Жнец. Царская кровь

Кочкалда Николай Александрович

– Готовность пять минут, выдвигаемся походным порядком. Ратибор – головняк, Сила – тыловой дозор.

Через пять минут вся сотня, за исключением наряда, оставшегося в лагере, отправилась на ночную охоту. Ратибор не спеша прошерстил реку, дошёл до поворота реки и птичьей трелью известил, что всё спокойно. Батарея, так же неспешно, выдвинулась на позицию и начала наводиться на лагерь врага. Люди, привычно и без суеты, делали своё дело, готовясь ударить по непрошенным гостям. Захар, как всегда, сосредоточился на Эфире, Мара сидела на корме лодки и вслушивалась в ночную тишину, впитывая тягучую тишину ночи. Внезапно Эфир подёрнулся рябью и завибрировал. Захар не стал ждать развития событий и сразу дал сигнал к отходу, отряд мгновенно среагировал и начал разворачивать лодки. Источник возмущения шёл откуда-то снизу по течению реки, Захар сосредоточился, в поисках колдуна и обнаружил его в пятиста метрах от расположения Ратибора. Вибрация Эфира усиливалась, нужно было ускоряться и Захар завыл выпью, сигнал означал крайнюю опасность и срочный отход с позиций. Удар снизу стал полной неожиданностью

для пластунов, река буквально взорвалась, подкинув лодки с людьми в воздух. Ткань ночной тишины порвалась треском досок и человеческими криками. Захара с Марой удачно откинуло близко к берегу, сверху стали падать обломки досок и потоки воды. Потеряв на мгновение сознание от удара бортом лодки по голове, Захар быстро пришёл в себя и схватившись за кусок лодки, подтянул к себе намертво вцепившуюся в ремень Мару, жена была без сознания, затем поправил шлем, спасший голову, и стал грести к берегу, держась руками за деревяшку. Река сзади гудела и бурлила, издавая жуткий гул, на секунду даже показалось, что какое-то древнее, как мир, чудовище вырвалось из земного чрева, после многовекового сна, и ищет глупцов, осмелившихся разбудить его раньше срока. Адреналин мощно вспрыснулся в кровь и мышцы радостно отозвались, получив желанный, дающий силу, коктейль. Достигнув прибрежных зарослей, Захар на мгновение остановился и оглянулся назад. Многочисленные водовороты делали реку похожей на дуршлаг, река кипела, бурля и выкидывая вверх фонтаны воды. Деревянные обломки, словно пережёванная солома, устилали поверхность реки, стремительно исчезая в водоворотах. Ни одного тела не было видно, будто и не таилась на реке сотня человек, все исчезли. Холодная ярость взорвалась в сердце, пронзив мозг тысячью ледяных игл, переиграли твари. Его тупо заманили в засаду, просчитав как кутёнка. Усилием воли, Захар задавил в себе желание ударить огненной смертью по источнику возмущения Эфира. Это могло быть ловушкой, точно так же он ловил колдунов, пока они не затаились. Нет, такой радости он больше им не доставит, теперь он будет вдвойне осторожней, если конечно выживет. Захар развернулся и нырнул в густые прибрежные заросли, толкая перед собой спасительный обломок лодки. Достигнув мелководья, Захар устроил жену поудобней на обломке лодки. Мара была без сознания, Захар приложил руку к голове жены и облегчённо выдохнул. Серьёзных повреждений не было, скоро придёт в себя. Сам Захар остался в сознании только благодаря привычке получать по многострадальной башке на тренировках и обычным боксёрским упражнениям на сохранение координации после пропущенного удара. Наскоро осмотрев себя, Захар обнаружил острый кусок доски, пробивший икру на ноге. Кость и сухожилие были целы, холодная вода и адреналин обезболили рану, осталось удалить инородное тело и перевязаться. Сжав зубы, Захар выдернул кусок деревяшки, подождал, когда тёмные круги перед глазами пройдут и просканировал рану, обломков и заусенцев не было, ему крупно повезло. Перевязав рану отрезанной от исподнего полоской ткани, Захар вышел на берег и прошёл несколько кругов, петляя как заяц, затем вернулся строго по своим следам в воду. Опытный следопыт быстро разберётся что тут к чему, но время всё равно потратит. Наконец начала приходить в себя жена, Захар зажал ей на всякий случай рот и начал протирать водой лицо. Мара открыла глаза и непонимающе посмотрела на Захара, приложив палец к губам, он отпустил жену и, показав жестом что нужно двигаться, направился по своим же следам обратно к реке. Водная гладь успокоилась, словно ничего не произошло и только редкие обломки, прибившиеся к прибрежным зарослям, напоминали о произошедшем. Захар радовался как мальчишка волшебной способности видеть ночью самые мелкие детали, это было одно из проявлений дара, который он получил, попав в этот мир. Внимательно осмотрев прибрежную линию реки, Захар убедился в отсутствии людей, видимо у врагов не было никого, кто мог видеть ночью. Впрочем, до рассвета оставалось около двух часов, скоро тут уже будет не протолкнуться, от поисковиков. Плавно толкая впереди себя импровизированный плотик, две тени, практически бесшумно заскользили по водной глади вдоль берега и вскоре исчезли.

