Жмурки с маньяком
Шрифт:
Мельник не видел практической цели в более чем жестоких опытах Ли. В чем смысл – убить в короткий срок определенное количество собак? Соревнование на скорость?
Мысль показалась Павлу кощунственной. Ладно, с этическими нормативами пока повременим, подумал он.
Необходимо найти практический корень деяний Ли. Медицинские исследования отпадали, животное едва успевало умереть, как его сменяла очередная жертва. Можно, конечно, приплести сюда корейцев, которые с удовольствием поедают собак. Но и это отпадает. Во-первых – количество, убитыми за сегодня животными можно накормить всех корейцев в области. Во-вторых, способ убийства – через сожжение головы. Это похоже на акт инквизиции или ритуал сатанинской секты. В-третьих, средство, при помощи которого убитых собак убирали с фермы, – это мусороуборочная машина. Плюс трактор, работающий не так далеко от фермы. Скорее всего там свалка, где хоронят собак и кошек. Выгружают мешки с трупами в приготовленное углубление вроде ложбины, трактор наваливает сверху слой земли и прокатывается по нему. Так действуют практически на любой свалке.
Убийство ради убийства?
Однако на какие средства содержится ферма и транспорт, с чего дирекция платит налоги?
И что в других ангарах? В одном содержат собак и кошек, другое приспособлено под… лабораторию?
«Я это узнаю. Узнаю, что в других строениях. Дорога мне известна, сейчас доктор Ли мне не нужен. Но есть ли связь между лечебными сеансами и прямо противоположными действиями?..»
– Есть, – твердо проговорил журналист. И слово «стоп», которое он дважды упоминал за эти сутки, наверное, поставило все на свои места. Теперь он точно знал, чем занимается Алберт Ли. Прав был Штробель – до конца прояснить ситуацию ему поможет Ян Гудман.
Мельник вырулил на дорогу и быстро поехал в Климов.
Бежевый «жигуленок» Хейфеца тихо тронулся вслед за журналистом.
– На парне лица нет, – лениво проговорил Леонид Краснов, расположившись на заднем сиденье. – Как ты думаешь, Карл, что с ним?
– Вчера он жаловался мне на желудочную инфекцию, – ответил Хейфец.
– Знаешь, я ему не завидую.
Карл улыбнулся.
– Я тоже.
С избитым до неузнаваемости лицом Вадим Барышников едва добрался до спальни. Его били в ванной, заткнув рот грязными носками. Опухший прикушенный язык натыкался на острые края сломанных передних зубов.
Они могли и не бить его, Вадим и так подумывал прекратить связь с Губенко – работа на двух хозяев никогда к добру не приводит. Просто он многозначительно и неосторожно улыбнулся на предложение Развеева отказаться от встречи с Губенко по-хорошему.
Эта пара – Развеев – Ложкин – никогда не нравилась ему, с такими так же плохо иметь дело, как с братвой: недовес, хотя стараешься положить в пакет больше положенного, – получи по морде; не дашь в долг – угрозы; якобы плохое качество героина – тут уж точно без помощи травматолога не обойдешься.
С другой стороны, наркотик под глюкозу – вещь хорошая. Но непонятно его происхождение, а сомнения часто внушают недоверие. Вадим мог окончательно склониться на сторону Губенко, однако по сравнению с новым препаратом героин был более чем стабильным наркотиком, постоянно в цене, на него спрос не падает. Денежные клиенты, оберегая вены от проколов, нюхают его, но для рядового наркомана это непозволительная трата денег – по вене и лучше, и экономнее.
Вадим повалился на кровать. Голова разламывалась. Обезболивающего у него – на месяц хватит. Хорошо еще, подумал он, что один дома был, без подруги. Этот Ложкин – тварь, ненормальный, садист. Бьет в одно и то же место, уже кость под глазом трещит… Сволочь!
И пожаловаться некому. В милицию? Ха-ха! Братве? До конца жизни будешь работать на них. Хозяину? Тому проблемы не нужны, «ходоков» из дерьма вытаскивать – сам обмараешься.
Вадим встал и принес на кровать телефон. Набрал номер подруги.
– Катя? Срочно приезжай.
– Кто это?
– Кто-кто – я, Вадим.
– Вадим?.. Что у тебя с голосом? Ты шепелявишь.
– Да все зубы повыбивали! Чуть не убили…
– Шутишь?
– Ну какие шутки, Кать! Приезжай, хоть дозу мне сваришь. Сам я не могу.
Вадим положил трубку. В двери платяного шкафа – зеркало, но он боялся смотреть на себя.
«Ладно, твари, вы найдете на свою задницу приключений. Вам все боком вылезет».
Глава 12
С биологом Яном Гудманом, выпускником Корнельского университета, Павел познакомился в 1987 году, и с тех пор они на короткой ноге. В 1993 году дирекция университета отвела биологу под кабинет небольшую комнату под техническим этажом здания, и Ян очень гордился этим. Он купил электрическую кофеварку, тостер и целыми днями не выходил из своего кабинета.
– Что я знаю об исследованиях терминальных состояний? – переспросил биолог Мельника, разливая кофе по чашкам. – А разве ты сам ничего не слышал об этом?
– Лично я не писал на эту тему, но читать приходилось, – ответил Мельник. – Считай, что я ничего не знаю.
– Ну что ж, попробую притвориться.
Гудман разговаривал по-русски хорошо, но акцент 39-летнего биолога всегда забавлял Павла. Вот и сейчас он невольно улыбался, слушая, как бывший американец вместо «старик» как-то по-детски трогательно произносит «счарик». Ян эмигрировал из США в первые перестроечные годы. В разговорах с газетчиком он никогда не затрагивал тему эмиграции. Однако Мельник, как журналист, во время первой встречи просто обязан был задать этот вопрос, и Ян, как всегда полушутливо, ответил, что «специально поменял полярность, ибо захотел на месте изучить биологию советского человека, влезть в его пресловутую «медвежью» шкуру».
Ян распрямил сутулую спину и длинными суетливыми руками добавил кипятка в свою чашку. Глаза у Яна всегда спокойные, даже неподвижные. В то время, когда он начал изучать русский язык, у него появилась привычка переспрашивать.
– Значит, ты ничего не знаешь об исследованиях терминальных состояний, – повторился он. – Для начала скажу, что терминальное состояние – это, в общем-то, процесс умирания, от преагонии до клинической смерти. Теперь что касается самих исследований. Это здоровенная проблема, старик. Чтобы тебе было понятней, рисую образ. Представь себе осьминога или кальмара.
– Мелкого, крупного? – спросил Мельник, принимая на первых порах полушутливый тон.
– Любого.
– Представил. И очень четко вижу перед собой его щупальца.
– О'кей. Обрати внимание на его тело, это как раз то, что тебя интересует. А сейчас мы по очереди пожмем ему щупальца. В основном специфика исследований заключается в умерщвлении животных. Причем, заметь, в насильственном умерщвлении.
– Насколько я знаю, добровольного умерщвления не бывает, – холодно заметил Мельник. – Тем паче когда речь идет о подопытных животных. Еще никто не додумался спросить у бедняг, хотят они смерти или нет.