаевой А.В., 2018 г.

Для Лео,

которого ударили крикетной битой по голове.

События в этой книге происходят по меньшей мере за двадцать пять лет до истории, рассказанной в «Зачарованной жизни».

Прошли годы, прежде чем Кристофер рассказал о своих снах хоть кому-то. Поскольку большую часть времени он проводил в детских комнатах на верхнем

Он почти не видел своих родителей. Когда Кристофер был маленьким, он страшно боялся, что однажды, гуляя в парке, встретит папу и не узнает его. И в те редкие дни, когда папа возвращался из города раньше, чем он ложился спать, Кристофер вставал на колени на лестничной площадке и смотрел между рейками перил, надеясь зафиксировать папино лицо в памяти. Ему удавалось разглядеть лишь далекую фигуру – в сюртуке и с массой аккуратно причесанных черных бакенбард, – протягивающую лакею черный цилиндр, а потом – очень аккуратный белый пробор в черных волосах, когда папа быстро проходил под лестницей и исчезал из виду. Помимо того, что папа выше большинства лакеев, Кристофер почти ничего не знал.

В некоторые вечера мама встречала папу на лестнице, пышными шелковыми юбками с массой оборок и складок загораживая Кристоферу обзор.

– Напомните своему хозяину, – ледяным тоном говорила она лакею, – что сегодня вечером в этом доме проходит Прием и что он обязан хоть раз в жизни исполнить роль хозяина.

Спрятанный за пышными мамиными одеждами папа отвечал глубоким мрачным голосом:

– Скажите мадам, что у меня сегодня полно работы, взятой на дом. Скажите ей, что ей следовало предупредить меня заранее.

– Сообщите вашему хозяину, – отвечала мама лакею, – что, если бы я предупредила его, он нашел бы предлог не появляться здесь. Обратите его внимание на то, что его фирма существует на мои деньги и что я заберу их, если он не сделает для меня эту малость.

Тогда папа вздыхал:

– Скажите мадам, что я поднимусь переодеться. Против воли. Попросите ее отойти с дороги.

К разочарованию Кристофера, мама никогда не отходила. Она всегда подбирала юбки и шествовала наверх перед папой, чтобы убедиться, что папа сделает, как она хочет. У мамы были громадные сияющие глаза, идеальная фигура и копна блестящих темных кудрей. Няни говорили Кристоферу, что мама – красавица. На данном этапе своей жизни Кристофер считал, что у всех такие родители. Но ему хотелось, чтобы мама хоть раз позволила бы ему разглядеть папу.

Он также считал, что у всех такие сны, как у него, и не думал, что они стоят упоминания. Сны всегда начинались одинаково. Кристофер вставал с кровати, поворачивал за угол спальни – обходя выступающую часть с камином – и оказывался на каменистой тропе высоко на краю лощины. Зеленая лощина круто сходила вниз, где от водопада к водопаду посередине бежал бурный ручей. Но Кристофер никогда не видел особого смысла идти вдоль ручья на дне лощины. Вместо этого он поднимался по тропе, ведущей вокруг большой скалы в место, которое он про себя называл Место Между. Кристофер думал, что, возможно, это кусочек мира, оставшийся после того, как кто-то пришел и устроил мир как следует. Бесформенные склоны гор возвышались и сбегали во всех направлениях. Некоторые из них представляли собой крутые скалы, некоторые – нагромождение щебня, и ни одна не обладала четкой формой. И цветом тоже – большинство было того противного коричневого цвета, который получается, если смешать все краски в палитре. Здесь всегда висел бесформенный влажный туман, усиливавший расплывчатость всего остального. Неба никогда не было видно. На самом деле, Кристофер иногда думал, что здесь может не быть неба. У него как-то возникла идея, что бесформенная скала продолжается и продолжается, образуя наверху громадный купол, но поразмыслив, он решил, что вряд ли это возможно.