Дежурный наряд, охранявший лагерь, встретил Захара встревоженным гулом. Гибель, практически всей сотни, была жёстким ударом по живым. В панику никто не ударялся, как и не бился в рыданиях. Смерть для них была естественна и не вызывала цепенящего ужаса, просто неизбежный факт, грядущий или свершившийся. Безутешная скорбь по ушедшим не свойственна для воинов, скорее глубокая печаль, вызванная временной разлукой с близкими.

Захар разделил десяток на две части, пятерых направил в секреты, пятерых оставил сворачивать лагерь. Сборы закончили быстро, имуществом никто не обрастал, всё хозяйство пластуна умещалось на двух конях, один нес самого пластуна, запасной нёс имущество. Такой способ передвижения назывался одвуконь, он позволял сохранять мобильность и покрывать значительные расстояния, не тратя времени на ожидание обоза. Захар, взяв верёвку, быстро связал несколько узелков. Это был один из древнейших способов письма, успешно используемый пластунами, при передаче сведений. Достаточно условиться об определённом значении самых простых узелков, чтобы внятно передать всё что требуется. Даже если к врагу и попадала такая верёвочка, она ничего не могла ему сказать, если не знать условленных сигналов, которые могли меняться при необходимости. Каждая деталь могла иметь значение, из чего изготовлена верёвка, её толщина, длина, цвет, всё что угодно. Проверив ещё раз правильность составленного послания, Захар раздвинул траву, возле дерева, под которым стояла его палатка и положил верёвку на землю,

аккуратно уложив траву обратно. Теперь те, кто выжил, если таковые найдутся, будут знать где место сбора. Осталось дождаться утра и принимать решение.

Пост разродился птичьей трелью с пощёлкиванием, это был кто-то из своих. Захар тревожно вгляделся в ночную тьму, прислушиваясь к шуршанию травы. На поляну начали выходить пластуны, устало валясь на землю. Последним вышел Сила, зло сверкая глазами и бережно придерживая руку.

– Сколько живых?

– Мой взвод в полном составе, остальных можно не ждать.

Сила уселся на землю, отпил из фляжки и тихо разразился трёхэтажным матом.

– Мы позицию заняли возле берега, как положено, сидели ждали. Потом река взорвалась и батарею в воздух подкинуло, всё что назад упало, в воду сразу утянуло, я уж думал и тебя тоже. Будто насосом людей утащило, никто не всплыл.

– А Ратибор?

– А кто его знает, там тоже не пойми, что, с рекой творилось, будто водяные с русалками вздумали свадьбу играть. Мы подождали немного и поближе подошли, тихохонько. Корабли там, Жнец, много кораблей. Профукали мы засаду, как мальцы голозадые.

– Что за корабли, давно стоят?

– Ладьи, вёсел на сорок, а насчёт, давно ли подошли, думаю вчера и прибыли. Не могли мы их пропустить, они будто знали, что по реке пойдём. Но вот погоню не снаряжали, видать в темноте боятся на мель сесть, мы уж ждать дольше не стали, живых из наших никого не осталось. Ты-то как ушёл?

– Меня к другому берегу откинуло, я в стороне от батареи был, видно удар краем пришёлся, потом в плавни ушёл. Подождал кого из наших, да и сюда добрался.

