Жизни Кристофера Чанта
Шрифт:
– Если полторы селедки стоят три полпенса, Кристофер, – тоскливо объясняла она, – значит полторы рыбины стоят полтора пенса. Сколько будет стоить целая рыба?
– Не знаю, – ответил он, пытаясь не зевать.
– Прекрасно, – спокойно произнесла Последняя Гувернантка. – Мы подумаем еще раз завтра. А теперь посмотри в это зеркальце и попробуй поднять его в воздух хотя бы на дюйм.
Но сдвинуть зеркало Кристофер мог не больше, чем понять, сколько стоит селедка. Последняя Гувернантка отложила зеркало и спокойно продолжила озадачивать его французским. Несколько дней спустя Кристофер попытался разозлить ее, надеясь, что она
– Кристофер, ты стал хуже заниматься. Можешь теперь пойти поиграть. Но помни: ты берешь только одну игрушку за раз, и ты должен положить ее обратно, прежде чем взять другую. Таково наше правило.
Кристофер удручающе быстро привык к этому правилу, которое портило всё веселье. Он привык и к тому, что Последняя Гувернантка сидит рядом, пока он играет. Другие гувернантки пользовались возможностью отдохнуть, но эта садилась на жесткий стул и продуктивно использовала время, чиня его одежду, что портило веселье еще больше. Тем не менее Кристофер вынул из шкафа подсвечник из звенящих колокольчиков, поскольку он был по-своему завораживающим. Он был устроен таким образом, что играл разные мелодии, в зависимости от того, к какому колокольчику прикоснуться первым. Когда Кристофер наигрался с ним, Последняя Гувернантка прервала штопку, чтобы сказать:
– Это – в середину верхней полки. Поставь его обратно, прежде чем возьмешь заводного дракона.
Дождавшись перезвона, показавшего, что Кристофер выполнил ее распоряжение, она снова воткнула нитку в носок и спросила самым скучным тоном:
– Кто дал тебе колокольчики, Кристофер?
Никто никогда прежде не спрашивал Кристофера про вещи, которые он приносил из Везделок. Он растерялся.
– Человек под желтым зонтиком. Он сказал, что они принесут удачу в мой дом.
– Какой человек где? – заинтересовалась Последняя Гувернантка – вот только ее голос звучал так, словно ей всё равно, получит она ответ или нет.
– В одной из Почти Везде. Той, которая жаркая, с запахами и заклинателями змей. Человек не сказал, как его зовут.
– Это не ответ, Кристофер, – спокойно произнесла Последняя Гувернантка.
Но больше она ничего не сказала – до следующего раза, когда два дня спустя Кристофер снова достал звенящие колокольчики.
– Помни, куда их ставить, когда поиграешь с ними, – произнесла она. – Ты уже подумал, где был человек с желтым зонтиком?
– Рядом с разукрашенным местом, где живут какие-то боги, – ответил Кристофер, заставляя звенеть маленькие серебристые колокольчики. – Он был хороший. Он сказал, что деньги не имеют значения.
– Весьма великодушно, – заметила Последняя Гувернантка. – Где находился этот разукрашенный дом для богов, Кристофер?
– Я же сказал вам. В Почти Везде.
– А я сказала тебе, что это не ответ, – Последняя Гувернантка сложила свою штопку. – Кристофер, я настаиваю, чтобы ты сказал, откуда у тебя колокольчики.
– Зачем вам знать? – спросил Кристофер, желая, чтобы она оставила его в покое.
– Затем, – ответила Последняя Гувернантка с поистине зловещим спокойствием, – что ты не был таким искренним и откровенным, каким должен быть хороший мальчик. Я подозреваю, что ты украл колокольчики.
От столь чудовищной несправедливости Кристофер покраснел, и на глаза навернулись слезы.
– Я не крал! – крикнул он. – Он дал их мне! Люди в Везделках всегда что-нибудь мне дают, только я теряю большинство из этих вещей. Смотрите.
И вопреки ее правилу «одна-игрушка-за-раз», он кинулся к шкафу, достал лошадь-флейту, ожерелье русалок и заводного дракона и свалил их в ее корзинку со штопкой.
– Смотрите! Эти из других Везделок.
Последняя Гувернантка с ужасающей бесстрастностью внимательно посмотрела на них.
– Я должна понять, что их ты тоже украл? – она встала, поставив корзинку и игрушки на пол. – Пойдем со мной. Об этом следует немедленно сообщить твоей маме.
Она взяла Кристофера за руку и, не обращая внимания на его крики: «Я не крал! Не крал!» – неумолимо потащила его вниз.
Кристофер откидывался назад, упирался ногами и умолял ее не делать этого. Он знал, что никогда не сможет объяснить маме. Но добился только того, что Последняя Гувернантка сказала:
– Прекрати этот недостойный шум. Ты уже большой мальчик.
В этом соглашались все гувернантки. Но сейчас Кристофера не волновало, что он большой. Слезы позорно текли по его щекам, и он выкрикнул имя единственного спасителя, которого знал:
– Дядя Тенни! Я объясню дяде Тенни!
На этих словах Последняя Гувернантка опустила на него взгляд. На одно мгновение скрытая привлекательность вспыхнула в ее лице. Но к отчаянию Кристофера, она подтащила его к маминой туалетной комнате и постучала в дверь.
Мама удивленно повернулась от зеркала. Посмотрела на Кристофера – красного, задыхающегося и в слезах. А потом – на Последнюю Гувернантку.
– Что происходит? Он заболел?
– Нет, мадам, – ответила Последняя Гувернантка самым скучным своим тоном. – Произошло кое-что, о чем, я считаю, немедленно должен быть извещен ваш брат.
– Тенни? – спросила мама. – Хотите, чтобы я написала Тенни? Или это более срочно?
– Полагаю, срочно, мадам, – тоскливо произнесла Последняя Гувернантка. – Кристофер говорит, что хочет сознаться своему дяде. Осмелюсь предложить призвать его прямо сейчас.
Мама зевнула. Гувернантка ужасно ей наскучила.
– Сделаю всё, что в моих силах, – сказала она, – но не отвечаю за настроение моего брата. У него всегда много дел, знаете ли.
Она небрежно сняла один из своих темных блестящих волос со щетки с серебристой спинкой, которой только что пользовалась. Затем, гораздо аккуратнее принялась выбирать волосы с серебряно-хрустального блюда для волос [1] . Большинство волос были темными мамиными. Но Кристофер, наблюдая, как мамины жемчужные ногти подцепляют и вытягивают волосы, пока он всхлипывал, сглатывал и снова всхлипывал, заметил, что один волос отливал рыжиной. Именно его мама и вытянула. Она положила его поперек собственного волоса со щетки. Затем, взяв нечто, похожее на шляпную булавку со сверкающей головкой, она положила ее поперек обоих волос и нетерпеливо постучала по ней острым ногтем.
1
Блюдо, на которое женщины собирали волосы, выпавшие при расчесывании, чтобы потом использовать их для шиньонов и тому подобного.