В своем сне Кристофер всегда знал, что из Места Между можно попасть в Почти Везде. Он называл их Почти Везде, потому что существовало одно место, которое не давало войти в него. Оно находилось близко, но Кристофер всегда неосознанно избегал его. Он начинал скользить, карабкаться, пробираться по бугристой мокрой скале, и лез наверх или вниз, пока не находил другую лощину или другую тропу. Их существовало сотни. Он называл их Везделками.

Везделки в основном сильно отличались от Лондона. Они были теплее или холоднее, со странными деревьями и странными домами. Иногда люди в них выглядели обыкновенными, иногда их кожа была голубоватой или красноватой, а глаза – чудными, но они всегда были добры к Кристоферу. Каждый раз, попадая в сон, он переживал новое приключение. В активных приключениях люди помогали ему сбегать через подвалы в странных зданиях, или он помогал им в войнах или в облавах на опасных животных. В спокойных приключениях он пробовал новую еду, и люди давали ему игрушки. Большинство игрушек Кристофер терял, карабкаясь по скале обратно домой, но ему удалось донести блестящее ожерелье из ракушек, которое ему подарили глупые леди, потому что он мог повесить его на шею.

Он несколько раз ходил в Везделку, где жили глупые леди. Там было синее море и белый песок – идеально подходящий, чтобы копаться в нем и строить из него. Там жили и обычные люди, но Кристофер видел их только издалека. Глупые леди приплывали из моря, садились на камнях и хихикали над ним, пока он строил замки из песка.

– О, клистоффе! – ворковали они шепелявыми голосами. – Скаши нам, шо делает тебя клистоффе?

И все разражались пронзительным хихиканьем.

Они были единственными леди, которых Кристофер видел без одежды. У них были зеленоватые волосы и кожа. Его завораживали большие серебристые хвосты, которыми заканчивались их тела. Эти хвосты сгибались и шлепали, почти как рыбьи, и окатывали его мощными брызгами с больших ног-плавников. Он так и не смог убедить их, что он не странное животное под названием клистоффе.

Каждый раз, когда он ходил в эту Везделку, последняя няня жаловалась на кучу песка в его кровати. Кристофер рано понял, что еще громче няни жалуются, когда обнаруживают его грязную, мокрую и порванную после лазания по скалам в Месте Между пижаму. Так что он принес на каменистую тропу одежду и оставил ее там, чтобы переодеваться. Ему приходилось приносить новую одежду примерно раз в год, когда он вырастал из предыдущего грязного и порванного костюма, но няни менялись так часто, что ни одна из них этого не заметила. Как не замечали они и странных игрушек, которые он приносил в течение лет. Среди них был заводной дракон, лошадь, которая на самом деле являлась флейтой, и ожерелье от глупых леди, которое, если внимательно приглядеться, представляло собой нитку крошечных жемчужных черепов.

Кристофер размышлял о глупых леди. Он смотрел на ноги последней няни и думал, что ее туфли примерно нужного размера, чтобы спрятать плавники на конце хвоста. Но из-за юбок ни у одной леди невозможно было разглядеть больше ничего. Его всё время озадачивало, как мама и няни ходят на большом гибком хвосте и плавниках, вместо ног и ступней.

Шанс выяснить у него появился, когда однажды после полудня няня засунула его в противную матроску и отвела вниз в гостиную. Там мама и несколько других леди сидели с женщиной по имени леди Баджетт, которая вроде как была папиной кузиной. Она захотела посмотреть на Кристофера. Кристофер уставился на ее длинный нос и морщины и громко спросил:

– Мама, она ведьма?

Все, кроме леди Баджетт – которая стала еще морщинистее – воскликнули:

– Тише, дорогой!

Кристофер с радостью обнаружил, что после этого они забыли про него. Он тихонько лег спиной на ковер и перекатывался от леди к леди. Его поймали, когда он был под диваном, всматриваясь в нижние юбки леди Баджетт. Кристофера с позором вытолкали из комнаты, ужасно разочарованного открытием, что у всех леди большие толстые ноги – за исключением леди Баджетт: у нее ноги были худыми и желтыми, как у цыпленка.