– Свезло тебе, Жнец, был бы рядышком с батареей, кормил бы рыб, парни сразу под воду канули, я и не видел такого никогда, сколько рек исходил. Маги, не иначе, растудыть их в печёнки, река так себя не ведёт, чтоб сразу всех.

– Что с рукой?

– Шальная стрела. Левые плавни обстреливать начали, видать не чаяли всех убить, вот и начали постреливать.

Захар зло ухмыльнулся.

– Не чаяли говоришь? Это ты верно подметил, так не будем их разочаровывать. Есть у меня идея одна, как нам тризну по братьям нашим справить, навий пир на славу устроить. Попотчуем дорогих гостей хмельным-красненьким досыта.

Глаза пластунов, стоявших вокруг командиров, заблестели, парни заулыбались. Это были не те улыбки, от которых на душе становится легко и радостно. От такой улыбки у людей, её видящих, бывает ручки-ножки холодеют, да мелко трусятся.

– Выходим через полчаса, мне нужен один десяток, остальные тут. Если враг пойдёт, уходите. Сбор в Лешей пади, в бой не вступать, это приказ. Сила, к Люту гонцов отряди, да коней лишних пусть уведут, нам столько не надо.

– Жнец, дозволь с тобой идти.

– Ты с людьми остаёшься. Если меня убьют, пластунам командир нужен, на твою долю врагов с лихвой хватит, братишка.

Сила молча кивнул, добрый будет командир, если что, можно спокойно на задачу идти. Отобрав добровольцев и собрав всё необходимое, Захар скомандовал выход и группа, оседлав коней, растворилась в чаще леса. Путь лежал к реке, Захар решил отплатить той же монетой, враг сам подсказал ему хорошую идею. Спустя час осторожной езды, отряд вышел к излучине реки, место было идеальным для реализации задумки. Захар расставил охранение и взяв всё необходимое, направился в воду устраивать сюрприз. Спустя час, мокрые пластуны бесшумно вынырнули из зарослей, оседлали коней и тенью исчезли в ближайшем лесочке.

Герцог Финцмерг был статным молодым мужчиной, внушительного роста и телосложения. Он пользовался успехом у женщин, отвечая им с не меньшим пылом. Другой его страстью была война, во всех её проявлениях, хотя ходили слухи, о том, что военные успехи его интересуют только как способ впечатлять дам. Император высоко ценил его, доверив возглавить авангард войска. Даже маг, назначенный лично Великим Магистром ордена Четырёх, не вмешивался в решения герцога. Маг обладал заурядной внешностью, был скромен и тих голосом, но вызывал безмерное раздражение герцога. Причину своего раздражения Финцмерг, не мог понять, впрочем, и не пытался этого сделать. Возможно дело было в презрении, которое герцог испытывал ко всем, кто не посвятил себя делу войны. Корпеть над книжонками он считал недостойным великих, к которым несомненно причислял самого себя. Единственное исключение герцог делал описаниям подвигов великих полководцев и их ярких побед. Богато украшенные труды древних стратегов были его гордостью, он всякий раз хвастался ими на застольях, устраиваемых в родовом замке, впрочем, в этом и было их единственное предназначение

Сбор командиров в этот раз проводился чрезвычайно рано. Ночная вакханалия, устроенная Зудой, явно показала, что сиволапые мужики, не имеющие никакого понятия о чести, словно мерзкие насекомые пытались проникнуть в лагерь сквозь любые щели. В этот раз своим путём они выбрали реку, за что жестоко поплатились. Несмотря на явную нелюбовь к Зуде, герцог признал его заслугу, кто знает, каких бед они могли наделать, пробравшись ближе к лагерю. Эта неуловимая банда разбойников уже откровенно раздражала своим коварством и нежеланием встречаться в честном бою.

– Итак, любезный, извольте рассказать нам, каким образом вам удалось отпугнуть воров?

– Магия, Ваша светлость, просто магия. Я осмелился предположить, что воры могут попытаться проникнуть водным путём и оставил пару небольших сюрпризов.

– Ваши небольшие сюрпризы прервали мой сон. Если мне не изменяет память, Великий Магистр направил Вас ко мне в подчинение?

– Это так, Ваша светлость, я приношу свои извинения за неподобающую дерзость, больше такого не повторится.

– Ваши извинения приняты, в следующий раз потрудитесь нас известить, прежде чем ставить свои опыты над несчастными животными.