Жмурки с маньяком
Шрифт:
Больших псов выводили из клеток с помощью специального приспособления для ловли собак. Петля туго затягивалась вокруг шеи животного, и оно, слабо сопротивляясь, препровождалось на улицу. Затем – в кузов машины, который представлял собой большой металлический каркас в виде клетки с натянутым поверх него тентом.
Через узкую дверь собак и кошек вталкивали внутрь; маленькие собаки и кошки невольно жались к большим псам, словно искали у них защиты. Но те сами дрожали, предчувствуя скорый конец.
Когда через полчаса загрузка закончилась, заведующий получил от водителя две сотенные купюры зеленоватого цвета. Он довольно ухмыльнулся и спрятал деньги в карман.
Немногословный водитель взял направление на ветеринарную лечебницу №1 на краю города. В стационаре для животных при лечебнице произошла схожая процедура, только животных было в три раза меньше. Затем следующая лечебница; и снова в сопроводительном листе был поставлен штамп и отметка о том, что зараженные опасными для окружающих болезнями собаки и кошки переданы для профилактических мер районной станции по борьбе с болезнями животных. Но все животные, за исключением разве что двух-трех собак с явными признаками стригущего лишая, были здоровы. Впрочем, водитель, как и машина, не имели никакого отношения к районной станции эпидемиологии.
До отказа нагруженная дрожащими от страха животными «Газель» удалялась от города.
Переходя грунтовую дорогу, Мельник заметил на ней следы гусеничного трактора. Остановившись, он прислушался. Издалека до него донесся еле слышный рокот работающего двигателя.
Западная территория зверофермы густо заросла тёрном, и журналист, втянув руки в рукава джинсовой куртки, осторожно раздвигал колючую поросль, стараясь не вызвать шума и не поранить лицо.
Под ногой громко хрустнула сухая ветка, и он замер, превращаясь в слух. И тут же услышал собачий лай. Но не грозный и свирепый, а жалобно-скулящий, приглушенный, доносившийся словно из-под земли.
Павел, вслушиваясь, не смог определить, сколько собак приняли участие в этом жутком хоре, в котором явно слышались ноты протеста, жалости, отчаяния. Ему стало одиноко и страшно.
Но это состояние продлилось недолго. Он не знал, какие звуки издают нутрии – лают ли они, как лисы или собаки, хрюкают ли, как свиньи. «Наверное, – подумал он, – это голоса нутрий. А доберманы молчат, значит, они меня не учуяли». И скорее взбодренный, чем успокоенный продолжил свой путь.
Когда в тридцати метрах перед ним громадным полукругом вырос профиль ангара, журналист остановился. Вой животных усилился, и он уже точно знал, что в этом ангаре содержатся нутрии. Что в других, он мог только предполагать. Там могли также содержать пушных зверьков, мог быть цех по убою и разделке, дубильный цех и так далее. Наличие на ферме рефрижератора говорило о том, что тушки разделанных нутрий поставляются либо на какой-то консервный завод, либо на продажу в соответствующие заведения.
Мельник определился, что находится возле третьего ангара, если вести счет от ворот. Он продвинулся немного влево и стал в просвете между вторым и третьим ангарами. Он рисковал, нарушал писанные, правда, вилами на воде, правила, вторгаясь в частные владения, стараниями ушлых крючкотворов за это можно попасть под суд. Но сейчас Павел об этом не думал.
В просвете между ангарами стояли четыре металлических контейнера, выкрашенных в зеленый цвет, и подле них два черных пластиковых мешка, которые обычно используют под мусор. Мельник еще вчера отметил чистоту во дворе фермы. Вот и здесь, возле мусорных контейнеров, в отношении порядка и чистоты все было на приличном уровне, только кое-где лежали нанесенные ветром прошлогодние листья.
Он поднял голову. Прямо над ним нависла толстенная ветка дуба, которая, слегка прогнув верхнюю кромку сетчатого ограждения, простерлась на два метра на территорию фермы.
Было безумием – влезть на ветку и пробраться-таки во двор, но Мельник с сумасбродной улыбкой не гнал эту мысль прочь, он оставил ее на потом, на всякий случай. Он вообще не знал, что сможет выжать из этой ситуации и что обнаружить на звероферме. Ведь прошел всего один день, как он знает о ее существовании. И все более таинственным и непонятным кажется ему мрачный облик Алберта Ли. Есть ли связь между спецификой его лечения и звероводческой фермой, он тоже не знал – быть может, это просто какой-то коммерческий визит, никак не соприкасающийся с лечебной методикой Алберта Ли, или обычное посещение знакомых, но Павел хотел, чтобы эта связь была, ее не может не быть, потому что он сейчас здесь. Он не был охотником, но он знал наверно, что чувства, которые обуревали его в эти минуты, были сродни чувствам охотника на крупного зверя: он не видит хищника, не видит его убежища, но знает, что зверь рядом и скоро они встретятся на тропе, где двоим не разойтись.
Где-то громко хлопнула дверь, послышались голоса, звероферма словно ожила. Журналист посмотрел на часы: 13.02. Вполне вероятно, что с двенадцати до часа здесь обеденный перерыв.
Со стороны второго ангара показались двое рабочих, одетых в клеенчатые фартуки. Они быстро миновали пространство, открытое журналисту для обозрения, и он услышал скрип открываемой двери. Тут же – уже явственно и громко – лай, жалобное скуление и… мяуканье.
Да, Павел не знал, какие звуки издают нутрии, но сейчас лаяли и скулили собаки, им вторили кошки, обмануться он не мог. Спрятавшись за стволом дуба, Мельник ждал продолжения.
В 13.15 снова скрип двери, те же двое рабочих – один спереди, другой сзади – выкатили тележку, или, скорее, клетку на колесах. Журналист проглотил ком, подступивший к горлу: тележка доверху была заполнена собаками и кошками.
Они были живы, но не издавали ни звука. Павел видел, как им неудобно и тяжело. Животные, которые были в самом низу клетки, держали на себе непомерный живой груз тридцати или более собак и кошек. В крупные ячейки вылезли лапы, хвосты, оскаленные пасти; колыхались от тяжелого дыхания прижатые к металлическим прутьям исхудавшие бока…
И все. Ни звука. Живая масса хранила безмолвие.
– О господи, – прошептал Мельник. – Что же здесь происходит?
Вслед за рабочими мимо контейнеров прошел Алберт Ли в компании двух молодых людей. И Мельник едва узнал экстрасенса. Ли был одет точно так же, как и рабочие, – в клеенчатый фартук. Его наряд дополнял синий берет.
А вот это скорее всего Мирза Батыев, определился Павел, вглядываясь в темное, плоское как блин лицо одного из спутников экстрасенса, обрамленное сальными, спутанными волосами. Главный специалист по собакам.
Журналист услышал, как в ангаре номер два открылась дверь. Несколько секунд тишины – и дверь закрылась.
Он не знал, что будет происходить дальше, но волосы у корней волос неприятно зашевелились. Дыхание участилось, сердце заработало быстрей. И когда через толщу стены до него донесся жуткий вопль, он не вздрогнул и не побледнел, потому что уже был готов к этому, но лицо приобрело пепельный оттенок.
Изнывающий от нетерпения человек, одетый в клеенчатый фартук и берет, дал указание, и на стол в небольшой лаборатории, больше похожей на камеру пыток, легла первая за сегодняшний день жертва. Человек сверился с записями в тетради и попросил у помощника клещи. Смуглолицый помощник с круглым плоским лицом и глазами-маслинами с готовностью вынул из тигля раскаленные клещи.